1.2

Нога поехала настолько быстро, что я не успела сообразить, как рухнула на землю. Голова тут же заболела от удара, а несчастный бок загорелся огнем. Дыхание перехватило, я быстро зажмурилась и охнула. И вдруг поняла, что вокруг стоит мертвая тишина. Ни Жанка не кинулась ко мне, ни её мачо.

«Что за ерунда? — подумала я. — Ведь Жанна никогда не пройдёт мимо, поможет и бабушку через дорогу перевести, и ребёночку, потерявшемуся в магазине, родителей отыскать. А тут я распласталась на льду — и никакой реакции!»

Не успела проскочить последняя мысль, как на меня обрушилась целая лавина звуков: смех, громкие голоса, звук транспорта и некая какофония, в которой сразу было тяжело разобраться.

А ещё почему-то стало жарко.

— Милочка, комната не интересует? — раздался надо мной женский скрипучий голос.

Я попыталась встать, но перед глазами заплясали черные точки, поэтому пришлось ограничиться сидячим положением.

Так, у меня галлюцинации. Я, кажется, ударилась головой. Сильно.

Узкая улочка, залитая лучами нестерпимо яркого солнца, вилась среди покосившихся домишек. Домишки, синие и красные, зелёные и желтые, теснились под бочком у друг дружки и с любопытством взирали на меня глазами-окнами разных форм и окраски.

Возле меня стояла смуглая старушенция в оранжевом платье, соломенной шляпке с цветами, в круглых очках и с внушительной сигарой, зажатой в уголке рта. На плече старушки сидел натуральный чертёнок и размахивал чупа-чупсом.

— Я говорю, — повторила она, — комната не интересует?

«Что это, как не галлюцинации? — промелькнула философская мысль на краю сознания. — Бабушки с чертятами просто так не привидятся».

Однако под цепким и очень внимательным взглядом черных глаз собеседницы я всё же произнесла:

— А что вы можете предложить?

Профессиональный рефлекс сработал даже тут. Сначала выясни, что дают, а потом кричи, что не надо. Или не кричи. Всё по обстоятельствам.

— Хорошая комната с видом на залив, добродушные соседи, добрая хозяйка, умеренная плата. И это… шубу-то сними, здесь она тебе нужна как рыбе зонтик, я говорю.

В этом был резон. К тому же протянутая сухая ручка старушки оказалась неожиданно крепкой, а хватка — цепкой. Оказавшись на ногах, я быстро сняла манто и перекинула его через руку. В шерстяном платье тоже не фонтан, но всё равно как-то получше.

— Где я? — наконец-то задала я тот самый верный вопрос, который стоило задать сразу.

Местность я совершенно не узнавала, но, как подтверждали ощущения, это была самая настоящая реальность, а не галлюцинации и грёзы.

— Так в аду, милочка, — невозмутимо сообщила старушка, выпустив кольцо ароматного дыма.

— Где? — оторопела я, решив, что ослышалась.

Ну или просто это такая фигура речи, всяко может быть.

Чертёнок, сидевший у неё на плече, закатил глаза и тоненько что-то застрекотал.

— Вот даже не начинай! Видишь, девочка только с неба свалилась, головой ударилась, а ты тут неприличные вещи рассказываешь!

Я смотрела на них, потеряв дар речи.

— Милочка, тебя, кстати, как зовут? — поинтересовалась она.

— А… Ада, — выдавила я, глядя, как чертёнок сполз по её руке, закурил и деловито направился к лавчонке у покосившегося красного домика.

— А меня зови тётушкой Сарабундой, — весело сказала она, ухватила меня за запястье и потянула за собой. — А теперь слушай и запоминай, мы-то вас постоянно видим, а вы каждый раз как свалитесь, так крики, паника и «как я здесь оказалась?» Ну и всё такое…

— Постоянно? — переспросила я, едва успевая бежать за нею на каблуках по мощённой брусчаткой дороге.

— А то как же! — важно покивала тётушка Сарабунда. — Все к нам попадают из верхних миров. Сначала верещат, домой просятся, а потом ничего, обустраиваются. Сама понимаешь, ничем особо это местечко от вашей родины не отличается. Приспосабливаться надо так же, как и везде. И ты, судя по наряду, или сама не дура, или пристроилась хорошо. Что, по сути, тоже как дуру тебя не характеризует.

— Ну, спасибо на добром слове, — пробормотала я, глядя под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть.

— Да не за что! — тут же душевно отозвалась она. — Всё такие мелочи, милочка, я говорю. Правда, соседи у меня немного экзотичные, но это ничего, в конце концов, они местные, а местным можно всё, сама увидишь.

— Мне бы домой, — робко внесла я предложение, вклинившись между её репликами.

— Домой не положено, отсюда домой не попадают, билет в один конец!

— Как в один? — ужаснулась я.

— Не суетись, — тут же успокоила тётушка Сарабунда. — Думай холодной головой, даже если тебе припекает задницу.

Переваривая совет, я сообразила, что стою в уютном внутреннем дворике. Посередине расположился фонтан, рядом — деревянная беседка, увитая виноградом. В нескольких шагах от неё находилась скрипучая розовая карусель, которую старательно раскручивали жизнерадостные бутузы. Дети как дети, кстати. Немного перемазанные мороженым и с громким визгом прыгающие у качелей, но вполне обычные.

— Детки с другой стороны улицы прибежали, ты не пугайся, — зачем-то сказала моя собеседница.

Дворик чем-то напоминал наш одесский. Двухэтажные дома, несколько внутренних лестниц, спускающихся прямо во двор. И, зуб даю, множество глаз, которые наблюдают за нами из окон.

— Сарабунда! — донеслось сверху. — Кого ты привела?

Я подняла голову и увидела перегнувшуюся через перила хлипкого балкончика с химерами даму цыганской наружности и впечатляющего объёма. Большие черные глаза, крючковатый нос, родинка над верхней губой, подбородок… двойной. Но элегантный. Чёрные кудри, такие, что аж зависть берёт. На удивление длинная шея, внушительная грудь и… внушительное всё остальное. Возраст определить сложно, но явно давно минули трепетные восемнадцать, несравненные двадцать пять и приувявшие сорок восемь. При этом на лунообразном лице не было ни намёка на морщины, а в волосах ни серебринки. Наряд женщины — нечто цветастое, яркое и широкое.

— Цира, это Ада! — громко крикнула тётушка Сарабунда. — Она теперь тут будет жить.

— А-а-а-а, хорошо. Только скажи ей, чтобы зашла ко мне, я ей погадаю. И пусть не берёт мою сковородку из замороченного чугуна, она очень дорого стоит!

— Хорошо! — махнула рукой Сарабунда и тут же буркнула под нос: — Больно тебе нужна та её сковородка, купила на райской распродаже и носится как с писаной торбой, я говорю.

— А почему вы решили, что я тут буду жить? — поинтересовалась я, переступая через развалившегося на дорожке жирного рыжего кота.

— Мр-р-р, — отреагировал кот и презрительно дёрнул лапой.

— Извините, — пробормотала я, стараясь не наступить на пушистый хвост.

— Каждый человек должен где-то жить, — невозмутимо ответила тётушка Сарабунда. — Разве я не права? Осторожнее, тут ступеньки с дырками.

— Правы, конечно, — согласилась я, — только дом у меня не здесь.

— Теперь будет здесь, — ни капли не смутилась она. — Вот эта дверь, смотри, какая миленькая.

После ступенек с дырками, сквозь которые можно было разглядеть траву, камни и муравейник, на дверь было страшновато смотреть. К тому же в какую-то секунду мне показалось, что за нами наблюдают ещё внимательнее. И этот наблюдатель — мужского пола. Потому что так «раздевать» взором умеют только мужчины определённого статуса, определённого возраста и определившиеся с женщиной.

Дверь и правда была миленькой, чего уж там. Аккуратненькая, чистенькая, с изящной ручкой, витым карнизиком и, неожиданно, кодовым замком.

Тётушка Сарабунда быстро набрала комбинацию, дверь приглашающе распахнулась.

— Идём!

Меня снова ухватили за руку и втянули в коридор.

Не успела я ступить пару шагов, как на меня вдруг что-то напрыгнуло, впечатав спиной в стену.

— А-а-а! Спасите! — взвизгнула я, рефлекторно выставив руки, однако их тут же прижало к бокам, словно кто-то сгрёб меня в стальные объятия.

— Уи-и-и-и! — раздался радостный визг, от которого у меня всё внутри похолодело, потому что я никогда раньше не слышала таких звуков.

— У тебя совесть вообще есть? Или ты где-то её потерял? — раздался возмущённый голос тётушки Сарабунды. — Кто так встречает гостью?

— Уи-и! — тут же прозвучало уверенно, и когтистые пальчики погладили мою щеку.

Погладили на удивление ласково, так, что не появилось желания дёрнуться, а, наоборот, захотелось ощутить это снова. Будто любимый котик лапкой тронул щеку.

И тут же я озадачилась возникшими ассоциациями. Хоть животных и люблю, но подобных мыслей не возникало никогда. Определённо последние полчаса не идут мне на пользу.

— Не верещи, — сурово сказала тётушка Сарабунда. — Слезь немедленно с девочки, она только сюда попала. Не хватало ещё, чтобы решила, будто у меня тут живут свиньи, а не бесы.

Если она думала, что сказанное сделает ситуацию легче, то глубоко ошибалась. Фантасмагория какая-то! А бежать некуда — меня кто-то держит!

Щелчок выключателя — и небольшой коридорчик тут же озарило вполне привычным электрическим светом. Зеркало, шкаф, полки, плетённые из лозы, на которых стояло множество керамических фигурок. Ну… мне так показалось.

Но всё это я увидела за долю секунды, потому сейчас важнее было рассмотреть совсем не это, а того, кто повис на мне, словно на родной-дорогой мамочке, которая вернулась из годичной экспедиции в Антарктиде.

Оно было ушастое, большеглазое и умильное до слёз. Всё мохнатое, черное, с маленькими рожками на голове. А ещё тяжёлое. Если бы не стенка за спиной, то я бы точно шлёпнулась назад.

— Уи-и-и, — уже совершенно убеждённо заявил он и посмотрел на тётушку Сарабунду.

— Это кто? — осторожно спросила я, всё же подхватив его под ноги.

— Это? — уточнила она, подошла, отодрала от меня возмущённого жителя квартиры и поставила на пол. — Это бес-искуситель. Пока ещё не очень опытный, я совсем недавно его из питомника вывела, чтоб малость пообжился. А он пристаёт к красивым девушкам!

— Бес? — хлопнула я ресницами.

— Бес, милочка, — кивнула она. — Хлопотное это дело — разводить бесенек, но я люблю животных, они такие лапочки.

Я покосилась на «бесеньку». Тот, услышав про животное, мигом насупился и демонстративно отвернулся, махнув тонким хвостом с миленькой стрелочкой на конце. А потом протяжно вздохнул и повесил уши. Мне почему-то тут же захотелось подойти и сгрести его на руки, покачать, дать чупа-чупс и утешить. Ну прям как племянника Жанки, который своей жалобной мордашкой всегда поражал в самое-самое мягкое и доверчивое женское сердце.

— Ты ему не верь, притворщик ещё тот, — хмыкнула тётушка Сарабунда, — чуть что — и сразу начинается вот это вот «ах-я-страдаю».

— Бе-бе-бе, — лаконично отозвался бес, не поменяв положения.

— Но обычно они так реагируют на тех, кого себе выбрали, — как ни в чем не бывало сказала она и поманила меня за собой в комнату.

— Выбрали? — переспросила я, косясь на сидевшего бесёнка и следуя за ней.

— Ну да. Думаешь, бес-искуситель и ангел-хранитель — сказки? И тех, и других специально выводят, растят, развивают, учат и только пото-о-ом выпускают в люди. В смысле, к людям. Тут, конечно, их тоже хватает, но у вас в них постоянная потребность.

Потребность? Кажется, по моему лицу было всё понятно, потому что тётушка Сарабунда тут же пустилась в объяснения.

— Ну конечно! Не могут же высшие всё время следить за вами! У нас тут свой мир. Кстати, он разительно отличается от этих ваших представлений про ад и рай. Но кое в чем вы правы. Ой. Что это я! Есть хочешь?

Решив, что, коль предлагают, отказываться не стоит, я кивнула. Даже если накормит грибами-галлюциногенами, то после случившегося они мне не навредят, наоборот — придадут некой лёгкости восприятия.

— Сначала займёмся едой, а там будет видно. И не стой ты уже словно на смотринах!

С этими словами она живенько направилась на кухню. Я сделала глубокий вдох. Спокойно, Ада, не надо так нервничать. Всё равно это делу не поможет. Но, кажется, ты плотно попала. Или глубоко? А, неважно.

Пока что я понимала, что ситуация из ряда вон выходящая. Если выдастся шанс рассказать её кому-то из знакомых, сочтут сумасшедшей. Ну ладно, после взгляда на грудь и прочие нужные округлости — очаровательно тронутой.

Однако это никак не успокаивало. Хватит философствовать. Надо разобраться в ситуации и начать с кухни — прекрасное решение.

Но стоило только мне сделать шаг вслед за тётушкой Сарабундой, как вмиг бесёнок с разбегу запрыгнул ко мне на руки и выдал триумфальное:

— Уи-и-и-и-и!