Глава 2 (1)

Я осталась одна, предоставленная самой себе, и наедине со своими мыслями. Думать, размышлять, сопоставлять — это все что требовалось от меня в данный момент, но ложь не давала покоя моим мыслям, сотрясая голову с новой силой. Ложь-жь! Ложь-жь! Совсем не заметила, как медленно сползла вниз, касаясь стены, и присела на корточки; пальцы впились как заноза в виски, растирая их, а нахмуренные брови сложились домиком.

Стало мучительно больно от паутины лжи, которую сплела, но хуже было подать на блюдечке правду Эрику. Рассказать о смятении в отношении необычного Николоса — словно поставить точку на доверии и может быть на четырех годах нашей жизни. Нет, уж лучше ложь во благо, пока не определюсь, что сегодня произошло. Я все-таки люблю Эрика, пусть не туманят меня чувства к нему и не захлестывают эмоции, но все же по-своему люблю. Тем более, не желаю подвергать его душевным терзаниям. Эрик — ангел, спустившийся с небес и протянувший мне руку. В горе и в радости — он всегда был рядом, подставляя плечо, если я нуждалась в нем, особенно радовался, как ребенок, моим успехам. Забота, а порой и чрезмерная опека, упрямство с гордостью — даже с этими его привычками я свыклась. Может, я его просто не достойна.

Обязательно ему позвоню. Разберусь с мыслями и непременно наберу его номер.

Комок внутри сдавливал грудь. В горле пересохло. От натертых висков и впрямь разболелась голова. Я поднялась на ноги и направилась на кухню, желая прогнать недомогание, вызванное длительным отсутствием воды в организме.

Пара глотков сока придали жизненную силу, а одиночество принесло облегчение. Сейчас я могла быть самой собой: не лгать и не фальшивить. Я любила своих друзей, родителей, Эрика. Как любой девочке мне хотелось находиться в центре их внимания, но не сегодня — сегодня на меня нашло какое-то затмение, и все, что мне было важно до этого, неожиданно отошло на второй план.

Душ — это, наверное, самое верное и лучшее лекарство. Лазурные струйки воды успокаивали мои разбушевавшиеся нервные клеточки, расслабляя их. Я как заново родилась. С каждой каплей, стекающей по телу, я чувствовала себя спокойней. Показалось, что я воспарила, и бодрость ключом стала бить из меня, как гейзер из-под земли. Такое блаженство, какое я испытала после душа, обычно получают от расслабляющего массажа, и пусть всего лишь на пять минут, но мысли, тревожащие меня, оставили в покое.

Протерев рукой запотевшее зеркало, я посмотрела на свое отражение. И вот снова эти мысли вернулись, а с ними и весь сегодняшний день: все чувства, которые я пережила. Заболело сердце от вранья Эрику. И инцидент безумной болтовни со своим, видимо, вторым разумом, до сих пор отзывался эхом в ушах, точно напоминая, что не оставит меня в покое. Да, еще появился парень Николос, взорвавший мою спокойную жизнь. И эмоции то какие! На душе тревога, внутри зверь, раздирающий на части. От заполнявших голову мыслей стало дурно. Отведя глаза от испуганного отражения в зеркале, я повернулась лицом к пустой комнате, ощутив, как страхи потихоньку начали отступать.

Растерянность — это единственное чувство, которое я ощущала. Возмутительная нелепость: осознавать, что слаба, и в полной зависимости от ситуации. Я обвела тоскливым взором комнату, прежде чем решить, что делать дальше. Мозг соображал вяло, а глаза уныло моргали.

Сон — отличный лекарь! Но мысли продолжали атаковать, только теперь все они были связаны с Николосом. Его взгляд, черты лица не давали мне покоя. Глаза. Какие у него глаза! А сомкнув веки, я продолжила видеть его переливающиеся золотистые, как солнце, волосы, пухлые щечки, порой, представляя себе его улыбку. Красивый — дух захватывает!

Постепенно мысли перешли от образа к множеству вопросов. Что не так с этим парнем? Почему несговорчив и замкнут? Николос виделся мне сильным, обладающим внеземным духом. Что-то мучило парня и причиняло ему страдания. Глаза не могут так лгать, а они точно полны боли: грусть, досада, отчаяние. Одна мысль постоянно вертелась в голове, будто заноза: о несчастных детях, лишенных родительской ласки. Отсюда жестокость к окружающим и замкнутость в себе. Приказами и побоями рушится детская психика. Кажется, размышления уводили меня куда-то очень далеко, превращая сожаление в комок в горле и нервную дрожь в теле.

Не вылезая из страны грез, я почувствовала, как мои веки тяжелеют, отчего мир уже не казался таким красочным и четким. Мысленные образы начали расплываться и будто тени уходить прочь. От неизбежности я свернулась в клубок, словно такое состояние помогало мне защищаться от всего извне.

«Не засыпай», – попросил голос в голове.

Его бас звучал переливами. Такой нежный, необыкновенный, что я не захотела открыть глаза. Возможно, это мои фантазии, но узнать правду можно одним способом — поговорить. Только как это сделать, если мужество покинуло меня.

— Я схожу с ума, — напомнила себе вслух, потирая лицо ладонями, будто бы пытаясь прийти в себя.

Кровь прилила к вискам, и я почувствовала головокружение. Внезапно стало страшно. Я боялась, немного дрожала, но не хотела отпускать прекрасный голос, точно песня, и такой приятный. А он испарился снова.

Я опять закрыла глаза, ожидая, но никаких звуков не последовало. Меня отпустила дрожь, и биение моего сердца немного уменьшилось. При звуке баса в голове начинается спазм в груди и долго не отпускает. На вид явная форма галлюцинаций. Может из-за жара?

Я вскочила с кровати, будто на меня вылили стакан с кипятком, и достала из ящика термометр. Нет, не то. Я здорова. И следа не осталось от жара, который почувствовал Эрик, когда прислонился к моему лбу. Возможно, температуры и вовсе не было. И эффект горячки возник из-за передозировки эмоций за день. Соглашусь, немного горят щеки от волнения, но не лоб. Парадокс? Мое желание показаться больной? Или просто кипит мозг?

Глаза с негодованием осмотрели комнату. Как испуганный ребенок, я забралась под одеяло и накрылась с головой. Дышать стало нечем, а резкий кашель и удушье заставили меня выбраться из своей уютной норки. Свежий воздух хлынул в лицо, восстанавливая ровное дыхание. Сон как рукой сняло, но с кровати я решила не подниматься. Прикрыла глаза, но вскоре их резко открыла.

— Ни-че-го, — начала было успокаивать себя.

«Поговорим?» – сотрясал мою голову бас, спрашивая.

Его речь, точно яд для меня. Чем больше слушаешь, тем меньше понимаешь, в чем собственно дело. И все же было нужно пообщаться. Только с кем?

— Поговорим, — надменно выпалила я. — Что ты от меня хочешь? — еще более грубо отзвучал вопрос.

А в ответ тишина. Я сползла с кровати и направилась в ванную к зеркалу. Включила свет и начала себя разглядывать. В первую очередь посмотрела на зрачки — немного расширены. Потрогала свои виски — вены безумно пульсировали. Приложила ладонь к сердцу — словно бы вырывалось из груди, пришлось согнуться от такого ритма, чтобы попытаться его успокоить.

— Что ты хочешь от меня? Почему я тебя слышу? — закричала я как безумная на весь дом, понимая умом, что выгляжу сейчас более чем странно. Это чудо в голове, если захочет, то будет отвечать, нет, так обратной связи не получу, а мне уготована судьба мученицы. Ибо быть в неведении — это самое страшное испытание. Я вполне безумна, раз докатилась до разборок со своей головой.

Будто убегая от кого-то, я покинула ванну, минуя комнату и лестницу, направилась по направлению к кухне. Я начала метаться из стороны в сторону, не соображая, что же я должна сделать. Адреналин приливал к сердцу, пока я скакала из угла в угол.

— Может, все-таки поговорить с Эриком, — смекнула я. — Мне нужен телефон, — подняла руку вверх и щелкнула пальцами.

Но, так как я быстро передвигалась из стороны в сторону, то сразу не смогла найти, куда положила устройство. Носилась и думала: «Зачем же на кухне нужно иметь столько техники и предметов? Ведь то, что необходимо, всегда находилось вне поля зрения и вне зоны досягаемости».

— Успокойся-я-я! Успокойся-я-я! Успокойся-я-я! — приказала я себе, растягивая последнюю букву.

Перестав крутиться волчком, я, наконец, отыскала телефон; схватила трубку, чтобы позвонить Эрику. И уже начала набирать номер, но резко нажала на сброс.

— Нет, — запретила себе.

Если позвоню сейчас, то напугаю его. Хватит того, что я охвачена страхом и совершенно не владею собой. Хотя больше я придерживалась версии: Эрик сочтет меня сумасшедшей. И будет чертовки прав. Ведь невидимые друзья приходят только к ненормальным. А может все-таки поймет? Он же любит меня. Но другой ответ разбил все надежды на понимание — маловероятно. Я бы не поверила, если бы мой парень мне вдруг через четыре года рассказал о голосе, который звучит в его голове. На вид явное раздвоение личности.

— Тупиковая ситуация, — вынесла вердикт вслух. — Даже поговорить не с кем.

По возвращению в комнату я ощутила, насколько одинока, потому что не могу поделиться тем, что происходит. Почувствовав, что слезы сейчас польются градом, мое лицо исказилось. Я расплакалась так сильно, что не могла остановить эту слабость. Обида? Горечь? Печаль? Я не знаю, что больше меня беспокоило в это мгновение.

«Не нужно лить слезы. Я тебе не причиню боли. И тем более не хочу напугать», – опять зазвенел голос в голове.

— Ты уже причинил, — еще не успокоившись от потока горьких слез, ответила я.

Именно сейчас стало наплевать, напоминаю ли я сумасшедшую внешне. В голове творился хаос. Я расслабилась и присела на край кровати.

«Не бойся меня. Я хочу помочь». – Ласковый голос был настроен дружелюбно и успокаивал меня.

Мне отвечали. Со мной действительно общались. Святые угодники! Мысли туманили голову, и я уже не распознавала, что реальность, а что нет. Но, похоже, меня это не беспокоило, раз решила отвечать «другу» в голове. Я собрала всю волю в кулак, чтобы не разрыдаться еще сильнее, и произнесла те слова, которые причиняли адскую боль:

— Боюсь? Я спятила.

Снова потекли тихие слезы из глаз, да еще сильнее, чем прежде. Гримаса отчаяния проявилась на лице. Вид у меня стал несчастным, а сил держаться не оставалось. Еще немного и у меня будет нервный срыв.

— Кто ты? – гордо спросила я, подтирая соленые ручейки со щек.

«Ты скоро узнаешь, кто я такой. Не сегодня», – нежно произнес голос в голове, снова уколов мое самолюбие своим двусмысленным ответом.

Я постаралась немного расслабиться и сложить мысли воедино. Обретя ветхое спокойствия, но по-прежнему хлюпая носом, я с укором произнесла фразу:

— Ну да, конечно! Разговариваю с…

«Я очень даже телесный. Настоящий», — возразил, заверяя, голос, и перебивая меня на слове.

Исключительно невеселый смешок издала я, скривив рот, и напрягла бегающие зрачки. Не удивительно, что я реагировала таким странным образом, потому что сама не верила в происходящее. Интересно, насколько поражена моя психика по шкале до десяти? На восемь или девать?

— Уходи прочь из моей головы. Прошу тебя. Не мучай меня больше. — После этих слов молчание сделалось натянутым, как струна.

Бас растворился, будто его и не было. Моя голова принадлежала только мне, Ребекке Стенфорд. Меня бросало из крайности в крайность. И все же, где-то в глубине души, я хотела верить, что возможно существует такая способность, которая позволяет слышать голоса из прошлого или будущего. Что-то происходит, пусть даже с моим разумом. И я должна понять, что стало причиной сбоя в мозгах. Наконец, с позитивными мыслями пришло долгожданное умиротворение на душе. Даже сердце замедлило ритм. И именно в этот момент я осознала, что меня пугал не столько голос в голове, сколько то, что я могу быть неадекватной. Концепция и доводы менялись так быстро, что порой я не поспевала за нми. То я считала себя невменяемой, то вполне рациональной, надеясь и веря в чудеса, которые происходят в сказках и в мире фантастики. Мало ли какие фантазии бывают у подростков? Я не исключение.

Слезы высохли. На душе проблеснул лучик света. Страхи оставили меня в покое. Более неотложные заботы вышли на первый план: позвонить Эрику, сходить в магазин, убрать дом. Но для начала я выберусь из запертого пространства и подышу свежим воздухом.