18. Строки стихов и горячий шоколад.

-Очень хорошо, что ты это знала. Но стоит ли мне повторять тогда все то, через что он прошел, ради услаждения твоего слуха? Ты не должна думать что я виню тебя в чем-то. И твоя жалость к Осборну — не твоя вина. — Влад продолжал говорить с ней по-румынский. Он прекрасно знал о тех чувствах, которые Мария испытывала к Осборну. Но он и правда не винил ее за жалость к человеку. Зная Марию, и ее мягкий характер, он всегда жалел ее. И сейчас его голос был мягок.

Мария не ответила. Она осторожно поглощала угощение, боясь взглянуть в его глаза. Боясь потерять этот драгоценный миг ощущения его родного присутствия рядом.

-Хорошо, я продолжу. — он склонился над ее правым ухом, стоя за ее спиной. И заговорил уже шепотом: — С рождения Осборн получал «терапию». С рождения его лечила Вивьен тяжелыми лекарствами от ВИЧ. Вернее сдерживала эти вирусные клетки, чтобы они не убили ее мальчика раньше времени. И конечно со временем, вирус и «терапия» изменили его мозг. Он стал неуравновешен. А в этом доме, не все так мирно и тихо как полагается. Здесь есть и призраки. И они сводили с ума Осборна. Шептали ему. Много раз они доводили его до нервного срыва. Ввергали его в депрессию. Да и поведение отца оставляло желать лучшего. Он часто сталкивался с непониманием и холодностью со стороны отца. И только Вивьен еще могла утешить его. Она помогала ему, но и у нее тоже не все было хорошо. Видения и голоса призраков она глушила алкоголем.

-А дальше, — продолжал он горячо шептать на ухо Марии, — Вивьен познакомила его с одним психотерапевтом. Кажется его звали Отто Бёлер. Он вроде как и сейчас жив, и до сих пор ведет свою практику в частной клинике в Берлине. И этот психотерапевт стал для Осборна хорошим другом. Он появился в его жизни, тогда, когда Осборну исполнилось всего шестнадцать лет. И Отто стал для него своего рода отцом. Правда никто из них не признавал этого вслух. Но каждый из них, сердцем чувствовал что так и есть. Он проводил с ним сеансы психотерапии. Три раза в неделю. По средам, пятницам и воскресеньям. И Отто выписывал ему щадящие лекарства, зная о неутешительном диагнозе мальчика-подростка.

Осборн не возражал. Он с радостью и охотой общался с Отто. Все их сеансы, ты знаешь, проходили в небольшой семейной библиотеке, здесь в отеле, на четвертом этаже. И возможно он бы и дальше общался с Отто, если бы случайно не увидел кое-что. Бумаги, оценка его поведения, его психического состояния. И результаты последних анализов на ВИЧ. А в тех результатах значилось что его состояние ухудшается, медленно, но верно. Врачи предрекали ему смерть в 25 лет.

Осборн взял эту бумагу и порвал. Он испытывал гнев и непонимание. Он не понимал почему, его родная матушка, позволила психотерапевту видеть эти анализы. Он ненавидел врачей за то, что они считали его трупом. Тогда он выгнал Отто. Осборн просто не хотел более общаться с ним. Никогда. Он поругался с Вивьен. Он устроил истерику отцу. Ну как устроил. Подрался с ним. И сказал что он все про них знает. Он знает их секрет. Он знает про тебя, Мария.

Он сообщил что излечится от гнетущей его болезни, придя к тебе. Он изменит ход своей ненавистной жизни. И про себя пообещал — он найдет способ убить Дориана и Вивьен. Ведь он знает кто они такие на самом деле. Он читал один из дневников Дориана, который незаметно выкрал из его кабинета, когда тот отсутствовал. Но про свои знания Осборн конечно же не стал говорить. Утаил, ради того, чтобы его замысел удался.

Но он не учел двух факторов — мой план, и тебя, Мария. По моему плану, Осборн, придя к тебе, и получив от тебя «Паразита перерождения» — должен был наконец стать вместилищем моей души и моих воспоминаний.

А теперь ответь мне, Мария, зачем ты выгнала Осборна, когда он пришел к тебе? Зачем отказала ему в перерождении? Ты хотела чтобы он умер и я не вернулся? Для чего ты создала книгу «Безликий» своей волей, и через нее транслировала — и продолжаешь транслировать все происходящее? К чему ты затащила в мой сосуд постороннего человека?

Последние слова, Дракула прошептал с холодной угрозой. Мария вся сжалась от давящей на нее ледяной силы его воли.

-Прости…- прошептала она ощущая как больше не может сдерживать слезы. Они предательски потекли алыми каплями: — Осборн все бы испортил. Он…я просто хотела чтобы его душа, сломанная всеми жестокостями мира, наконец обрела покой. Я не хотела чтобы он мучился еще и от твоих рук, Влад. Я знаю что будет дальше с душой и разумом того, кто стал носителем твоей души и твоих воспоминаний. Это слишком, для человека, чья жизнь и так наполнена невыносимыми муками душевной боли. Пусть лучше кто-нибудь другой, чужой, и безразличный мне, будет проходить через весь тот ад. Прости, Влад…

Голос Марии затих. Он потонул в ее беззвучном рыдании. Она понимала что виновата перед ним. Она спутала весь его план. И возможно он теперь винит ее в этом. И возможно порицает за слабость сердца.

Мария тихо плакала. Она стирала кровавые слезы с белых щек, пытаясь спрятать их. Но они только размазывались по белой коже. Ее хрупкие, такие кукольные плечи, дрожали от немых всхлипов.

Влад вздохнул. Его душа ощущала себя как зверь в клетке. Видя как Мария плачет, он не мог винить ее. Он не мог злиться на нее за такую провинность. Он не мог ее ненавидеть. Он даже грубость сейчас сказать не в силах. Ее слезы причиняли ему невыносимую боль. Он не выдержал и крепко обнял Марию.

-Девочка моя. Я слишком люблю тебя чтобы обвинять в неосмотрительности. — ласково шептал он, мягко гладя ее по белым волосам. — Не плачь, ты разрываешь мне сердце.

-Прости…- только и шептала Мария, уткнувшись лицом в его грудь.

-Казалось: узел Гордиев пятнистый

Переливался радугой огнистой,

Пестрел как зебра, как павлин сверкал —

Лазурью, чернью, пурпуром играл.

Сто лун серебряных на теле гибком

То растворялись вдруг в мерцанье зыбком,

То вспыхивали искрами, сплетясь

В причудливо изменчивую вязь.

Была она сильфидою злосчастной,

Возлюбленною демона прекрасной

Иль демоном самим? Над головой

Змеиною сиял созвездий рой

Убором Ариадны, но в печали

Ряд перлов дивных женские уста скрывали.

Глаза? Что оставалось делать им? —

Лишь плакать, плакать, горестно немым:

Так Персефона плачет по полям родным. — прочел ей Влад строки из поэмы Джона Китса — Ламия. Мария так любила эту поэму, что выучила ее наизусть, когда только ее прочла. И сейчас Дракула подумал что так, сможет утешить ее.

Мария отстранилась и подняла на него заплаканное лицо. Ее янтарные глаза удивленно смотрели на него. И хотя это лицо не совсем Дракулы, а его носителя — но здоровый глаз, и даже поврежденный, сейчас окрашены в слабый изумрудный цвет. И он смотрит на нее взглядом, полным невысказанной любви.

-Я в Смерть бывал мучительно влюблён, —

Когда во мраке слышал это пенье,

Я даровал ей тысячи имён,

Стихи о ней слагая в упоенье. — ответила ему Мария строками из Оды к соловью того же Джона Китса. Эти строки она услышала случайно от него, когда они стояли под усталой ивой. Тогда он не играл уже на виолончели, и музыкальный инструмент одиноко стоял, приставленный к иве.

-Мы снова вспомнили о Китсе. Этот несчастный юный поэт, он был настолько влюблён в твою красоту, что посвятил тебе Ламию. Впоследствии она и прославила его лучше, остальных произведений. Иногда мне кажется, что если бы вы не встретились, он бы не погиб в таком юном возрасте. — Дракула мягко улыбался ей.

-Китс сам настойчиво молил меня о смерти. Скорее всего он просто был в неё влюблён. Может быть, он думал что смерть подарит ему покой. Я просто исполнила желание его сердца. — с сочувствием ответила Мария.

Влад отпустил ее плечи. Он взял тканевую салфетку, которая уже была слегка окрашена алым, и начал мягко стирать кровь с лица Марии: — Ты вся испачкалась. Не нужно мне было давить на тебя. Вот к чему это привело. — в его голосе слышалось сожаление. — Что успокоит тебя сейчас, мой хрустальный ангел?

-Чашка горячего шоколада. Как всегда, когда ты хотел меня утешить. — она отодвинула его руку с салфеткой. Алый цвет впитывался в ее кожу на руках и лице. Кровь исчезала, оставляя безупречную белизну кожи.

-Хорошо. — Влад отложил салфетку на тумбу и направился к навешанным на стенах, подвисным шкафчикам, красного цвета. Он добыл чёрную кружку, большую банку горячего бельгийского шоколада «Callebbaut»; достал из холодильника бутыль молока, из шкафчика сахар. Согрел электрический чайник. Спустя пару минут, он подошёл к Марии, заботливо протягивая ей кружку с готовым напитком. Тот сладко пах, и бледный пар струился из кружки.

Мария с благодарностью взглянула на Влада. Она осторожно взяла кружку и пригубила горячий шоколад. Напиток согрел ее и успокоил, совсем как в прошлом; поздними вечерами, перед тем как отправиться спать, Влад угощал их этим напитком. Ее и сестру Кармиллу. А после провожал их спать в спальни, отделенные для каждой из сестер. Он провожал сначала Кармиллу, а затем и Марию. Перед тем как покинуть Влада, Мария неизменно получала мягкий поцелуй в лоб.

Горячий шоколад напомнил ей об этом. Он приятно согревал ее. Она ощутила себя уставшей. Ее янтарные глаза начали слипаться. Ей захотелось спать.

Дракула дождался когда она выпьет напиток. А после взял ее на руки и отнёс в спальню Осборна. Он уложил ее на огромную постель, и укрыл чёрным шелковым одеялом.

-Поспи, милая девочка. Тебе нужен отдых. Сейчас не беспокойся ни о чем. — он нежно коснулся ее лба губами.

Мария одарила его нежной улыбкой и уснула, не в силах больше бороться со сном. Сейчас она была по настоящему счастлива.