Пролог (часть третья)

Утром, когда Ева выползла из своей спальни, разбитая и подавленная — ночью она глаз сомкнуть не смогла: то боялась маминых угроз, то думала о Шоне Пристли, — то увидела отца, спокойно поедавшего тирамису прямо из контейнера и запивавшего большой порцией кофе. Подозрительно. Кофеин ему категорически запрещен, а если бы мама увидела, как он ест десерт, то убила бы без суда и следствия. Никакой эстетики! Никакой элегантности!

— Пап, а где мама? — обеспокоенно спросила Ева.

— Доброе утро, дочь, — улыбнулся он. — Умчалась куда-то полчаса назад, поэтому бери ложку и помогай мне, пока наш Муссолини в юбке не вернулся.

Господи, неужели она умчалась в полицию! Или домой к Шону!

— Папа, прости, мне нужно бежать.

Ева пулей бросилась в спальню, натянула джинсы, майку и кеды, на ходу завязала высокий хвост и опрометью полетела вниз.

— Пап, можно я возьму твою машину?

— Ева, мама не велела.

— Прошу, это вопрос жизни и смерти! — взмолилась она.

— Чьей смерти?

— Моей, папочка, моей!

— Тогда бери. — Он достал из кармана ключи и бросил ей.

До Гаррисон-Стрит она добралась меньше, чем за десять минут. Если отцу пришлют штраф за нарушение скорости — ей конец, но выбора не было. Где жил дед Шона, Ева знала прекрасно — никаких навигаторов не нужно, а то, что она не ошиблась с местом подтвердилось, когда возле двора огромного особняка Пристли обнаружился мамин маленький «Ниссан Жук». Ева не знала, что хуже: полиция или этот дом. Наверное, все-таки полицейский участок.

Она замерла возле кнопки домофона, не решаясь позвонить. Возможно ли еще остановить катастрофу?

А катастрофа как раз сейчас, презрительно скривив губы, ткнула пальцем в Шона, обвиняя в совращении своей маленькой девочки.

— Да как ты посмел! Как у тебя мысли вообще такие могли возникнуть!

— Все было по согласию, — холодно бросил Шон, сложив руки на груди.

— Ева — еще ребенок.

Шон плотнее сжал челюсть — ничего себе ребенок!

— Или ты будешь отрицать, что она не знала мужчин?

Шон покачал головой и отвернулся. Попал он. Капитально попал. Знал же, что от этой Евы могут быть одни неприятности, но чтобы такое…

— Шон, это правда? — спросил Доминик Пристли, дед, которого он любил и уважал, а тут такой подарочек.

— Правда.

— Я засажу тебя! — продолжала угрожать Джемма Кьяри.

— Успокойтесь, миссис Кьяри, — миролюбиво начал Доминик Пристли. — Мы все решим. Виновных накажем. Шон, уйди. Взрослые будут разговаривать.

Шон зло хмыкнул, но подчинился. Ему двадцать три — давно не ребенок, хотя вчерашний поступок достойным мужчины тоже не назовешь. Зеленые тяжелые портьеры, скрывавшие выход, задержали его, а когда приглушенные голоса отчетливо донеслись, Шон замер.

— Миссис Кьяри, я понимаю вашу злость. Дети вырастают и порой огорчают нас. Я верю, что мой внук не насильник. Также я уверен, что ваша дочь приличная девушка. Давайте не будем им обоим портить будущее нехорошими слухами. Шону предстоит занять в будущем высокий пост в нашем семейном бизнесе. Вашей девочке еще учиться, строить карьеру. У них обоих большое будущее впереди.

Мать Евы что-то ответила, но Шон не разобрал, а вот дед мед в уши лил отменно. Семьдесят лет, а талант обхаживать и убалтывать стал даже лучше. Как можно отказать милому доброму старичку?

— Вы знаете, что моя корпорация построена на инвестициях? Я всю жизнь вкладывал деньги в молодые перспективные компании, в умных людей и рискованные проекты. Уверен, ваша Ева — достойна лучшего будущего. Позвольте, я проинвестирую в него, миссис Кьяри.

— Да как вы смеете! — возмутилась было Джемма.

— Миссис Кьяри, я ни в коем случае не хотел вас обидеть, — заверил дед самым ангельским голосом. — Я просто хочу, чтобы вы приняли в дар, скажем, десять тысяч долларов. Мы все забываем о случившемся и живем мирно и счастливо.

Так вот как дед собрался решить проблему! Хотя, вероятно, на это и был расчет. Девка легла под внука богатого человека, чтобы поиметь с него денег. Вот откуда такая назойливость. Бегала Ева не за ним, а за деньгами его семьи! Вот сука!

— У меня одно условие, — услышал Шон деловой голос матери Евы.

— Какое же?

— Ваш внук и близко больше не подойдет к моей девочке. Пусть только посмеет ее снова обидеть.

— Обещаю, миссис Кьяри. Шон сегодня же вернется в Нью-Йорк.

Шон, услышав это, тихо вышел. Значит, нужно собираться. Дед шутить не любит. Шон вышел на крыльцо, закурил: уже сегодня об этом узнает отец и с ним тоже нужно будет объясняться. М-да, съездил к деду на месяцок в сонный захолустный Принстон.

Затянувшись, посмотрел в сторону подъездной аллеи и заметил мельтешащую стройную фигуру. Ах, мамаша, значит, не одна явилась! Расчетливая шлюшка тоже здесь!

— Шон! — бросилась к нему Ева, надеясь объясниться и спросить, что происходит: где ее мама и вообще…

— Команда поддержки осталась за бортом? — холодно заметил он. — А как же: пустить слезу, всхлипывать и надрывно рассказывать, как я тебя насиловал?

— Что? — растерялась Ева, испуганно отшатнувшись: столько презрения и ненависти было в серых глазах Шона.

— Ты свою девственность для меня берегла? — Он не выдержал и схватил ее за руку, привлекая к себе, рыча в бледное лицо. — Или для любого, кто готов за нее заплатить?

— О чем ты?

Он коротко зло рассмеялся. Ну прямо святая простота! Невинная овечка! Сейчас Ева бесила еще больше. Один ее вид чего стоил! Без косметики, в простой майке и джинсах — она действительно выглядела, как школьница. Пухлые губы искусаны, в покрасневших глазах страх и слезы, руки дрожат и такое искреннее возмущение в голосе — Оскар за лучшую женскую роль определенно заслужила Ева Кьяри!

— Ты — дешевка. — Шон оттолкнул ее от себя. — Пошла вон отсюда.

Ева ошарашенно хлопала глазами: ничего, абсолютно ничегошеньки не понимая!

— Ева! — Мать как раз вышла и, бросив презрительный взгляд на Шона, взяла ее за руку.

— Что ты здесь делаешь? — строго спросила, усадив в машину.

— Это ты что здесь делаешь? — воскликнула Ева, немного придя в себя от грубости Шона. — Про какие деньги он говорил?

Джемма тяжело вздохнула.

— Ничего уже не поправить. Идти в полицию — портить тебе жизнь, а деньги пригодятся на твое образование.

— Мама!

— Прекрати! Этого нью-йоркского мачо ты больше не увидишь, но моральную компенсацию я выбила с них.

Ева закрыла лицо руками. Господи, за что это все ей?! Неужели за то, что закрыла Джуди Салливан в туалете?

— Отцу не говори, — тихо добавила Джемма. — Незачем ему знать. У него сердце слабое.

Ева всхлипнула: все, ее жизнь кончена. В восемнадцать лет она была жуткой максималисткой, но время как известно все лечит и многое меняет…