Север

— Убей меня! Я знаю, что ты пришел за мной!

«Дочка, медведи самые опасные хищники нашего леса. Они бесшумны, умны, проворны. Чтобы остаться в живых нужно вести себя тихо…»

— Давай, черт тебя побери!

«…не привлекать внимания хищника и не делать резких движений…»

Что было силы, я кинула корзину в сторону огромного хищника, едва не попав в массивную морду, снова закричав:

— ДАВАЙ! Вот она я!..

Медведь зарычал, обнажая огромные клыки, чуть опустив свою большую голову, и не сводя с меня своих глаз… жутких глаз.

Таких осмысленных и… синих.

— Я знаю, что это был ты… это ты убил моего дедушку три дня назад. Люди говорят, что все медведи похожи. Это неправда. Вы — разные, у вас есть свои лица, и твое я не забуду никогда…

Я не знаю, был это адреналин, или страх, или безумие, только я продолжала разговаривать со зверем, который был больше меня, как минимум в 5 раз, сползая на мокрую от росы траву.

Он не понимал меня, но это было не важно.

Больше не было смысла что-то понимать, когда тебе оставалось жить считанные секунды.

—…ты забрал у меня мой мир, — зубы стучали так сильно, что я едва могла понимать сама себя, пока сквозь слезы всматривалась в огромную морду животного, — Ты оставил меня совсем одну. Ты убил моего деда, и больше у меня никого нет. Мне не за чем жить, мишка…

Я всхлипнула, обхватывая себя руками, пытаясь прогнать прочь из головы события последних дней. Умирая, я хотела видеть перед собой не эту пасть и клыки, а улыбающееся доброе лицо дедушки.

Ведь мы всего лишь собирали лечебную траву, когда появился этот зверь…

Мой дед всю жизнь отдал этому лесу и его животным.

Он спасал и лечил бесчисленное множество обитателей нашего заповедника, отпуская их на волю. Зимой мы подкармливали всех, кого только могли, ловили охотников и браконьеров, сдавая их полиции.

Он защищал и любил здесь каждую травинку и пылинку, чтобы погибнуть жуткой смертью… чтобы быть убитым этими огромными лапами с когтями, что были больше всей моей кисти.

И пусть его смерть была мгновенной, для меня это было хрупким утешением.

—…ты не оставил мне ничего. Я даже не могу похоронить останки.

«Дочка, беги! Вместе нам не уйти! Но никогда не оставляй лес! Слышишь? Никогда!»

Крик дедушки стоял в моей голове сквозь рев медведя, который сейчас шумно дышал на другом конце поляны, глядя на меня, но не пытаясь приблизиться, не смотря на все мои попытки натравить его на себя.

Во мне не осталось больше ничего, кроме боли, разъедающей все внутри.

Хотелось кричать и выть, подобно зверю, на несправедливость судьбы и эту чудовищную ночь.

— ДАВАЙ ЖЕ!

Пронзительно закричала я на медведя, содрогнувшись от ужаса, когда тот наконец зарычал с такой силой, что задрожали деревья вокруг.

Я хотела смерти, но была такой трусихой.

Родившись в этом лесу и прожив в нем всю осознанную жизнь, не считая учебы в университете, я, как никто другой, знала, что мощь медведей не сравнится ни с каким другим зверем.

Один удар этой огромной когтистой лапы способен разнести мою голову на мелкие щепки.

Эти когти способны вспороть меня, словно лезвием.

А еще я знала, что смерть может быть мучительной и долгой, если мишка решит начать пир, например, с моей руки… или ноги… я умру от невыносимой боли, видя, как он будет грызть меня… и это было страшнее самой смерти.

—…только прошу тебя, сделай это быстро… — прошептала я, начиная заикаться от ужаса, когда медведь двинулся ко мне, шумно дыша и порыкивая.

Если бы только они могли понимать человеческую речь.

Опустившись на колени, и склонив голову, я ждала смерти от лапы истинного короля наших лесов, заставляя себя дышать ровно и вспоминая дедушку. Своего любимого дедушку, который рассказывал мне легенды о том, что когда-то медведи были людьми.

Большими славными воинами, которых заколдовали, чтобы они не могли рассказать тайны злой ведьмы…

Дедушка знал много таких историй, которые завораживали меня.

Про лисиц и кабанов. Про зайцев и сов.

Он учил меня слышать то, что никто не услышит.

Видеть следы и уметь прятаться.

Учил выживать, если я вдруг потеряюсь.

Находить дорогу.

Искать себе пищу и не привлекать лишнего внимания.

Он учил меня выживать в этих диких условиях, до тех пор, пока он не найдет меня… И я всегда в это свято верила. Верила в то, что, что бы ни случилось — дед всегда будет рядом, всегда придет на помощь, подскажет, как быть и что делать… Он учил меня искать лечебную траву и помогать людям, что жили в поселке неподалеку, даже если мир людей был чужд нам. Да и нас самих считали скорее сумасшедшими и дикими, чем одними из них.

Он был самым лучшим, искренним и добрым человеком, из тех, кого я знала… И я должна была стойко вынести свою смерть, чтобы не опозорить его.

Пути назад не было.

Именно это я понимала с ужасающей ясностью, когда тяжелое горячее дыхание зверя коснулось моего затылка.

Еще доля секунды и он вгрызется в мою шею, сломав позвоночник и отпуская меня к дедушке.

Сознание стало ясным и чистым, даже слезы перестали бежать по холодным щекам, когда я напряженно ждала острой боли, молясь, чтобы все было кончено за считанные секунды.

В такие моменты все говорят, что целая жизнь должна пронестись перед глазами в эти последние секунды, а я видела лишь лес с его могучими елями и соснами. Аромат цветов и кристальной свежести после дождя. Радугу. Дедушку, который смеялся, собирая грибы… погибшую много лет назад маму, чей образ был лишь неясным ореолом в моей памяти.

…И странные улыбки парней и девушек, с которыми я училась, словно они видели перед собой сумасшедшую… мне не было места в этом мире. Я была маленькой частичкой леса, которой не было счастья вне его.

Постепенно стук сердца замедлялся, и в голове все события и поступки проносились не просто чередой, а становились осознанными ступенями к тому, что ждало меня сейчас.

Медведь снова шумно фыркнул так, что на моем затылке разметались волосы, в секунду став влажными от его обжигающе горячего и очень влажного дыхания.

И, кажется, от этого ожидания я начинала медленно, но верно сходить с ума!

Послушайте, чего уж там греха таить, но медведи жутко пахнут.

Они воняют просто невообразимо, потому что сложно представить себе тушку в 3 метра высотой на задних лапах и весом более 300, а то и все 500 и даже 700 кг, чинно моющуюся в пруду и подтирающую себе зад каждый раз, когда он сходит в туалет… А делают это мишки довольно часто!

Надо ли говорить, что мишки не чистят зубы?

Не причесываются и вообще ведут себя мало чистоплотно, заморачиваясь лишь тремя вещами в этом мире — что можно поесть, когда надо ловить самок для спаривания, и где залечь в спячку, чтобы на тебя зимой не свалился обделанный от страха человечек, которого вполне можно съесть, чтобы сильно не похудеть к весне.

Так вот. Этот медведь не вонял.

Совсем. Абсолютно.

Даже мокрой псиной, запах которой обычно очень отчетливо ощущается на влажной шерсти.

От него же пахло землей и хвоей.

Ароматом ночного леса, когда его свежесть ощущается особо отчетливо и звезды горят миллионами ярких бриллиантов на бархатно черном небе.

С каких это пор в нашем лесу стали обитать столь чистоплотные медведи?!

—…ну, ты будешь меня кусать или как?.. — хрипло пробормотала я, все-таки не посмев пошевелиться.

Медведь снова фыркнул над моей головой, словно сам обнюхивал, и пытался понять, какой из ароматов Камэй я использую, когда моюсь, пока не бегаю по лесу в окровавленной одежде.

Чуть дыша, и чувствуя себя так странно как никогда, я с усилием подняла тяжелые мокрые ресницы, рассматривая шерсть зверя, который находился так близко, что тепло и мощь этого огромного звериного тела покалывала мою холодную кожу, как если бы я сидела у костра.

С раннего детства я знала совершенно четко одно – зверушек нельзя трогать руками и подходить к ним близко, даже если это всего лишь пушистый зайчик.

Мне еще никогда не приходилось быть так близко к медведям.

У него была черная шерсть. Густая.

На вид словно плюшевая.

Я могла рассмотреть каждую волосинку, которая лоснилась и блестела от здоровья.

…дедушка всегда гордился тем, в каком отличном состоянии были звери в нашем заповеднике. У них была в достатке еда и вода, а с приходом холодов дед разносил специальные витамины и ящики, наполненные свежей рыбой, чтобы звери не выходили в поселки к людям.

В нашем лесу жили бурые медведи… и по моим ощущениям они были поменьше.

Не то, чтобы я часто видела их, но этот медведь был явно нездешний.

Пару лет назад, когда на юге страны были сильные лесные пожары, и сгорело много гектаров леса, в нашем заповеднике жили пришлые медведи. Они были темнее наших родных, и с белыми полосками на груди… позже они ушли. Вернее, наши бурые медведи оттеснили их со своих границ.

Кажется, этот медведь не был похож на тех черных.

Впрочем, размышлять на эту тему дальше у меня не получилось!

Медведь снова фыркнул, наклонившись надо мной так сильно, что я почувствовала его влажный нос на собственном затылке, и каждый волосок на моем теле встал от ужаса — ну вот и пришел мой конец.

Стиснув зубы до скрежета, и зажмурившись, я приготовилась к тому, что эти острые огромные клыки разорвут мою шею.

…лишь бы все случилось быстро

…только бы умереть сразу.

Сердце истерично стукнуло двенадцать раз, но медведь по-прежнему не шевелился, продолжая дышать на меня сверху, заслоняя мир своим огромным массивным телом.

Когда влажный нос снова уткнулся в мой затылок, я дернулась, прохрипев:

— Боже, да сделай же это уже! Я скоро с ума сойду от страха!

Но мишка снова звучно фыркнул и снова уткнулся носом в затылок, уже с небольшим усилием, отчего я едва не пробурила собственным носом влажную землю, распластавшись у мощных лап, как раздавленный кузнечик.

Какой дятел вселился в эту огромную морду?

Мишка — веган?!

Питается только медом и корешками?

Или я настолько мелкая и невкусная для него, что он пытался меня прогнать?

Осторожно отклонившись назад, я села на колени, держа руки по швам, и как можно медленнее подняла голову, чувствуя, как от холодного пота прилипает к телу грязная рубашка.

Медведь и правда был гораздо больше тех, что мне доводилось видеть за свою жизнь в лесу.

Упираясь широкими мощными лапами в рыхлую землю, он пристально всматривался в кусты на другом конце поляны, мало обращая внимания на меня, едва живую и дышащую от страха прямо под его большой необъятной головой.

Его горячее тяжелое дыхание вырывалось урывками, отчего в воздухе появлялся пар.

Он принюхивался, отчего его черный влажный нос шевелился и словно морщился.

А еще сейчас мне казалось, словно он слегка пошатывается…

Совсем отощал на своей травяной диете, даже если не стал меньше?

Я бы никогда не спутала этого медведя с другим, потому что даже представить себе не могла, чтобы у зверей были синие глаза… хаски не в счет!

Какая мутация была в этом звере?