Будни

Отгремели праздники и начались серые будни. Потеря ребенка, смерть мужа. Альби чувствовал себя разбитым на мелкие кусочки. Но надо жить дальше. У него три ребенка: Марципанчик, Барсик и Львенок. Хитрый Айдан каждое утро запускал в его спальню кого-нибудь из детей, чтобы те разбудили оми. Дети это воспринимали как игру и каждое утро начинали с радостной возни под одеялом. После обретения имени и получения Алишером эмирской чалмы вся родня разъехалась. Первый месяц с ними жили Салах и Ясмин, но у них были и свой эмират, и своя семья, и обязанности. Альби отпустил их домой, пообещав, что позовет, если потребуется их помощь или совет.

А еще, в их доме обосновался Айдан. Он играл с детьми, вникал в их проблемы, хлопоты и давал очень важные советы. Все то, на что у Альби просто физически не оставалось ни сил, ни времени. Каждое утро для Альби было битвой. Битва с самим собой. Надо встать. Надо жить. Ради детей. Они маленькие. Ради общины. Нельзя, чтобы дело Рана пропало. Столько сил и надежд вложено. Ясмин, до отъезда находясь рядом, был просто образцом стойкости для Альби. Ему тоже было больно, но он пытался поддержать его. Помог ему с организацией праздников и взял на себя все общение с родней и соседями. А разговоров было много. Каждый пытался помочь, утешить, ободрить, но для Альби это было только хуже. Пока говорили о делах, можно было дышать, но стоило только услышать слова сочувствия, как в глазах темнело и дыхание перехватывало от боли.

В свою первую встречу с женщинами в очередной вторник, Альби входил с замирающим сердцем. Он в прошлый раз заходил сюда, будучи беременным и ожидая мужа с переговоров. А сейчас он был, как куча осколков стекла, собранная в тряпку. Вроде блестит. Вроде позвякивает… На него уставились блестящие от слез глаза. И тихий вопрос:

- Хасеки, чем мы можем помочь?

- Выйдите отсюда, - Альби закрыл глаза, чтобы не заплакать от вида чужого сочувствия, - все, встали и вышли отсюда.

Женщины зашевелились, стали молча выходить из комнаты, и только когда в дверях остались последние, Альби открыл глаза, чтобы сказать:

- Встретимся в следующий вторник. И перестаньте меня жалеть, у нас много работы впереди.

Больше никто во дворце не задавал ему глупых вопросов. Жизнь продолжалась. Альби нес свои осколки дальше. Больно. Все те же люди. Все те же стены. Все те же проблемы… Только Рана нет. И больше не будет. Тяжело дышать, тяжело смотреть на людей. Как они могут жить, когда Рана нет? Почему эти старики живы, а такого молодого Рана нет? Альби заглядывал в глаза альфам, пытаясь понять, почему эти альфы живы, а их повелитель погиб? Как они смеют жить, когда его нет? Как они смеют смотреть ему в глаза, если не смогли защитить самого главного человека, их эмира? Как они допустили это? Но альфы опускали глаза и склоняли головы. Они и так чувствовали себя виноватыми.

Из всех альф, что поехали вместе с эмиром, не было найдено ни одного тела. И жеребцов, на которых отправились на переговоры альфы, тоже не нашли. Тигран с побратимами отправились до оазиса на багги и там пересели на жеребцов, потому что с бедуинами стоило говорить только «с высоты седла». Багги стояли сиротливой группой, и следы жеребцов, уходя от кормушки, растворялись в песках. Жеребцы всегда были ценностью, их искали, хотя бы для того, чтобы ухватить след причастных к гибели эмира. Но на планете, кроме альф, мало кто ездил верхом. Кони были дороги сами по себе, так же, как и питание для них. Это был, скорее, вопрос статуса, чем средство передвижения в пустыне. Караванщики пользовались верблюдами, редкие жеребцы в караванах все были осмотрены и ощупаны.

Кроме этого, шло пристальное расследование во дворце. Этим занимался Айдан со своими верными людьми и альфами, которые ходили за его плечом, как тени, едва тот выходил из комнат гарема. На этом настоял Альби. Он помнил, как однажды на него напали в переходах лабиринта, и теперь охрана альф стояла на каждом входе, даже там, где обычно все оставлялось на откуп слугам.

Расследование шло долго, но в итоге принесло свои результаты. Оказалось, его травила родня Шамси и Камиля. Он уже и забыл их имена, но они не забыли его. Они устроились работать в его дворец. Жены, вернее вдовы, которые остались живы после того, как их мужей казнили, когда был раскрыт заговор против эмира Маджида, названного отца Альби. Все в городе знали, что именно он вывел омег гарема на чистую воду, и именно из-за него правда выплыла на поверхность. И неважно, насколько омеги были виновны, а их сыновья вовлечены в заговор против жизни эмира и благополучия эмирата. Они помнили только одно – именно Альби был виновен в смерти их близких. И они готовились к мести.

Яд был не двухкомпонентным, а трех и даже четырехкомпонентным. Там было все: и травы, в отваре которых выполаскивали белье, на котором спал Альби, фрукты, которые попадали во дворец, опрысканные отварами трав в саду. Это даже не химия. Просто травы от вредителей. Они не были опасны для людей, и, главное, их можно было легко смыть, если фрукты замочить в воде или вымыть более тщательно. И они сами по себе не были бы опасны, но только не в сочетании с ароматом саше, разложенных по углам комнат хасеки, зашитых в подушки и валики диванов, что подкладывали под локоть. А фрукты были везде - и в кашах, и в десертах. И действие трав было накопительным.

Так же, как действие паров ртути, которую заботливо наливали во все щели кровати, на которой любилась правящая пара. Понемногу, чтобы Заки не заметил серебристых шариков, которые постоянно ослабляли иммунитет. Без запаха и совершенно незаметные для всех, кроме людей, которые вдыхали ядовитые пары, даже не догадываясь об опасности. А еще были привозные грибы, осторожно подмешанные в специи. Все их ели. И все были здоровы, все, кроме Альби, ну и прочих беременных. Хотя во дворце был только один фертильный омега – супруг эмира. Его любовь и дыхание жизни.

А еще были бедуины, которые помнили Стража пустыни и не простили ему смертей своих соплеменников. Месть была действительно бедуинской – неспешной, но беспощадной. Страж пустыни обзавелся семьей, поменял род, уехал в другой эмират. И даже построил свой собственный эмират – Золотую чашу. И в нее накапали яда. Осторожно и не торопясь. Не забывая каждый день о мести и не прощая убийства своего народа. Да и жены погибших сыновей Камиля и Шамси тоже обладали истинно восточным коварством и терпением. Сделав вид, что смирились с потерей былого статуса и денег, показательно склонили головы. А потом устроились на работу во дворец и начали осторожно плести паутину для единственного виновника своих несчастий – сердца всего эмирата, Альби. Ведь, если его убить, то и Тигран уйдет к предкам, затосковав по паре. А там без твердой руки альфы рассыплется и сам эмират.

Но у Айдана был пузырек с синей сывороткой. Универсальной для любых ядов. Главное было понять, что человека травили. Заки каялся и хотел покончить собой, ведь он не усмотрел за своим… смыслом жизни. Допустил, чтобы Альби причинили вред. Но он делал, что мог, просто не мог додуматься, что совершенно разные люди, которые даже не общались между собой (а за ними присматривали), могут действовать совместно.

- Нет, Заки, я не разрешаю тебе умирать, - Альби забрал из рук пса кинжал, - ты должен мне помочь выявить всех виноватых и наказать по закону. А если не получится наказать по закону, то поступить с ними, как они поступили со мной.

- Главное, выявить зачинщиков, - Айдан морщил нос в раздумьях, - было ли два заговора или все идет из одного корня? У меня тоже много врагов. Эмират Дирбаса неподалеку, а я там изрядно проредил гарем. И достать меня через смерть внуков – это было бы изящно. Но, надо смотреть на все трезвыми глазами, чтобы избежать лишних смертей. Надо дождаться результатов расследования Салаха и Джабаля. Они найдут всех бедуинов, которые были прямо или косвенно виноваты в той резне, что устроили на месте бывшего ад Сам. А то, что альфы погибли, нет сомнений. Надо найти тела остальных альф. Туши забитых жеребцов уже нашли. Твари. Они не могли оставить их себе, это стало бы доказательством их причастности, но они могли просто отпустить их на свободу, но вместо этого предпочли убить их и закопать в песках, причем в разных местах. Так, чтобы альфы искали среди этих могильников тела побратимов. Вместо того, чтобы преследовать их убийц.

- Сколько альф погибло?

- Двадцать три, - Айдан коротко помолился, - и их тела так и не нашли. Тело Тиграна вернули, как издевку, привязав тело моего внука, как тушу барана, сразу за седлом, чтобы показать свое превосходство. Они смогли отомстить.

- А может, они живы? - Альби поднял с надеждой голову, - может, мы напрасно ищем трупы? Вы уверены, что это был Ран?

- Не питай напрасных иллюзий, Альби, - Айдан вытер слезу со щеки, - чем быстрее ты примешь правду, тем быстрее сможешь жить дальше. Мой любимый внук и твой муж убит. Его побратимы убиты. Надо найти их тела, чтобы похоронить, как положено.

- Тяжело принять смерть любимого, когда не видел его тело, - Альби отвернулся и прикрыл живот руками, - потерять все и не понять этого. Мой ребенок…

- Его кремировали, едва достав из тебя, - Айдан смотрел на Альби тяжелым взглядом. - Он был уже синий, а его кровь отравляла тебя. У тебя изменился запах тела, да и изо рта пахло тяжело. Заки это заметил, и в тот злополучный день тебя ждали у врачей, чтобы понять, что происходит. Ребенок был мертв больше суток. Странно, что Тигран не заметил этого.

- Он был очень обеспокоен предстоящей встречей, - Альби вздернул голову, - до последнего сомневался, сколько альф ему брать с собой. Привести с собой сотню было бы как издевка, что он считает их врагами, но и ехать с парой побратимов было бы самонадеянной глупостью.

- Как выяснилось, там и сотни было бы мало, - Айдан не выдержал и, вскочив, пробежался по комнате, - его кремировали до того момента, как я сюда прилетел. Но Заки смог сохранить его халат. На нем кровь Тиграна. Салах отдал его на экспертизу. Кровь принадлежит Тиграну и, более того, это кровь из яремной вены. А значит, его казнили… поставив на колени, как преступника. Твари! Мой отважный, гордый и благородный внук умер, стоя на коленях!