7 глава Эльдиар-ди-Майлэ

Надо же, за эти несколько месяцев я привык, что в экипаже все мной помыкают, как хотят. Вот умом понимаю, что это неправильно, но конфликтовать не хочу. Тем более, что наши баллы под командованием альф-старшаков начали выравниваться. Только всё равно обидно. Хотя, к их чести надо сказать, ноги об меня никто не вытирал, и даже учили, комментируя каждое своё действие и решение.

Вот только не понимаю, зачем меня тогда командиром экипажа поставили, если я ничего не могу? Другим моим сокурсникам проще. У них экипажи более равномерные: на пять-шесть первачей — трое второкурсников и четверо трёшек. Да и первачи там кто штурман, кто техник, самое большее — второй пилот. А у нас с первого курса только мы с Дано, а остальные — трёшки. Да ещё и альфы почти все, бет только трое. Дано — связист, а мне — командуй этими придурками. Ну да ладно. Как любил говорить отец: «Хороший начальник это тот — кто не мешает работать своим подчинённым». Вот и я не мешал… Меня сейчас другое волновало.

— Эли, вечером? — толкнул меня в бок Хисар.

— Лучше ночью, часа в два, как раз все разбредутся спать, — улыбнулся я.

— Мы сделаем это, Эли! И нас никто не остановит! Куда пойдём? — вскинул брови Хисар.

— Предлагаю наверх. На первых трёх этажах отметились второкурсники. Четвертаки добрались до седьмого, пока их застукали. А мы пойдём на двенашку!

— Сдурел? Там пятый курс. Они осторожные, как устрицы в лимоне! Нам не подняться по лестнице — сигналки везде. А лифты ИскИн засечёт.

— Не ссы, прорвёмся! Будь готов.

Не знаю, кто придумал эту дурацкую забаву, но как ни странно она прижилась. Называется она просто: нагадь ближнему своему. И ведь многие воспринимают призыв буквально. Вон альфятник в прошлом месяце пробрался в прачечную омег, после чего весь второй курс неделю не мог отстирать свою форму от пахучего секрета. Так что многим пришлось в срочном порядке шить новую. А до этого отметились беты, подсоединив к системе водоснабжения резервуары с двухкомпонентной краской. Было весело смотреть на альф с весёлой полосатой окраской. Тут уж кому как повезло. У кого-то волосы покрасились, у кого-то руки и лицо. Вот и мы задумали свою месть. Пусть и не такую масштабную, но зато над старшаками. Будут завтра им проявляющиеся под солнечным светом неприличные надписи на форме.

В два часа ночи Хисар поскрёбся в мою комнату.

— Всё принёс? — прищурился я.

— Обижаешь! — фыркнул Хисар. — Достал всё в лучшем виде, как и обещал. Маркерная краска из криминалистической лаборатории. Я теперь брату желание должен! А как мы попадём к бетам?

— Легко, у меня есть план здания! И совсем не тот, что висит в плане эвакуации. Идём.

Эта идея родилась у меня в голове сразу, как только я увидел, где располагаются наши комнаты. Дело в том, что омег в академии мало и отдельное здание нам выделять не стали. Вместо этого дали короткое крыло в общежитие бет, попросту заблокировав внутренний переход и открыв аварийный выход. Так что наши жертвы живут с нами через стенку. Все входы-выходы снаружи контролирует ИскИн, а открыть внутреннюю дверь невозможно. Но не зря же я сын архитектора!

Ещё неделю назад я подключился к папочкиному комму и через его профиль, известный ещё со времён, когда тот мечтал видеть меня на своей фирме, зашёл в архивы реконструкций и нашёл нашу общагу. Благодаря папочке я знаю, что подобные изменения внутреннего плана, вроде обособления одной части, должны быть зарегистрированы. Вот их я и нашёл. А вместе с ними три технических хода, обязательных на случай чрезвычайной ситуации. Один был на втором этаже, второй — на шестом и последний — на двенадцатом. Вот туда мы и собрались.

— Эли, ты уверен, что это тут? — засомневался Хисар, когда я притащил его в туалет.

— Уверен. Санузлы здесь зеркальные. А теперь — фокус! — радостно объявил я и сдвинул фальшпанель, за которой оказалась маленькая, как собачий лаз, дверка. — Вперёд!

Общежитие бет было точно таким же, как у нас: рекреация и три двери, ведущие в блоки. Далеко отходить от спасительного лаза мы не стали и сунулись в первую попавшуюся.

— Теперь слушай, Хисар. Сейчас откроем окно — за ним карниз. Пройти можно спокойно, если высоты не боишься. Этот блок угловой, так что идти придётся вместе. Я пойду первым и возьму на себя дальнюю спальню. А ты следом — и на тебе ближняя. А там смотришь по ситуации: или в комнату лезешь, или прямо на стекле рисуешь. Краска точно не смоется?

— Обижаешь, лучшую взял!

— Тогда полезли. Я первый.

Карниз был шириной почти тридцать сантиметров. Я уверенно шагнул наружу и легко проскользнул под первым окном. Двенадцатый этаж — высоковато, конечно. Но у нас для подстраховки есть перчатки, предназначенные для ремонта внешней обшивки. У них есть функция залипания, и можно прочно приклеиться к любой поверхности. В том числе и к стене.

Хисару повезло: я видел, как он замер, просканировал комнату, легко открыл створку и скользнул внутрь. А вот я застопорился, потому что в «моей» комнате не спали, а вели весьма оживлённый диалог. Но самым большим моим потрясением было то, что мы нарвались не на старшекурсников, а на преподов. И прямо сейчас я наблюдал за разборками между ректором и нашим куратором.

— Асари, прекрати тащить в постель курсантов! — рыкнул ректор.

— А то что? Уволишь? Хочешь я прямо сейчас заявление напишу? — лениво произнёс наш куратор, катая по бокалу глоток коньяка.

— Я не об этом!

— Неужели? А не ты ли в прошлый раз мне угрожал? Ну давай, найди другого специалиста с моим профилем, который будет согласен учить этих дебилов.

— Не передёргивай, Асари! Я сейчас тебе про этику говорю!

— Этику? Не смеши. Ладно бы они школьниками были, но им за двадцать лет.

— Ты преподаватель!

— Я живой человек, и мне нравятся молодые парни. Я же их не заставляю и не шантажирую. Наоборот, все мои любовники знают, что я с них драть буду на зачётах больше, чем с других. Или тебе кто-то пожаловался?

— Вот это тебя и спасает, Асари. Не жалуются на тебя. Но совесть у тебя должна быть?

— Должна и есть. Моя совесть чистая — я ей не пользуюсь.

— Оно и заметно… — скривился ректор и глотком допил свой коньяк. — Прекращай, а?

— Да кому плохо-то, скажи? Я же бета да и с омегами я давно не связываюсь. А ты знаешь, сколько раз я слышал себе вслед пожелания нагнуть меня? Особенно после зачётов. Вот избранные и осуществляют свою мечту трёх-четырёх лет обучения…

— Тьфу, пошляк! Асари, я серьёзно. Найди себе кого-то постоянного уже! Ты понимаешь, что из-за тебя я страдаю.

— Ну так уволь меня…

— Мы пошли по кругу. Не могу я тебя уволить, не могу…

Дальше я не расслышал, потому что эти двое вышли из комнаты. Да, блоки тут были такие-же, а вот планировка другая. Это у нас — гостиная и четыре спальни. А тут — весь блок одна квартира. Это выходит: если тут кабинет, то Хисар сейчас залез в спальню? Нехило! Дожидаться возвращения куратора я не стал. Достал краску и дал волю фантазии, идею для которой мне подсказал только что подслушанный разговор.

— Псс, Эли, ты идёшь? — услышал я приглушённый голос Хисара.

— Да, я всё! Пошли к нам, там обсудим.

Незамеченные никем мы нырнули в технический лаз, и я задвинул на место фальшпанель.

— Эли, представляешь, — рассмеялся Хисар, сползая на пол. — Мы на преподов нарвались!

— Я знаю, — фыркнул я.

— А я не сразу понял. Но завтра наш летун будет щеголять с надписью «большой член» на фуражке! А тебе кто попался?

— Он же. Тут целые апартаменты, а не спальни, как у нас. Правда, он в комнате был, но я ему сердечко нарисовал на стекле и пылкое признание. Пусть думает: от кого? Слушай, а если он надпись заметит и другую фуражку наденет?

— Хрен он заметит. Это же не просто краска — криминалистический маркер. Его просто так не видно. А вот когда он под прямые солнечные лучи попадёт — тогда она и проявится. Зайдёт в тень — и снова нихрена не видно.

Мы с Хисаром снова рассмеялись и, держась за животы, поползли к себе в комнаты.