6. Партия сыграна. Кто победил?

Я молниеносно прошмыгнула за угол дома, и, кажется, Арсений меня не заметил. Вот только домой возвращаться он не спешил. Послышались приближающиеся шаги. Чувства словно обострились, даже у воздуха появился горьковатый привкус опасности, а время замедлилось. Отрезвил шлепок ботинка по сырой листве совсем рядом, и я со всех ног бросилась прочь.

Он видел, как я убегаю, но не стал преследовать. Капюшон бесформенной толстовки скрыл длинные волосы, джинсы и кеды не выдали девичью натуру. Арсений не мог узнать меня, лишь только догадаться. Пробежав до конца улицы, я обернулась. Профессор смотрел мне вслед, стоя на дорожке у дома. Его лица не было видно, и одному богу было известно, насколько сильна была его ярость. Чтобы унять дрожь от страха, я снова побежала и не останавливалась, пока не оказалась в своей комнате.

Скинув всю одежду, я пошла в душ, но успокоить бешеное сердцебиение не получилось. Я терялась в догадках, что делать, если Арсений узнал меня, как объяснить свою слежку. Заглядывать ночью в окно преподавателя — безумие! Строгий выговор, вызов к ректору на ковер, объяснительная и разочарование папы. Но ведь даже если чертов профессор меня узнал, он не может быть в этом уверен? Было темно, да и лица моего не видел. Можно все отрицать, как говорится: «не пойман — не вор». Состроив коварный план обмана, я вдруг поняла, как устала за пару ранних утренних часов. Снова забравшись под одеяло, я сладко уснула, да так, что пропустила завтрак.

Кроме общей столовой на территории Оболенского Университета стоял кафетерий, где помимо ароматного крепкого кофе готовили салаты, супы и сандвичи, но за отдельную плату. Пересчитав остатки своей стипендии, я прикинула, что вполне могу позволить себе салат, сандвич и какой-нибудь десерт. Стоило только подумать о еде, как голод гулко отозвался в животе. Правда, до завтрака нужно было сделать одно важное дело.

Я достала из ящика большой черный мусорный пакет и сложила туда вчерашнюю одежду. Ветровка была старая, ее было не жалко, а вот джинсы, толстовка и кеды… Но выбора не было. Мусорные контейнеры стояли сразу за жилым корпусом, и я быстро, не привлекая внимания, к ним прошмыгнула. Но как только я открыла крышку бака, чья-то тяжелая ладонь опустилась мне на плечо. Вздрогнув от испуга, я отскочила в сторону и приготовилась давать объяснения Романову, но передо мной стоял не он.

— Авилов, придурок! Ты напугал меня.

— Это я и планировал, — усмехнулся он и схватил за руку с мешком, — что это у тебя в пакете? Уж, не труп расчлененный?

— Ты больной! — отдернула руку я и быстро выбросила компромат в мусор.

— Да, ладно тебе, Лерочка, — Петя шагнул ко мне и практически вжал в стену, — расскажи, что там было в пакете.

— Для тебя там не было ничего! — упираясь ладонями в его грудь и отталкивая от себя парня, сказала я. — Просто старая одежда.

— Старая одежда? Неинтересно, — фыркнул он и, шлепнув меня по ягодице, пошел к корпусу.

Авилову удалось испортить мне настроение, да еще и голод превратил меня в разъяренную фурию, усмирить которую мог только вкусный завтрак. Кафетерий был практически пуст, но я все равно присела за барную стойку. Казалось, что если буду видеть, как готовят еду, ее подадут быстрее. Наконец, передо мной поставили тарелку с греческим салатом, но не успела я его попробовать, как в кафетерий зашел профессор Романов собственной персоной. Видимо, этот день решил доконать меня окончательно, посылая одного за другим людей, которых я не переносила. Уткнувшись в тарелку, я понадеялась остаться незамеченной. Голод моментально пропал, и теперь кусок в горло не лез. Мне уже принесли горячие сандвичи, а я так и не поела. Романова же не было слышно, кажется, он даже не делал заказ, и я решила обернуться, чтобы проверить, не ушел ли этот индюк.

Вопреки моим надеждам Арсений не просто не ушел, он внимательно рассматривал меня. Под его изучающим взглядом стало неприятно до покалывания кончиков пальцев ног, как это бывало на приеме у врача. Неужели пытался узнать во мне ночного гостя? Наши гляделки затянулись до неприличия, и я кивнула профессору, но он воспринял как знак и подошел к стойке.

— Добрый день, Валерия…

— И вам.

— Завтракаете? — он взглянул на мой салат и поморщился, чему я не удивилась, ведь у этого человека аллергия на все, что как-то связано со мной.

— Как видите. А вы вот нет? — я взглянула через плечо на его пустой столик.

— Я зашел, когда увидел вас, — спокойно ответил Арсений, словно это было чем-то обычным. Зайти в кафе ради меня и специально выжидать, чтобы я его заметила.

— Почему тогда не подошли? И что вам вообще от меня нужно?!

— Только напомнить, что к трем жду ваши наработки по диплому, — улыбнулся он, продолжая всматриваться в мое лицо, пытаясь поймать на нем каждую эмоцию.

— Я помню, Арсений Витальевич. Не переживайте, я не опоздаю, — ответила я, расплываясь в такой же лицемерной улыбке.

— Отлично, тогда не задерживаю вас, — кивнул он и уже хотел уйти, как задержался и снова бросил взгляд на мой салат, — лучше бы мясо ели, а не всякую траву.

Человеческий организм — вещь очень интересная. Стоит нам утолить голод, как настроение поднимается. Как только Романов ушел из кафетерия, ко мне вернулся аппетит. Я даже предположила, что Индюк может быть демоном, обладающим сверхсилой влиять на работу внутренних органов. Например, не позволять желудку принимать пищу. Вот он ушел, и я снова смогла поесть. Усмехнувшись своим мыслям, я снова погрустнела, вспомнив, что совсем скоро мне предстоит снова встретиться с Арсением. Да еще у него дома один на один!

Вернувшись к себе, я собрала в большую папку все то, чем занималась больше года с профессором Радзинским. Свою работу я начала как курсовую еще в прошлом году и успешно защитила, тогда Павел Аркадьевич предложил развить ее в диплом. Мы немного расширили тему, и теперь я писала о влиянии трактатов Пьера Абеляра на зарождение номиналистической диалектики средневековья. Такая работа не могла оставить Арсения равнодушным.

Без трех минут три я уже стояла на пороге дома с зеленой крышей и звонила в звонок. Время, пока Романов не открыл дверь, показалось мне вечностью, но когда я его увидела, не смогла сдержать легкого смешка. Судя по виду Арсения, я его разбудила: растрепанные волосы, заспанное лицо с вмятиной от подушки на щеке и надетая наизнанку футболка с каким-то ярким рисунком, который невозможно было разобрать с оборотной стороны ткани.

— Валерия, вы пришли сдавать работу или веселиться? Что вас рассмешило? — он сказал это довольно строго, но напугать меня не вышло.

— Простите… Ваша футболка…

Арсений опустил взгляд и только заметил свою оплошность. Еле слышно выругавшись, он стянул с себя футболку и, пока ее выворачивал, я имела возможность насладиться прекрасным мужским телом. Романов был отлично сложен, да и спортзалом явно не пренебрегал… Даже не у всех наших оболенских атлетов были такие ярко очерченные кубики. А спина… широкая, мужественная…

— Я могу одеваться, вы все рассмотрели? — усмехнулся профессор, нагло разоблачивший меня. Черт… Как стыдно.

— Простите, — я опустила взгляд, но все же отметила, что Арсений не разозлился. Неужели ему было приятно? Хотя… он же живой человек. И мужчина… Еще какой мужчина!

— Валерия, вы так и будете стоять на пороге? — вздохнул он, и тут я поняла, что Романов давно уже пропускал меня в свой дом.

Мы прошли в гостиную, и я с интересом стала рассматривать жилище научрука. Интерьер, выдержанный в классическом стиле, явно заслуга прошлого обитателя коттеджа, а вот разбросанный мусор, недоеденное талое мороженое в миске, упаковки от конфет и полупустая бутылка молока здесь точно от Романова. И как можно быть настолько неряшливым? По планировке дом был таким же, как у Радзинского, поэтому я сразу поняла, где кухня, кабинет и спальня. Если так, то этой ночью свет горел в кабинете.

— Присаживайтесь, Валерия, — Романов указал на диван, и я села на него с опаской, боясь оставить на юбке пятно, что было бы естественным в такой грязи, — я на минуту.

Взяв со стола молоко и грязную посуду, Романов отправился на кухню, а я, пользуясь его отсутствием, стала рассматривать гостиную. Это был светлый зал с коричнево-зеленой мебелью. Небольшой журнальный столик с наваленными на него книгами, в каждой из которых было по несколько десятков закладок, стоял посредине помещения. На каминной полке разместились различные фигурки, копирующие палеолитических Венер. Не знала, что профессору медиевистики так интересна древняя культура. Видимо, он человек разносторонний. Несколько книжных шкафов были забиты различными фолиантами, которые, скорее всего, представляли некоторую материальную ценность.

Отсюда была видна и столовая, переходящая в кухню. Судя по идеальному порядку там, Арсений не готовил и не питался дома. В центре столовой — большой стеклянный стол с разноцветной икебаной посередине. Вокруг него восемь стульев. Все говорило о том, что эта столовая ждет гостей на ужин, но не думаю, что когда-либо дождется.

— Валерия, вы очень пунктуальны. Я ценю это в людях, — серьезно сказал вернувшийся Арсений. Он устроился в кресле напротив меня и кивнул на мою папку.

— Вот мои наработки, — я с улыбкой протянула ее Романову.

— Вы не дурно потрудились.

— Благодарю.

— Вы знаете, Валерия, я сегодня не очень внимательный, за что хочу извиниться, — признался Арсений, тяжело вздохнув, и внимательно посмотрел на меня, пытаясь снова прочесть мои эмоции, — выдалась бессонная ночь.

— Возможно, стоит выпить крепкий кофе? — я прекрасно понимала, куда клонит Арсений, но не планировала пасовать перед ним.

— Возможно, — он откинулся на спинку кресла и стал медленно потирать подбородок, — дело в том, что со мной произошла странная вещь этой ночью.

— Расскажете?

— Представляете, я допоздна проверял студенческие работы, как услышал странный шум за окном. Когда я вышел на улицу, увидел убегающего человека. Кто-то подглядывал за мной, хотя не думаю, что из этого что-то вышло, я всегда плотно задергиваю шторы.

— Как странно, в Оболенке нет чужих, — нахмурилась я, напрягая весь свой артистизм, чтобы не попасться на крючок.

— И я об этом подумал. Значит, это был кто-то из своих.

— Для чего кому-то подглядывать за вами, да еще и ночью? — усмехнулась я, словно сомневалась в словах Романова.

— А у вас, Валерия, нет никаких догадок на этот счет? Вы у нас девушка проницательная. Постарайтесь влезть в голову этому извращенцу.

— Ну, почему сразу извращенцу? — обиженно вопросила я, но тут же сообразила, что могу проколоться. Я перевела дыхание и расплылась в коварной улыбке. — Возможно, вы занимались чем-то таким, что могло вызвать чужой интерес?

— На что вы намекаете? — взъелся Арсений. — Я не мог заниматься чем-то странным, но вот мой ночной гость мог себе что-нибудь придумать.

— У вас есть предположения, кто это был? — прямо спросила я. «Пан или пропал», как говорится. Романов нахмурился, он не решался ответить сразу, а, значит, все же не уверен.

— Давайте подумаем вместе… Это был человек невысокого роста и хрупкого телосложения. Судя по тому, как он легко и быстро бежал, при этом слегка виляя пятой точкой, — Арсений мельком взглянул на мою попку, отчего я почувствовала, как лицо запылало, — могу допустить, что это была молодая девушка.

— Интересные размышления, Арсений Витальевич, — я перевела дыхание, стараясь заглушить желание врезать Индюку, — проблема в том, что под такое описание подходят все наши студентки и даже кое-кто из преподавателей и обслуги.

— Верно, но этот человек должен быть связан со мной, раз решил сунуть свой длинный нос не в свое дело.

Упоминание про длинный нос меня задело. Мне всегда не нравился мой нос, я считала его чересчур тонким и длинным. И Арсений ударил по больному, ведь это точно не было метафорой.

— В таком случае, Арсений Витальевич, круг подозреваемых сужается, и первой в этом списке должна быть я.

— Вот как? Почему? Аргументируйте! — он опешил, не ожидая от меня такой решимости. Так-то!

— Все просто. Во-первых, я подхожу под описание человека, которого вы видели. Во-вторых, я связана с вами. В-третьих, о чем вы, кстати, не упомянули, я точно знаю, где вы живете.

— Тогда обязан спросить, Валерия, какой у вас размер ноги? — Арсений заметно расслабился, и его улыбка больше не напоминала оскал. Ему нравилась наша игра, я чувствовала это, а вот мне было некомфортно.

— Тридцать шестой с половиной. Соответствует оставленным следам? — вопросила я, разглядывая свой маникюр, словно наша дискуссия мне надоела.

— Идеально, — с трудом сдерживая смех, ответил он, — скажите, у вас есть серая толстовка с капюшоном, серая ветровка и синие джинсы?

— Серой толстовки нет, ветровки тоже, — спокойно произнесла я, ведь это было правдой, я избавилась от них, — а что касается синих джинсов, то да, и не одна пара.

— Валерия, — улыбка сошла с его лица, а зрачки так сузились, что я вмиг почувствовала себя преступником на допросе, — что вы делали вчера ночью?

— Смотря в какое время, Арсений Витальевич. До половины двенадцатого я была с однокурсниками и следила за партией в бридж, а после — спала в своей комнате, которую не покидала до утра.

— Кто-нибудь может это подтвердить? — он чуть прищурил глаза.

— Нет. Я сплю одна.

— И последний вопрос, — он снова посмотрел мне в глаза и чуть приподнял голову так, что я увидела его напряженный кадык, — вы когда-нибудь играли в театре? Вы хорошая актриса?

— Никогда не увлекалась театральными постановками. Я предпочитаю танцы.

— В таком случае, если все, что вы сказали, правда, это были не вы, — сказал Романов, но я видела по нему, что он мне не верит. Тем не менее, ему не удалось доказать мою вину.

— Я рада, что развеяла ваши сомнения, Арсений Витальевич. Я могу быть свободна, или обсудим диплом?

— В другой раз, Валерия. Сначала я прочту вашу писанину.

Назвать мой диплом писаниной? И это даже не взглянув? Чтобы не провоцировать конфликт с Индюком, я гордо поднялась с места и кивнула, намереваясь уйти, но Романов резко вскочил с кресла и перегородил выход.

— Простите, я не должен был так выражаться, — виновато проговорил он, что было весьма неожиданно, — я провожу вас, Валерия.

— Спасибо.

Тем не менее, я продолжала злиться на Индюка. Гордо вздернув носик, я направилась к двери, но не успела ступить и пары шагов, как обо что-то споткнулась и упала бы, не окажись Арсения рядом. Он успел вовремя подхватить меня, и в этот момент мне показалось, что мое тело пронзил удар молнии. Его горячие руки на моей талии, шумное дыхание и лицо, так близко от моего… В горле пересохло, и я, кажется, забыла, как дышать. Единственное, чего я хотела, чтобы он не отпускал меня.