Синдром альфы

Дарина

Я была готова разгромить свою комнату в щепки. Уже третий институт присылает мне однотипный ответ на мой сильно урезанный в функционале школьный планшет. Отец не успел отобрать. Забыл, наверное.

«Здравствуйте, Дарина Мозес. Сожалеем, но мы не можем принять вас в институт по причине вашего пола».

Уроды! Угораздило же меня, родится в Колистоне девушкой, да ещё и с мутацией крови. Таких людей не много на планете.

Когда по каким-то причинам произошла мутация гена, стали иногда появляться на свет такие, как я. Учёные не знали, что с нами делать, поэтому назвали людьми с «синдромом Альфа», в простонародье синдромники.

У нас очень консервативная и пуританская страна. Никакого алкоголя, табака и связей до брака. Да и после налево не походишь. За измену — смертная казнь, как и за изнасилование. А ещё у женщин нет никаких прав. Хотя постойте, я вру. Ухаживать за детьми. Следить за женской половиной дома. Готовить еду. Рожать детей, сколько даст бог плодородия Амну. Вот все её права.

Мне уже восемнадцать. Я окончила школу и пытаюсь поступить в институт. Не судьба. Никому не важно, что я была лучшей ученицей. Меня даже на международную олимпиаду по математике выдвигали. Я заняла нашей стране первое место. Получила кубок. Стоит теперь в школе, на видном месте. Зачем мне такой подарок отдавать? Я же недочеловек, оно. Здоровых женщин ещё хоть как-то уважают, немногие, но всё же. С мутированными никто не считается. Их берут в младшей супругой и гнобят, кому не лень. Родня мужа, его первые жёны и даже он сам. Зачем тогда женятся? Многие мужчины презирают нас и лучше плюнут в накидку, чем возьмут замуж.

Ненавижу эту тряпку. Меня с детства заставляют её носить. Аромат не скроешь, и даже под накидкой можно отличить, нормальная женщина идёт перед тобой или нет. Говорят, в других странах существует подавитель запаха. Здесь это запрещено.

Мне многое нельзя. Я живу на женской половине, только в дальней её части. Спальня представляет из себя каморку с узкой кроватью, угловым шкафом, столом и стулом. Рядом с комнатой — двери в уборную, туда никто не может заходить, кроме меня.

Неожиданно ко мне забежал отец с перекошенным от ярости лицом.

— Это что?! — заорал он в бешенстве, показывая голограмму, висящую над браслетом.

Я вскочила с кровати и отбежала к окну. Не могу издалека рассмотреть, что написано на голограмме.

— Двадцать пять ноль восемь, читай, — скомандовал отец.

— Здравствуйте, господин Фаск Мозес. Нам стало известно, что ваша дочь с синдромом «Альфа», Дарина Мозес, разослала документы в три института, в надежде поступить на учёбу. Во избежание штрафа за нарушение закона, советуем вам поговорить с ней. На первый раз мы вас просто предупреждаем. С уважением, ведущий специалист департамента контроля за женщинами и людьми с синдромом «Альфа», Кайри Нови, — прочитал механический голос.

— Мне директор школы сказал, что если я выиграю олимпиаду и в нашу страну приедет кубок, то мне разрешат учиться в любом вузе! — крикнула я в испуге. — Ведь действительно так было, папа, можешь у господина Фирса спросить.

Отец подошёл и отвесил мне смачную оплеуху.

— Ты совсем тупая?! Кто разрешит девке учиться в институте?! — отец схватил меня за локоны и нагнул голову вниз. — Ты позорить меня вздумала?! Ещё и волосы остригла! Двадцать ударов розгами, Дара!

Я выскользнула из его хватки, упала на колени и, обняв ноги, заскулила:

— Пап, пожалуйста, не бей. Пап, прошу тебя. Я больше не буду, правда. Я не буду.

— Ладно, хватит и того, что я твоей матери отвесил. Не уследила за дочерью, падла. Через месяц свадьба, Дара. Я уже сговорился. Раби Акива берёт тебя младшей женой. Наконец-то избавлюсь от такого довеска, как ты. Раби уже сорок пять лет, и у него три жены. Но это лучше, чем сидеть на моей шее. С завтрашнего дня начнём приготовления к свадьбе. Ещё раз вздумаешь меня позорить — получишь в два раза больше ударов, чем я тебе обещал. Я всё сказал.

Отец отпихнул меня ногой и ушёл. Я упала на пол и прошипела тихо: «Если бы смогла, убила гада».

Он уже сговорился о моей свадьбе. Всегда дочерям отец подбирает мужа. Если ты очень красивая, повезёт войти в дом первой женой. Имеется какой-то изъян — можно стать и третьей, и четвёртой супругой. Больше четырёх браков нельзя, но бывают случаи, когда старик в шестьдесят хоронит одну из своих женщин и в жажде обладать юным телом сватается снова. Невеста не видит будущего супруга до самой свадьбы, это запрещено. А часто не знает его фамилию и возраст, только имя. Считается, что это ни к чему: дань за невесту отдали — проблем никаких нет.

Я выбежала из комнаты и ринулась в спальню матери. Она была недалеко от меня. Закрываться не принято, как и входить без стука. Я так волновалась за неё, что забыла о правиле. Ворвалась в комнату и увидела, как она пытается надеть халат на спину, исполосованную ремнём.

— Мам, прости меня. Мам, я не хотела. Меня обманули, сказав, что я за кубок смогу учиться, — заплакала я, видя её раны.

— Твари, — тихо рыкнула мама, завязала халат и обернулась. — Иди ко мне, моя хорошая, не плачь.

Мама распростёрла объятия, и я с удовольствием скользнула в них. Хотела её обнять, но не могла, боялась, что ей будет больно. Мама села на кровать, притянула меня к себе.

— Посиди у меня на коленях, как в детстве, Дара.

Я умостилась на её ногах. Приникла к плечу щекой. Все девушки с синдромом маленького роста. Больше метра шестидесяти сантиметров никто не вырастает. Во мне на пять меньше.

— Мам, а можно тебя спросить? Мне всегда было интересно, почему все смуглые, а у тебя светлая кожа. У меня что-то среднее между тобой и отцом. И волосы у нас пшеничные. Люди в Колистоне не такие.

Мама чмокнула меня в лоб и погладила по голове.

— Ты уже взрослая, Дара, имеешь право знать. Я молодая была, такая глупая. Где жила раньше, есть межнациональный институт. Туда приезжают люди из разных стран. Вот и Фаск там учился. Он заканчивал последний курс, а я только на первый поступила. Мы познакомились. Твой отец ухаживал красиво. Я влюбилась так сильно, что была согласна на брак. Родители сказали, что за иностранца не позволят выйти. На моей родине в восемнадцать лет человек считается взрослым и волен решать сам, как ему жить.

— И ты вышла за него замуж? — спросила я удивлённо.

— Сначала всё было не так. Твой отец заверил, что я смогу учиться здесь, если уеду с ним. Я пыталась узнать в интернете информацию об этой стране. Ничего не нашла, так как Колистон закрыт для туристов. Сюда только предприниматели едут по делам, и то очень редко. В основном все сделки по бизнесу заключаются на нашей стороне. Я поверила словам Фаска о том, как тут хорошо нам будет жить. Закончила первый курс, он получил диплом. Потом я сбежала с ним из дома.

Я встала с маминых ног и села рядом, всё же не маленькая уже, и ей тяжело. Взяла её руку в свою и поцеловала. Мама вздохнула, потом продолжила говорить.

— Когда приехали, оказалось, он всё наврал. Меня сразу закрыли на женской половине и вшили под кожу отслеживающий чип. Я уже тогда была беременна тобой, на первом месяце. У нас не запрещено спать с мужчиной до свадьбы. Мне объяснили, что к чему. Сказали: убежать не получится. Отобрали браслет с данными. Поженили нас по их законам. Нарекли именем Мара. По закону браслет может быть только у мужчины. В нём всё: телефон, кошелёк и документы. У женщин — только чип под лопаткой. В него встроено имя и номер. Он позволяет следить, чтобы не сбежала и не загуляла. У тебя тоже такой чип есть. Когда будет свадьба, код доступа к нему отец передаст супругу.

— А ты пробовала сбежать, мам? — спросила я.

— Куда я побегу? У меня есть ты. Если я когда-нибудь умру, то только рядом с тобой, Дара.

— Папа сговорился. Меня отдают четвёртой женой. Будущему мужу сорок пять. Он же мне в отцы годится, мам, — на мои глаза навернулись слёзы. — Это несправедливо, мам, ты первая жена, а отец обращается с тобой хуже, чем со своим псом. Это я виновата, да? Это из-за того, что я родилась?

— Не виновата, Дарина. Ты самая лучшая и единственная моя дочь, — сказала ласково мама и обняла меня. — Если у мужчины рождается синдромник, закон позволяет ему в будущем предохраняться с женщиной, которая родила такого ребёнка. Здесь считают, что она виновата.

— Как это? Таблетки против зачатия тут не производят же? — округлил я глаза.

— Производят и выдают мужу.

Мама повернулась ко мне, обхватила голову ладонями и сцеловала слезинки со щёк. Потом прошептала еле слышно, в самое ухо:

— У меня есть план, Дара. Я, наконец, кое-что узнала. Повезло случайно. Я не позволю, чтобы ты была младшей женой, да ещё четвёртой. Это секрет. Молчи. Я немного залечу спину и завтра постараюсь осуществить план.

— Я люблю тебя, мама, не рискуй из-за меня.

— И я люблю тебя, Дарина. Постараюсь помочь. Иди. Мы слишком долго сидим вместе. Ты же взрослая, могут что-то заподозрить.

Я поцеловала её в щёку и пошла на выход. В коридоре никого не было. Фух, нас никто не подслушал. Это хорошо. Не хотелось бы, чтобы мама пострадала из-за меня. Отец скор на расправу. Я даже сейчас вздрагиваю, когда вспоминаю, как за малейшую провинность отхватывала тумаков.

Однажды отцу показалось, что из-под накидки у меня торчат пальцы, якобы я её криво надела, когда пошла в школу. Разрешалось, чтобы видели руки, только когда, когда что-то пишешь в планшете. Отец тут же остановил меня, отвёл в комнату для порки и отсыпал пять ударов ремнём по спине.