Глава 9. Медбрат

Я рывком села на кровати и вытаращила глаза. Когда туман в голове немного рассеялся, я узнала Дмитрия.

— Выпей воды! — сказал он, поднося к моим губам термостакан-непроливайку.

Я сделала несколько глотков и отстранила от себя стакан.

— Что тебе такое снилось? — спросил Дмитрий.

— Не скажу, — испуганно ответила я. — Вот режь меня сейчас на этом месте, но я не скажу.

— Успокойся, — мягко сказал Дмитрий, — Не буду я тебя резать. Если такая гадость снилась, то забудь скорей. Ведь это просто пустяки, просто сон, этого нет и не может быть.

— Хотелось бы мне, чтобы этого не могло быть, — вздохнула я, — Но уж очень оно похоже на то, что есть.

Дмитрий взял меня за плечи.

— Тебя всю трясет, — с этими словами он провел ладонью по моей спине. Лицо его вдруг стало сосредоточенно-изумленным.

От его прикосновений меня словно прошибло током, а внизу живота закружились бабочки. Я уже не могла блокировать эти ощущения и мне хотелось их испытывать снова и снова.

Мне было жутко стыдно перед парнем, казалось, что он мог заметить мой конфуз, когда мы находимся рядом. Но он вел себя как настоящий медик, и вроде бы, не реагировал на меня также, как и я на него. И это было немного досадно. Он чуть-чуть подвинул меня и стал внимательно ощупывать кровать.

— Вставай, — наконец сказал он. — Нужно сменить простыни. Похоже, и матрас тоже. Ты мокрая вся, как мышь. Нельзя спать в таком болоте, иначе что-нибудь еще гаже приснится.

Эти слова вызвали у меня настоящий приступ паники. Меня бросило в жар, я покраснела до корней волос, и меня затрясло еще больше.

— Я что, надула в постель? — в ужасе прошептала я.

— Нет, что ты! — заулыбался Дмитрий. — Это просто проливной ночной пот. Такое бывает у подростков, особенно, когда снятся кошмары. Ты же еще из подросткового возраста не выклевалась!

— Мне уже 19, — пробормотала я, — Будет…скоро…почти…

— А хоть бы даже и обдулась, — продолжал Дмитрий, — Так что с того? Я — медбрат. Я всякого навидался, и это моя работа — менять обдутые и обосратые простыни. Как говорил наш профессор, который преподавал нам курс гнойной хирургии: «Медицина, ребятушки, — это кровь и говно! А кому это неприятно, так тех вон из профессии!». Славный был дядька, царство ему небесное! Так что ничего страшного, и незачем впадать в панику. Дуй, сколько влезет, вернее, сколько выльется! — и он тихо засмеялся.

Звук его смеха меня несколько успокоил. Я вылезла из мокрой постели и прошлась по комнате, шлепая по теплому полу босыми ногами.

— Иди, обмойся под душем, прежде чем менять ночнушку, — посоветовал Дмитрий, снимая с кровати насквозь пропитанные потом простыни.

— Надо же! Как ты только не растаяла вся, как Снегурочка! — бормотал он. — Одеяло тоже все промокло. Проще принести тебе все новое. Иди в душ, я сейчас вернусь. Рубашку тоже давай сюда, чтобы я все кулем унес.

Я сняла мокрую, липнущую к телу рубашку, свернула ее. Дмитрий тем временем уже скатал всю постель в огромный свиток.

— Клади ее сверху, — сказал он. Его голос звучал приглушенно из-за огромного тюка.

Я положила сверху еще и аккуратно свернутую рубашку и пошла в душ.

Когда я вышла из душа, Дмитрий занимался перестиланием постели. Он притащил все новое: матрас, простыни, подушки, одеяло. Свежую ночную рубашку он повесил на спинку стула. Я натянула ее на себя, вздрогнув от приятного прикосновения чистой, мягкой материи к только что вымытой коже, и спросила:

— А как ты стал медбратом? Такая профессия среди мужчин вроде бы не особо популярна.

— Вообще-то, я учился в медицинском, — ответил Дмитрий, аккуратно и очень ловко расправляя простынь, — Хотел стать хирургом. Но знаешь, медики ведь все военнообязанные. К тому же сначала эпидемия, а потом настоящая пандемия. Не выдуманная олигархами для выкачивания денег на свои оффшоры, а настоящая — когда умирают миллионы в течение какого-нибудь месяца. Нас всех мобилизовали. Мы мотались по всему миру от очага к очагу. Просто голова кругом шла: из Москвы в Новую Зеландию, из Новой Зеландии на Аляску, с Аляски в тропическую Африку. Думал, что с ума сойду. Коллеги, солдаты тоже все вокруг заражались и умирали.

В конце концов, прислали на эту базу. Но несмотря на то, что за время пандемии я вроде как дослужился до младшего лейтенанта, и я вроде как почти хирург с почти законченным образованием, меня поставили сюда медбратом. Могли бы и получше для меня применение найти, но возражать нельзя.

— А что, медсестер не нашлось? — спросила я.

— Женщин сейчас вообще почти не осталось, — ответил Дмитрий. — Особенно молодых. В основном выжили те, кто старше 50. Но почти все, кого я видел, так изуродованы гнилушкой, что на них страшно смотреть. Знаешь, эти первые язвы, которые появляются на щеках?

Я кивнула. Конечно же, я знала эти самые первые признаки заражения: цепочка небольших синеватых прыщей, тянущаяся от уголка рта к уху.

— Так вот, у большинства выживших женщин, эти язы проедают щеку насквозь так, что зубы торчат. Опухолей безобразных на лице тоже полно. И знаешь, некоторые опухоли выращивают на себе что-то вроде зубов, прямо как тератомы, только все это снаружи. Так что выжившие женщины и на людей-то почти не похожи. Мужиков тоже гнилушка уродует, но женщин — особенно сильно.

— С мамой такого не было, — прошептала я.

— У нее, скорей всего, была скоротечная форма, когда мышцы превращаются в подобие прокисшего творога. Вонища стоит ужасная, но особой боли человек не испытывает. Умирают через несколько дней после появления первых высыпаний.

Тут он обернулся и посмотрел на меня. Я стояла бледная как мел.

— Ой, прости, — сказал он смущенно. — Я со своими медицинскими лекциями. Не нужно было этого говорить.

— Да, ничего, — сказала я, — все именно так и было. Когда мама была при смерти, папа запирал нас с Кирой на кухне, зажигал ароматические свечи и затыкал все щели под дверями тряпкой. И строго-настрого запрещал высовываться. Сам за ней ухаживал. Но он не заразился. Он умер от инфаркта вскоре после смерти мамы. А с бабушкой и дедушкой мы связь потеряли еще в самом начале локдаунов. Их телефоны просто перестали отвечать. Они тоже, наверное, умерли.

— Скорей всего, — согласился Дмитрий. — Хотя, может и выжили. У тебя генетическая комбинация уникальная. А ведь это их гены. Где они жили?

— В Березняках. Они там дом купили, когда на пенсию вышли.

— Тогда, наверняка погибли и без гнилушки. В подмосковных деревнях там такое творилось, когда все полетело к чертям.

— Ладно, — сказал Дмитрий, — Вот тебе чистая постель, ложись, давай, хватит полуночничать.

— Я не хочу, — пробормотала я. — Я тупо боюсь.

— Не выдумывай, если не хочешь на курс снотворных нарваться, — одними губами прошептал Дмитрий. — Я, конечно, тебя не сдам, но ведь кроме меня других полно.

У меня задрожали губы, глаза налились слезами.

— Ой, только не начинай! Пойдем, что ли по коридору пройдемся, может, тогда угомонишься.

Мы вышли в коридор. Место это было весьма унылое: белый пол, белые стены, бесчисленные запертые белые двери (что там за ними — я не знала), неприятный яркий свет флуоресцентных ламп. Но мне было приятно шагать рядом с Дмитрием.

Он чуть приобнимал меня, чтобы я не упала, а внутри у меня все вибрировало и тряслось. И это явно было не последствие сна. Со мной происходило что-то невероятное, никогда раньше я не испытывала сексуального возбуждения и кажется, это было именно оно.

Я понимала только одно: хочу испытывать это еще и еще. И только рядом с ним я могу что-то подобное чувствовать. Дмитрий был, словно катализатор. Спусковой крючок, после которого начинались это невообразимые процессы в теле.

Да, такое даже психологу не расскажешь… Ни сестре, ни кому-то еще из персонала. Единственная подруга, с которой я могла бы потрещать на эту тему, моя соседка Нина, никогда больше не сможет поговорить со мной.

Мы прошли мимо нескольких дверей, наконец, он открыл одну из них, и мы очутились в какой-то комнате, похожей на кладовку. В ней стояло множество стеллажей и аккуратно разложенными на них полотенцами, стопками простыней, еще каких-то вещей. Дмитрий встал у одного из стеллажей и поманил меня к себе. Я подошла.

— Знаешь, это место не просматривается их камерами, — шепнул он мне на ухо. — Здесь они нас не видят.

Самая не зная почему, я внезапно привстала на цыпочки, обвила его шею руками и поцеловала в покрытую щетиной щеку. В ответ он страстно поцеловал меня в губы.

Я неожиданно для самой себя потянулась руками к его ширинке и нащупала там что-то твердое как камень. Дмитрий весь задрожал, но сделал над собой усилие и перехватил мои руки, поднес их к своим губам, нежно поцеловал пальцы.

— Пошли назад, — прошептал он, — А то заметят, что нас нет. Тогда такое начнется!

- Не хочу… - настойчиво сказала я, - Никто нас не хватится, ночь ведь! Обними меня, я так чувствую себя в безопасности…