Глава 6

Мое настроение становилось все хуже с каждой минутой, приближающей конец рабочего дня. Жутко раздражало еще и то, что теперь обе мои безголовые помощницы так и нарезали вокруг меня круги, и языки у них явно чесались от массы вопросов. Но я, будучи самой настоящей сучкой по факту рождения и внутренней сущности, делала вид, что страшно занята и болтать мне совершенно некогда.

Дин позвонил мне около семи, сообщил, что уже выехал, и спросил, какое вино покупать. Я ему посоветовала взять уж лучше пиво.

Мрачная и злая, я подъехала к своему дому, который вместо уютного убежища теперь виделся мне натуральной засадой монстра. Роскошная тачка Дина уже стояла перед домом, так же, как и кракозябра Северина с эмблемой этой его шоу-группы, или как их там. Это был громадный черный пикап с агрессивной мордой, такой высокий, что в него только по веревочной лестнице, наверное, нужно забираться, и с резиной на колесах, напоминающей зубы здоровенного чудища. Можно, конечно, задаться вопросом: недостаток или малый размер чего он пытается компенсировать этим монстром на колесах, но, судя по тому, что я чувствовала под своей рукой тогда у двери и видела в день чудного пробуждения – это не тот случай. Жаль, конечно, что такое «оборудование» досталось эдакому говнюку. Эй! Ничего мне не жаль! Вообще плевать!

А компенсирует это придурок недостаток серого вещества!

Еще даже не выбравшись из машины, я почувствовала, что пахнет жареным на углях мясом, и слюна наполнила мой рот. В доме никого не было, хотя в районе моего небольшого заднего дворика орала музыка. Пройдя через дом, я замерла ошарашенная. С момента покупки дома я почти и не заглядывала сюда, и дворик был заросшим и заваленным всяким хламом типа старых великов, сломанных шезлонгов и бутылок разных калибров. Сейчас же моему взгляду предстала милая чистенькая лужайка, на которой был установлен большой стол и плетеные кресла, рядом распространял умопомрачительные запахи новенький мангал, над которым колдовал Северин в одних джинсах, с кухонным полотенцем через плечо и бутылкой пива в руке, которой он размахивал, активно жестикулируя в споре с Дином. Перед моим парнем на столе лежал планшет, и он тыкал в него пальцем, чего-то доказывая моему… мужу. Вот я дожила-то. Орущий рок из колонок на крыльце (которых у меня тоже отродясь не было) перекрывал для меня звуки разговора, и я наблюдала за этой странной картиной пару минут незамеченной.

И в глаза больше всего бросалось то, что каждое движение Северина и его манера держаться словно семафорили «Я здесь, типа, дома!», тогда как Дин явно чувствовал себя неуверенно.

Хотя с наглостью, присущей Монтойе, ничего удивительного в этом и нет.

Естественно, что Северин заметил меня первым. Точнее будет сказать уж – учуял. Я абсолютно точно увидела момент, когда его ноздри резко дернулись, а мышцы на обнаженной спине напряглись, бугрясь под кожей. Затем он безошибочно повернул голову в мою сторону, и на короткий миг мне показалось, что его глаза впились в меня с откровенным, мощнейшим желанием, но затем он опустил ресницы и ухмыльнулся.

– Ну, наконец-то, – крикнул он, перекрывая мощью голоса рокера из колонок. – А мы уже думали, что ты решила забить на семейный ужин.

Дин поднялся и, подойдя ко мне, обнял и поцеловал легким касанием в губы. Уменьшив громкость, он улыбнулся мне своей обычной безмятежной улыбкой.

– Ты на самом деле немного задержалась. Много работы?

– Ну да, с ее древними костями ведь может случиться непоправимое, оставь она их на полчасика раньше, да, Лали-детка?

Северин раздраженным взглядом уставился на руки Дин, приобнявшего меня. Так как Дин стоял к нему спиной, то я, мило улыбаясь, продемонстрировала Монтойе средний палец.

На что мерзавец расцвел в похабной улыбочке и прошептал: «Обязательно, чуть позже» так тихо, что расслышать могла только я.

– Как вы успели разгрести весь этот бардак? – спросила я вслух.

– А это все Северин, – сказал Дин. – Потрясающе, как он сумел за полдня облагородить эту помойку.

– Ну, не мог же я маяться бездельем несколько часов в ожидании… сестры. Что, Лали, готова поесть?

– Думаю, я быстренько в душ, а вы можете начинать без меня.

– Ну, нет уж, – уперся Северин. – Я ждал тебя столько, подожду и еще. Хотя, если честно, просто умираю от голода. Что-то у меня последние три дня просто зверский аппетит.

Северин смотрел мне в глаза так, что в природе его голода не оставалось сомнений.

– Да, Юлали. Если можешь, давай быстрее.

Я вернулась в дом и заодно решила заглянуть в гостевую спальню. Почти не помню, что там у меня творится.

И опять меня ждал сюрприз, не сказать, что приятный.

Раньше там была комната сына хозяев с полутораспальной койкой у дальней стены и парой шкафов, тумбой и столом. Теперь же в помещении стоял огромных размеров… хм… траходром (по-другому, простите, не назвать), занимающий большую часть комнаты, прямо посередине. И больше, собственно, ничего. Кровать была застелена темно-фиолетовым роскошным шелковым бельем, и такое впечатление, что просто орала о том, что сон – это последнее, чем на ней стоит заниматься.

Сукин сын, да когда он только все успел?

– Тебе нравится, Лали-детка? – Я подпрыгнула, услышав голос Северина над ухом, больше похожий на довольное ворчание.

– Да какого хрена вообще! – зашипела я на него, отпрыгнув. – Как ты умудряешься ко мне подкрадываться все время, нахальное ты чудовище?

– Тебя смущает, что ты не можешь вовремя меня учуять, дорогая? Так это потому, что наши запахи уже практически идентичны, и твоя волчица не воспринимает меня как постороннего.

– Моя волчица – безмозглое и неразборчивое в связях озабоченное животное, раз она сподобилась на такого, как ты, позариться!

– Ты даже не представляешь, какое количество женщин с тобой не согласятся! – ухмыльнулся мерзавец.

– А ты даже не представляешь, насколько мало меня интересует мнение тупоголовых куриц, способных повестись на тебя в здравом уме. Хотя, судя по тому, что я видела, ум – это совсем не тот критерий, по которому ты их выбираешь. Скорее уж объем груди.

– А ты не ревнуй, Лали-детка. Твои сиськи нравятся мне гораздо больше. Как вспомню, как они ощущались той ночью у меня в ладонях и во рту, так моментально становлюсь твердым, как чертов гранит! – и Северин опустил руку, демонстративно поправляя свою очевидную эрекцию в джинсах, нарочно привлекая мое внимание.

А я не привлеклась! Нисколько! Мне вообще плевать, что в низ живота словно пнули, и соски заныли, как будто он и правда только что жестко ласкал их. Все эти долбаные парные гормоны, провались они пропадом вместе с их основным источником.

– Если думаешь, что твои грязные словечки и выходки хоть как-то на меня действуют, то пошевели извилинами еще разок! На улице сидит мой парень. Он умный, тактичный, заботливый, прекрасно воспитанный и красивый, и это – мой идеал мужчины. И если у тебя так же хреново со зрением, как и с соображаловкой, то я скажу прямым текстом – он нисколько не похож на мускулистое, волосатое, татуированное и вечно озабоченное животное! Еще разъяснения нужны?

– Нет, Лали. Мне не нужны слова, чтобы понять, что ты не хочешь его так, как меня, и никогда хотеть не будешь. Дин – офигенный парень, умный, конечно, и тактичный. Насчет красивого не уверен, но не мне с моей ориентацией судить. Но есть одно важное обстоятельство, Лали-детка. Могу побожиться, что он был бы однозначно мертв после такой ночи, что была у нас в полнолуние. Просто помер бы от истощения. Как бы ты ни притворялась, с твоим темпераментом тебе нужен я.

– Сколько раз повторять? Я ничего не помню! И ни черта ты мне не нужен. Все, что было тогда, было из-за того, что я выпустила свое гребаное животное на волю! Больше это не повторится! Я – человек! Человек, понятно? Хоть и с проклятыми отклонениями от нормы! А теперь отойди!

Но Северин метнулся мне навстречу и загородил своим мощным телом вход.

– А ну-ка, погоди! Я не ослышался? Ты считаешь свою волчицу просто каким-то отклонением? Типа, как болезнь, с которой нужно бороться?

– Именно так!

– Да ты еще более психованная, чем я думал! Выходит, я не ошибся насчет подвала там внизу – это там ты запираешь волчицу во время полнолуния?

– Какой ты догадливый! И я, между прочим, не позволяла тебе шастать по моему дому! Завтра же чтобы выметался отсюда!

– Не раньше, чем узнаю имя твоего долбаного Альфы, допускающего такое!

– В таком случае можешь валить уже сейчас! У меня нет Альфы! Я не стадная скотина, как вы все! – заорала я на него и, оттолкнув, вылетела из комнаты.

Но Северин и не думал отставать и шел за мной по пятам.

– Но как так вышло, Лали? Почему ты совсем одна?

Я развернулась в дверях ванной.

– Потому что я ни в ком не нуждаюсь, идиот! – рявкнула я и захлопнула перед его носом дверь.

Приняв душ и переодевшись, я вышла на улицу, и мы расселись за столом. Северин выглядел несколько мрачным и смотрел на меня как-то по-другому.

Они продолжали с Дином свою чрезвычайно важную беседу, в которой я почти ничего не понимала. Неожиданно Северин прервался и повернулся ко мне.

– Тебе ведь, наверное, невыносимо скучно нас слушать, да, Лали?

Оу, неужели он заметил хоть что-то, кроме себя любимого?

– Ох да, Юлали! Прости, ради Бога, я слишком увлекся! – смутился Дин.

– Не обращайте на меня внимания! Еще чуть-чуть, и я пойду спать.

– Да ладно тебе, Лали! Побудь с нами! Мы будем в городе еще две недели, так что сможем пообщаться с Дином еще неоднократно. Тем более что вы завтра будете на нашем премьерном выступлении.

– В самом деле? – посмотрела я на Дина.

– Да, милая. Северин позвал нас на шоу и отметить после с ребятами, и я согласился за нас обоих. Надеюсь, ты не сердишься? – неуверенно улыбнулся он.

Я стрельнула гневным взглядом на Северина, но он сидел с непроницаемым лицом.

– Конечно, не сержусь. Как я могу сердиться на тебя, дорогой?

– Ну и чудно. Северин, раз уж мы больше не говорим о деле, то, может, ты мне хоть немного расскажешь о детстве Юлали? Потому что она сама усиленно избегает разговоров об этом!

Я закатила глаза. Да, рассказ о моем детстве был бы чрезвычайно познавательным и насыщенным разнообразными событиями... Отец, орущий матери, что она является самым худшим, что случилось в его гребаной жизни, потому что он чертов Альфа и имеет право делать все, что угодно, а она висит на нем камнем, от которого не избавиться уже никогда. Он же, пьяный, являющийся домой с какой-то шлюхой и приказывающий нам с мамой выметаться из дома, пока он не закончит. Мама, обнимающая маленькую меня и рыдающая, но всегда готовая простить ему все, просто потому, что так нужно, и другой жизни она не мыслит и боится ее. И так до того дня, когда однажды он в очередной раз стал бить меня, вопя, что я никчемная обуза в его жизни, дерзкая маленькая сучка которую он заставит подчиняться любой ценой. И во мне что-то щелкнуло, и я напала на него, молотя всем, что попадалось под руку. И тогда моя мама, та самая, которой он изменял столько лет, бил и унижал, неожиданно встала на его защиту. Буквально накрыла своим телом, требуя, чтобы я остановилась. И я не просто остановилась. Я ушла.

– Ну, дело в том, что мои родители и родители Юлали жили довольно далеко друг от друга, и в детстве мы мало общались.

Похоже, Северин вынужден изворачиваться самостоятельно, и я замерла в ожидании того, что он сейчас ляпнет что-то не то.

– Жаль. Она не хочет ничего мне рассказывать. Да и когда я просил ее съездить познакомиться к ее близким, она отказалась. Как, впрочем, и знакомиться с моей мамой. Говорит, что мы еще не готовы.

Спасибо, Дин, давай, выболтай этому самодовольному чудовищу все!

– Вот как? И давно вы вместе?

Вот какое твое собачье дело?

– Четыре года, – вздохнул Дин.

– Не так уж и долго, – встряла я. – И хватит обсуждать меня, давай ты нам расскажешь больше о себе, Северинчик. И Дину будет интересно, и для тебя тема поприятней.

– Да особо рассказывать-то не о чем.

Это что же я вижу – нечто похожее на смущение на лице Северина Монтойя? Да быть такого не может.

– Моей семье принадлежат очень большие лесные и земельные угодья в Канаде. Так что я вырос далеко от городского шума и скопления людей. Ну, ты в курсе, Лали, – сверкнул он глазами на меня, и я, подыгрывая, кивнула. – Заготовка леса, его обработка, а также выращивание скота на вольных огромных пастбищах – это то, чем занимались в моей семье на протяжении многих поколений. И, естественно, отец ждал, что я буду это делать. Но я стал его разочарованием. Он считает, что мое шоу… ну, мягко выражаясь, глупая трата времени. Хотя он суровый мужик и пользуется более точными и конкретными выражениями, которые я не стану повторять при Лали. И мы сейчас не много общаемся. Хотя, может, однажды я устану колесить по свету, вернусь домой и оправдаю, наконец, ожидания близких.

Я невольно уставилась на Северина, и от скрытой грусти в его голосе у меня встали волосы дыбом на загривке.

Северин же ответил мне долгим и таким тоскливо-нуждающимся взглядом, что я немедленно отвернулась.

– Может, уже будем укладываться? – встав, засуетилась я.

– Да, думаю, пора. Давайте вместе уберем со стола, – подорвался Дин, а в глазах Северина вспыхнуло предупреждение.

Но я его старательно проигнорировала и вскоре тащила Дина в мою спальню.

– Лали, можно тебя на минутку? – Северин замер огромной угрожающей тенью в задних дверях.

– Иди ложись, я скоро приду, – сказала я Дину.

Я подошла к Северину, и он посторонился, предлагая мне выйти наружу, а затем плотно прикрыл за мной дверь.

– Что тебе нужно? – раздраженно спросила я.

– Ты не посмеешь трахаться с ним. Не тогда, когда я буду все слышать в комнате наверху, – тихо прорычал он мне в лицо.

– Северин, я тебя не звала! Ты сам навязался, так с чего это я должна под тебя гнуться? Я не видела своего парня неделю и хочу его, – упрямо глянула я ему в глаза. – Если тебя смущает что-то – можешь убираться и найти себе грудастую подружку на ночь!

– Юлали! – рык Северина стал ниже и отозвался вибрацией в низу живота. Опять заставляя желать того, чего я не хотела. – Ты – пара моего волка, и прошли всего сутки с последнего дня полнолуния! Если ты спровоцируешь меня, я сорвусь! Дин – хороший парень, но если ты позволишь ему заняться с тобой сексом, я приду в вашу чертову спальню и, покалечив его, возьму тебя на его глазах. И ты знаешь, что я не вру! Я понимаю, что ты пытаешься продемонстрировать свою охренеть какую независимость от животной половины. Но поверь, когда я буду жестко трахать тебя прямо как в ту первую ночь, ты будешь отвечать мне, а твоему славному парню придется смотреть на то, как ты извиваешься, сходя с ума от наслаждения, и кончаешь раз за разом подо мной! Как думаешь, ему это понравится?

– Ублюдок, ты что, угрожаешь мне?

– Нет, я просто обрисовываю, что будет, если ты сейчас поступишь неблагоразумно.

– Я не позволю тебе себя и пальцем коснуться!

– Позволишь. И ты это знаешь. Потому что запах влаги между твоих ног я прекрасно чувствую. И возбудилась ты совсем не из-за Дина.

– Ты никогда не устаешь быть таким самовлюбленным говнюком с манией собственной исключительности?

– Даже если я и такой, то ты все равно хочешь меня.

– Пошел ты! Я не собираюсь отказываться от секса просто потому, что ты вперся в мою жизнь.

– Но, к твоему сожалению, тебе придется. Хотя бы пока я в городе.

– Ты больной! Вали к своим фанаткам и забудь о моем существовании.

– Так я и сделаю, как только уберусь от тебя подальше! Не думай, что я весь прям в счастье умираю от того, что в непосредственной близости от тебя, единственное, о чем я могу думать, – это как нагнуть тебя в первом попавшемся углу и воткнуться так глубоко, как только ты можешь выдержать, и делать так большую часть долбаных суток напролет. Поверь, меня это совсем не радует, учитывая, что ты ясно дала понять, что не намерена становиться частью моей жизни и куда-либо ехать со мной. Надеюсь, когда я уберусь подальше и мой волк будет точно знать, что не может дотянуться до тебя в любой момент, я смогу выбить тебя из моих мозгов, трахая каждую ночь кого-нибудь.

– Зачем ты вообще приперся в мой дом?

– Я не привык отступать. Так что у меня есть две недели, Юлали. И как бы ты ни бесилась, я буду рядом каждую свободную минуту. Возможно, для тебя парная метка ничего и не значит, но на меня она действует, и бороться с этим бессмысленно. Так что я даю тебе эти две недели рассмотреть меня и решить, чего ты хочешь.

– Для меня все решено. Менять ничего в своей жизни из-за совершенно незнакомого мужчины я не собираюсь, будь наши волки хоть триста раз парой.

– Поговорим об этом в конце месяца. И, если не хочешь проблем, не провоцируй мою животную сторону. В отличие от тебя, я ни отрицать, ни запирать ее не намерен.

– Если я правильно тебя понимаю, ты твердо намерен крутиться вокруг меня, торчать в моем доме и отравлять мне жизнь все эти две недели, и никаким образом от тебя не избавиться?

– Назовем это процессом ухаживания с моей стороны.

– О’кей. Я потерплю, раз уж это неизбежно. Но после этого ты исчезнешь и не появишься никогда в моей жизни.

– Никогда обещать не могу. Когда-то нам придется задуматься о детях.

– Хрен с тобой, ты появишься много лет спустя, и тогда мы решим, что с этим делать. И не вздумай хоть что-то ляпнуть Дину.

– Ты его любишь?

– Не твое дело.

– Ты же понимаешь, что он не тот, кто тебе нужен, и ты просто морочишь парню голову. Ты не останешься с ним.

– Северин Монтойя, пошел ты на хрен!

Я ушла в спальню и, сославшись на усталость, предложила Дину просто заснуть. Он несколько раз вздохнул, но не стал настаивать и вскоре уснул. А я еще несколько часов лежала и четко слышала, как в комнате наверху вертится в постели один невозможно раздражающий тип.

Интересно, он спит обнаженным?