Глава 6

Парень встал к нам спиной и приглушенно отвечал на звонок. А мне не оставалось ничего иного, как ухватиться за округлый фужер с вином и отпить из него. На поверку фужер оказался не с вином, а коньяком. И я закашлялась, когда огненная жидкость опалила горло.

—Тише, тише, девочка, — в одно мгновение Дава оказался рядом и принялся поглаживать мою спину горячими ладонями. Жжение начало проходить, как и кашель. Только, проступившие слезы не успела стереть. Дава не позволил. Он, настойчиво ухватив ладонью мой подбородок, приподнял его. А пальцами второй руки стер слезинки с щек.

—Кто ж так пьет? – улыбнулся мужчина и большим пальцем провел по моим губам, — Вкусный коньяк?

Хотела качнуть головой или хотя бы ответить, но Дава не выпускал моего лица. И только склонился ближе и своими губами стер капельки напитка с моих.

—Вкусно, — прокомментировал Дава и улыбнулся уголками губ.

—Пусти, — попросила я. Дава двигаться был не намерен, но что—то надрывное звучало в моем голосе, поскольку он кивнул, и в следующую секунду я на диванчике сидела одна. А Суворов, как прежде, развалился напротив.

Любомир все также стоял спиной к нам и ничего не заметил, Давид молчал, вот только теперь его взгляд уже не останавливался на моем лице, а блуждал по телу. Застыл на коленях, поднялся к лицу, и вновь спустился к ногам.

—Было время, когда ты стеснялась показывать ножки, — задумчиво протянул мужчина, отпивая из стакана.

Достойно ответить не успела, вернулся Мирыч.

—Прости, Поля, — вздохнул друг, — Срочный вызов. Давай Ленку заберем, и я вас на такси посажу.

—Я отвезу, — категорично заявил Дава.

—Мы на такси! – возразила я.

Дава только головой качнул и нахмурился. А тем временем Мирыч потянул меня, понукая встать. Приобнял и подвел к стеклянной двери.

—Поля, он не тронет тебя, не бойся, — говорил друг, — и потом, в случае чего, ты же знаешь, где я работаю. К тому же вы с Ленкой вдвоем. Мне просто срочно на вызов нужно. А с ним вы спокойно домой доберетесь. Так что, хватит хмуриться, улыбнись, и поцелуй меня.

—Сдурел? – недовольно выдохнула я, чувствуя себя загнанной в ловушку.

В ответ Мирыч только расплылся в улыбке, меня к себе теснее прижал и склонился ниже.

—Обняла бы меня, что ли, — шепнул Мирыч и прикоснулся ртом к моим губам.

Я как-то была не готова целовать одного парня на глазах второго, причем второй минуту назад сам меня целовал. Как-то не по-людски получается.

Тем временем Любомир, приподняв меня над полом, каким-то образом повернулся спиной к Даве, заслоняя меня от него. А я уже переживать начала, оказалось, зря.

Поцелуй Мирыча был легким прикосновением к моим губам, и стоило ему заслонить меня от Суворова, как он сместился к моему уху и принялся отдавать инструкции.

—Руки на плечи, ага, проведи, — серьезно, словно инструкцию к микроволновке, рассказывал, — можно на спину, только ребра не тронь – щекотки боюсь. Всё. Молоток. Давай на задницу. Это что, задница по твоему? Ниже давай.

—Какая нафиг задница? – тихо пропищала я.

—Не хочешь на задницу, давай на карманы, — разочарованно пробубнил Мирыч, — Уже лучше. Извини, подруга, но мне тоже нужно тебя пощупать.

Щупал Любомир недолго, ему вновь позвонили. Так что друг, отпустив меня, легонько шлепнув по попе, направил в сторону диванчиков, а сам, попрощавшись громко с Суворовым, вышел из комнаты.

—Наобнималась? – колючий взгляд сверлил мое лицо и столько было в этих глазах злости, что я непроизвольно охнула. Страшно стало немного. Но Давид отвел глаза, посмотрев на стеклянную стену, отгораживающую кабинет от танцпола.

***

—Давид, — решилась спросить я, игнорируя его вопрос, — Ты не находишь, что спустя два года у меня может появиться своя жизнь? Я не отрицаю, что когда-то давно считала тебя идеалом. Но теперь все изменилось. У меня есть любимый мужчина, с которым мне хорошо.

—Ты не любишь его, — заявил Дава и стакан поставил на столик, — Меня любила, а его не любишь.

—Люблю! – разозлил он меня, вот до чего же самоуверенный тип, сил просто нет.

—Не любишь! – почти прошипел Дава, вот точно, удав.

—Ты оглох? Если я говорю, что люблю его, значит, люблю! – прокричала я. Нервы были на взводе. И как-то на тормоз уже не хватило силы.

—Ты не можешь его любить! – уже в тон мне проорал Давид, — Не могла так сразу втрескаться в него!

—Я скажу тебе, чего я не могла! – отвечала я, уже вскочив на ноги, сидеть не могла, хотелось двигаться, а еще лучше – уйти из комнаты, уйти от него, — Я не могла собирать себя по кускам после встречи с тобой! Не могла рыдать и надеяться, что в одно прекрасное мгновение ты появишься на пороге моего дома и начнешь рассказывать, как сильно любишь меня! Или просто скажешь, что я – дурочка мелкая и все себе придумала. А вместо это знаешь, что я получила? Холод, безразличие, и пренебрежение! Ты после стольких лет дружбы с моим братом даже не удосужился просто поговорить со мной! Ты одним движением, одной своей чертовой усмешкой вычеркнул меня из своей жизни!

—У меня были причины…. – кричал Давид в ответ и ближе подходил ко мне, словно подкрадывался, вот только я не замечала ничего.

—У тебя этих причин целый вагон! – парировала я, — Вот только я все поняла и отстала от тебя. Не навязывалась, не доставала. Вычеркнула тебя, как ты и хотел. И взамен прошу того же. Отстань от меня. Просто дай жить, как мне хочется!

—Три дня, — тихо проговорил Давид, когда я вдоволь наоралась на него, — Мне не хватало тебя все это время, и я хочу провести с тобой всего три дня.

Я, молча, смотрела на Давида, он слишком близко подошел ко мне, почти касался меня, но руки держал в карманах брюк.

—В субботу у меня день рождения, — с горькой улыбкой напомнил мне Давид, словно я могла забыть, а хотя, могла, конечно же, вот только не забыла, — Утром в воскресенье ты уедешь и, если захочешь, мы больше не встретимся.

—Сегодня четверг, — поправила я, понимая, что отказать, кажется, не могу.

—Этот день — первый, — улыбнулся Давид, и рукой мои волосы за ухо заправил.

—Ты чокнутый, — сообщила я ему, но сдалась, — В воскресенье утром ты навсегда исчезнешь. Я не попрошу, чтобы ты не общался с Костиком и Машей. Но при нашей встрече будешь вести себя, словно я – пустое место. Идет?

—Идет, — Дава уже улыбался, сверкая зубами и ямочкой на щеке.