Глава 1

Это была самая отвратительная в моей жизни весна.

С самого детства я обожала и всегда с нетерпением ждала это время года, но даже подумать не могла, что когда-нибудь оно перестанет вызывать во мне какие-либо чувства, кроме сильнейшего раздражения. Да и, казалось бы, как может раздражать дурманящая голову сладкая свежесть весеннего воздуха? Теплые, яркие лучики солнца, играющие бликами на прозрачных сосульках, свисающих с крыш домов и деревьев? Ласкающие слух звуки весенней капели? Влюблённые парочки, медленно прогуливающиеся по вечерним улицам, так мило и очаровательно держась за руки... Оказалось, что все это может раздражать. Ещё как может.

Наверное, мне было бы намного легче, если бы солнце спряталось, небо затянуло серыми тучами, и вновь стукнул мороз, да такой, чтобы все люди вокруг со своими счастливыми лицами попрятались в своих домах, и даже не смели бы носа сунуть на улицу. Да только вряд ли там наверху кто-то решит отменить весну ради меня одной. Поэтому, я запаслась мужеством, и терпеливо стала ждать осени, наивно полагая, что уж тогда-то мне, наконец, станет легче.

А ещё я ждала окончания второго семестра, чтобы сдать экзамены, и поскорее уехать в свой город, домой, к маме. Мне казалось, тогда моя тоска по нему начнёт утихать, ведь мы перестанем видеться, пусть и на время.

А пока, как он и обещал, мы регулярно встречались на его лекциях, только от этого было ещё хуже. Более того, для меня эти встречи стали настоящей пыткой.

Видеть его, слышать его голос, и не иметь возможности прикоснуться. Смотреть на его руки, и думать о том, насколько они могут быть жестокими, или, наоборот, нежными... Разглядывать его губы, вспоминая каждый наш поцелуй. Раз за разом прокручивать в голове все мгновения, проведённые вместе.

Сходить с ума от равнодушия в его взгляде.

Я не признавалась себе в этом, но на самом деле отчаянно желала, чтобы он передумал. Передумал меня отпускать. Чтобы снова заставил меня пойти с ним, пусть даже силой... Или хотя бы просто позвонил. Просто спросил, как мои дела. Что угодно, только не это его жестокое равнодушное молчание!

Бывали моменты, когда я была готова позвонить или подойти к нему после пары сама. И одному Богу известно, чего мне стоило этого не делать. Ведь если бы я сделала этот шаг, это означало бы, что я согласна на его условия. Согласна по доброй воле позволять ему истязать своё тело. Теперь уже я знаю, какого это, и мой шаг он принял бы за осознанное решение. А я такое решение принять не могла. Не могла принять такой любви и таких отношений. Как бы сильно я его не любила, не могла и всё...

Любовь – это всегда взаимность, говорила мне моя мама. Но разве можно желать любимому человеку боли и страданий? Какими бы не были твои пристрастия и увлечения?

Нет, он не любил меня. Всё, чего он хотел, это использовать меня в своих жестоких играх, а когда я запротестовала – позволил уйти. Потому что не нужна была я ему ни для чего другого. И с самого начала ни о каких чувствах ко мне речи не шло.

Это, пожалуй, и было самой главной причиной, не позволяющей мне передумать и пересмотреть свои взгляды на подобные отношения. Не позволяющей принести в жертву своей любви собственное тело и душу.

***

Артёма Ельцова я больше ни разу так и не видела, и даже не предавала этому значения, пока Жанка не рассказала, что он сразу после того случая перевёлся в другой ВУЗ. Она, кстати, очень помогала мне; не давала грузиться, всегда подбадривала. Наверное, только благодаря её поддержке я находила в себе силы заниматься и готовиться к экзаменам. Особенно пугал экзамен по физике, я ждала его с замиранием сердца, с трепетом, понимая, что впервые с нашей последней встречи мне придётся заговорить с ним. Однако все мои страхи и волнения оказались напрасными. Вместо стандартного устного экзамена он предложил нам пройти тестирование, и все ребята в группе с радостью согласились.

Я восприняла это, как знак, что пора уже переболеть этой болезнью и начать новую жизнь. Написала тест одной из первых, молча передала ему лист и ушла, лишь на несколько секунд задержав взгляд на его красивом лице.

Дальше была очередная бессонная ночь, слезы в подушку, долгое прощание с Жанкой...

Железнодорожный вокзал, поезд, дорога домой...

Потом встреча с мамой, крепкие объятия, миллион вопросов, улыбки со слезами на глазах.

Я думала, мне станет легче, думала, что расстояние притупит боль, но мои надежды не оправдались.

От себя не убежишь. Все, что было внутри, осталось там и никуда не делось.

– Ну и кто он? – мама раскусила меня почти сразу, стоило ей только поймать взгляд моих хронически заплаканных глаз.

– Ты о ком? – я сделала вид, будто не поняла.

– Кто он? Тот парень, в которого ты влюбилась? – безжалостно пояснила она свой требовательный вопрос.

Ох, мама, если бы ты только знала, что он совсем не парень, а настоящий взрослый мужчина. Самый умный, самый притягательный, самый нежный... И самый жестокий. Из всех, кого я когда-либо встречала в своей жизни.

Но тебе, мама, я ничего об этом не расскажу, прости.

– Никакого парня нет, – ответила я, больно ударив себя своими же словами.

– А раньше ты всегда со мной делилась, – с обидой упрекнула она меня, но настаивать, к счастью, не стала.

Кажется, она все понимала даже без слов. Пыталась отвлечь меня, как могла, в этот же вечер назвала полный дом гостей, устроила застолье в честь моего приезда. Да только мне все было немило.

С этого дня начался ад, в который я сама себя все больше загоняла.

Не помогали ни книги, ни фильмы, ни встречи с подругами, ни долгие разговоры с мамой обо всем на свете...

Мне ничего не помогало. Я, как помешанная, двадцать четыре часа в сутки думала о нем, а ночью видела его во снах. И просыпалась невероятно счастливой от этих ночных свиданий. Чтобы потом снова выть от тоски.

Я не понимала, почему не становится легче. Ведь говорят, что время лечит? Но в моем случае все было наоборот, казалось, что с каждым днём становится только хуже...

Я даже билась головой об стену, чтобы только не думать о нем, но все было бесполезно...

Это было какое-то помешательство, болезнь, которая прогрессировала, и доводила меня до исступления...

Дошло до того, что каждый вечер перед сном я заходила в мессенджер и смотрела, когда он в последний раз был в сети, без этого не засыпала. Так я, по крайней мере, знала, что он жив, и что у него все в порядке. Бред, но это стало моей необходимостью.

Честно, не знаю, каким чудом я так ни разу и не решилась ему написать или позвонить. Под конец лета я была уже уверена, что он забыл меня, если, конечно, вообще наше расставание имело для него хоть какое-то значение. Мне было страшно и стыдно показать ему, насколько я больна им, зная, что он ко мне почти равнодушен.

Но, тем не менее, я ждала начала второго курса. Ждала, как самого большого в мире чуда. Ведь я снова его увижу. Мне не нужно было много, только увидеть! Убедиться, что он в порядке...

Я считала дни, считала часы и минуты до нашей встречи, но в университете меня поджидал сюрприз. В до боли знакомой аудитории нас встретил Семён Алексеевич, безжалостно сообщив о том, что благодаря помощи его друга, уважаемого Владимира Александровича, он смог достаточно поправить своё здоровье, чтобы вернуться к преподаванию и вновь взять на себя полную нагрузку, включая все группы второго курса.

– А где же он сам?.. – разочарованно протянула Симакова, обращаясь больше ко мне, нежели к Семёну Алексеевичу.

– Он теперь преподаёт в другом университете, – был нам ответ.