Сад нераскрывшихся цветов

Раньше мне нравилась школа. Особенно начальная, где все получалось и предметы были вполне понятными. Казалось занятным собирать гербарии, читать книги Диккенса в адаптации для детей и складывать цифры с помощью разноцветных палочек. Но, начиная со средней школы, что-то пошло не так, и, как я ни старался, быть лучшим учеником не получалось. Сперва это немного расстраивало меня, но теперь, будучи шестнадцатилетним мальчишкой, я могу с уверенностью заявить, что даже рад подобному раскладу. Да, может быть, математика не всегда удается мне, законы физики не запоминаются, фигуры даже с помощью линейки выходят кривыми, а химические опыты зачастую приводят к провалу. Зато я единственный во всем своем классе, а то и в школе, мог прочесть наизусть целый сборник Бёрнса и написать огромное эссе о скитаниях байроновского Чайльд-Гарольда. Литература всегда казалась мне целой вселенной, и после того, как я проникся различными мирами и познакомился с абсолютно потрясающими персонажами, ко мне пришло осознание, что теперь я сам должен стать творцом. Хоть пока я не мог предположить, о чем будет моя книга, мне хватало даже мысли о том, что она просто будет.

Мое имя Нил. Нил Джонатан Уэбб. В этом году мне исполнилось шестнадцать, и после летних экзаменов я получил сертификат о среднем образовании в школе моего родного города Рочестер. Но останавливаться на достигнутом мне не хотелось — всей душой я страстно желал узнавать новое, листать пыльные книги и слушать лекции о таких замечательных людях, как писатели. Именно поэтому я давно и окончательно принял решение о поступлении в университет, хотя от мечты, например, об Оксфорде меня отделили целых два года шестого класса. Это и было причиной того, что в конце августа, водрузившись двумя большими чемоданами, я покинул родной город, отправившись на север Англии.

Мои родители развелись, едва мне исполнилось пятнадцать. Это был самый неожиданный и неприятный подарок, какой мне когда-либо дарили на день рождения. По словам отца, они с мамой никогда не понимали друг друга, хотя все шаблонные фразы давно стали казаться мне не чем иным, как оправданием собственной слабости перед ребенком. Но я никогда не питал к кому-то романтических чувств, поэтому не имел возможности понять, насколько глубока пропасть между разлюбившими. Их противостояние, длившееся уже целый год, не давало мне покоя — я всегда чувствовал себя виноватым, стоило лишь матери запереться в ванной и включить воду, чтобы никто из домашних не слышал ее рыданий. Отец уезжал, вновь зачем-то возвращался, словно бумеранг, и не давал покоя самому себе. Но я не мог его ненавидеть, даже за все плохое, что он делал. Причиной их раздора был я: отец страстно желал увезти единственного ребенка, вопреки желанию бывшей жены, в Нортгемптон, куда планировал переехать в ближайшие полгода. Я не знал, как помирить своих родителей, да и получилось бы? Поэтому, полистав сайты школ с включенным проживанием, я облюбовал одну такую в графстве Дарем. На удивление, оба родителя восприняли новость с одобрением и, как мне показалось, даже с неким облегчением.

— Внимание, подъезжаем к Дарлингтону, — весьма формально, но с мягкой улыбкой на губах объявила высокая сухопарая женщина, стремительно прошедшая мимо меня.

«Уже?» — мелькнуло в тяжелой от дневного сна голове, и я разлепил веки, закрыв лицо ладонями от яркого солнца. За окном проносились пейзажи зеленых лугов, напоминавшие, сливаясь от невообразимой скорости современного экспресса в одну линию, огромную ползущую змею. Наконец-то я высвободился из цепкой хватки дремоты и моментально извлек из кармана потрепанный кошелек, после чего с облегчением обнаружил, что не забыл билеты до Хартпула. А это вполне могло со мною случиться. В городе я должен был пересесть на другой поезд, который отвез бы меня практически прямиком к моему новому дому…

Буквально через час, покинув купе поезда на станции Хартпула, я, абсолютно уставший и обессиленный своей ношей, достиг ворот, около которых образовалась целая автостоянка. Родители учеников, провожавшие тех на учебу, крепко сжимали в объятиях своих чад, а то и вовсе утирали слезы, не желая расставаться с ними ни на миг. На секунду меня даже кольнула зависть: казалось, что я единственный, кто приехал сюда в одиночестве. Даже старшеклассники, статные, гордые, прощались со своими родителями. Пусть не так сумбурно, как ученики средней школы, зато с любовью и уважением. А я стоял один, покрасневшей от тяжести рукой сжимая ручку багажа. Но тут же спохватился, достав из кошелька пластиковую карточку и подкатив свой чемодан к охраннику, сидевшему в небольшой будке возле ворот. Нахохлившийся человек в фуражке вроде тех, что носят копы в Америке, напоминал мне старого бассет-хаунда. Немного замявшись, я протянул свой электронный пропуск, начав переминаться с ноги на ногу от ожидания.

— Нил Джонатан Уэбб. Двести пятьдесят три, класс шесть-один, — утомленно произнес человек, вернув мне карточку.

— Спасибо, — учтиво произнес я, но мужчина уже глядел за мою спину, где в очередь успели выстроиться, по меньшей мере, пять ребят. Неловко споткнувшись, я перевалился через турникет вместе с поклажей и покатил свои чемоданы по ровным дорожкам аллеи, которая вела прямиком в огромный двор, укрытый ровной травой.

Здание школы «Хартвуд» представляло собой двухэтажный, буквально монолитный особняк в георгианском стиле, хотя эклектика здесь была ощутима: чего стоила лишь пара кариатид, подпирающих арку навеса над центральным входом, или длинная невысокая аркада, тянущаяся вдоль летней террасы, увитой виноградом. Сама школа находилась в сельской местности, недалеко от маленького городка Хартпул, что обещало мне безопасность и спокойную атмосферу, в которой я обычно нуждался так, как человек нуждается в пище. На территории, достигавшей почти полутора гектаров, вполне умещались здания двух общежитий, большого спортивного зала, самой школы и уютных террас, издалека казавшихся абсолютно зелеными от проныры-плюща. Главной гордостью и отличием от учебных заведений-конкурентов являлся огромный сад, по своим размерам больше напоминающий парк. В общем, внешний облик школы «Хартвуд» вполне оправдал мои ожидания, оказавшись куда внушительнее, чем на фотографиях. Еще это место привлекло меня не слишком высокими ценами и довольно большим процентом качества образования — подыскивая школу, я был дотошен в мелочах, обращая внимание даже на количество душевых на этаже.

— Молодой человек, — на мое плечо опустилась чья-то теплая рука. — Вы не потерялись?

Я обернулся, перед собой увидев приятной внешности девушку лет двадцати пяти, чей бейдж тут же сообщил мне о том, что она курирует прибывающих учеников. Ее губы растянулись в полуулыбке, а ладонь деликатно сползла с моего плеча.

— Я могу вам помочь, — продолжила она, изучая меня взглядом.

— Не совсем, — я помотал головой, суетливо оглядевшись вокруг и в очередной раз поймав себя на мысли, что вновь провалился в себя, задумавшись о чем-то незначимом.

— Мое имя Урсула. Я работаю в библиотеке, но сейчас помогаю тем, кто не может ориентироваться по прибытии. Немудрено — какая толпа, — вела пространственные суждения девушка, в то время как я смог получше ее разглядеть: она была полноватой, не очень высокой и белокурой, как моя мать. Глаза — большие и искренние — внушали доверие, а улыбка на губах не казалась фальшивой. Урсула была моим первым приятным открытием в школе.

— Я Нил. Из класса шесть-один.

— Так ты уже старшеклассник? — девушка вскинула светлые брови в явном удивлении.

— Ну да, — с некой обидой сорвалось с моих губ. Сказать честно, выглядел я действительно не совсем взрослым: невысокий рост, светло-каштановые волосы, покрывавшие голову, словно шапка, короткая ровная челка и моя манера заправлять рубашки в брюки все еще выдавали во мне ученика средней школы. Но я никогда особенно не уделял внимание своей внешности, считая это даже чем-то зазорным. Куда больше я работал над своей душой, стремясь к единственной цели.

— Давай я провожу тебя, — учтиво предложила куратор, кивнув головой в сторону толпы. Я неуверенно кивнул в ответ, беспомощно взглянув на столпотворение, от которого, казалось, кружится голова.

***

— Добрый день...

Я учтиво постучался в комнату, номер которой мне выдали на входе, и медленно приоткрыл дверь, чтобы не напугать кого-то или не застать врасплох. Но ответом было молчание. Тогда я, все с той же робостью и учтивостью, нырнул в помещение, перетащив через порог два своих чемодана. Комната, где мне предстояло провести ближайшие два года, показалась весьма уютной: пастельные тона интерьера, чистый белый потолок, плотные шторы и новая мебель. Судя по количеству кроватей, здесь должны жить двое, но стол был один, что отозвалось во мне искрой недовольства. Затем мои глаза скользнули к одному из высоких узких шкафов, целиком набитому скомканной одеждой, буквально вываливавшейся с полочек на пол и повисавшей на рукавах, словно гиббоны на деревьях. Я никогда не был болезненно аккуратен, но подобная картина немного смутила своей неопрятностью. Едва я успел расстегнуть свой чемодан, чтобы освободить тот от вещей, как дверь за моей спиной раскрылась, несильно, но ощутимо ударив меня по плечу.

— О, черт, друг, извини! — моментально поморщился вошедший, сочувственно вобрав воздух сквозь зубы.

Я потер место ушиба, после чего обернулся, чтобы взглянуть на соседа по комнате. Им оказался юноша примерно одного возраста со мной — темноволосый и смуглый, подстриженный под машинку. Ростом он был довольно высок, и я приходился ему чуть выше плеча.

— Ничего, — произнес я, церемониально протянув руку. — Меня зовут Нил, и я вроде бы буду жить здесь.

— Гаррет. Гаррет Манн, — парень с энтузиазмом пожал мою руку, и я тут же почувствовал сильную хватку спортсмена.

— Ты родственник Томаса Манна¹? — попытался шутить я, но остался непонятым:

— Какого Томаса? — переспросил Гаррет, комично почесав затылок.

— Забудь, — вздохнул я, рассеянно улыбнувшись. Юноша же пожал плечами, после чего подошел к своему шкафу и, руками затолкав упавшее на пол, налег на дверцы, чтобы те захлопнулись.

— Извини за беспорядок, друг, — произнес он. — Я только приехал. Кстати, откуда ты?

— Рочестер, — незамедлительно отозвался я, выкладывая на кровать кипы книг, с которыми пожалел расставаться.

— Что-то слышал.

— Родина Диккенса.

— Кого?

— Чарльза Диккенса, — я изумленно обернулся, и мои глаза стали, видимо, похожи на две круглые монеты. Манн рассмеялся, вальяжно рухнув на кровать.

— Расслабься, я шучу.

После его слов я облегченно выдохнул, лбом уткнувшись в шершавую поверхность одной из книг.

— А ты? Откуда ты? — настала моя очередь для встречного вопроса.

— Брайтон. Но не спрашивай, какого черта я тут делаю.

— Ладно, — я скромно пожал плечами, но Гаррет, видимо, все-таки ждал этого вопроса:

— Я с детства играю в футбол. А здесь, как известно, одна из лучших школьных футбольных команд Англии. Поэтому я тут с самого первого класса средней школы.

— Понятно, — вновь я сделал попытку разобрать вещи, но юноша не отставал от меня:

— А где ты учился до этого?

— В родном городе, в государственной школе.

— У-у-у... — протянул парень, будто я только что признался в чем-то порочном. Затем он встал с кровати и внимательно на меня взглянул.

— Что? — смутившись, спросил я, отведя глаза в сторону. Признаться, с детства я всегда был довольно робок, а тем более с людьми, которых встретил впервые.

— Ты точно старшеклассник?

— Точно, — вздохнув, ответил я. Отчего-то такой вопрос не показался удивительным.

— Зачем тогда ты заправляешь рубашку в брюки, как идиот?

Непосредственность Гаррета становилась все более пугающей.

— Мне удобно так.

— Понятно, — по-доброму усмехнувшись, пробормотал юноша. — Вероятнее всего, ты из класса шесть-один.

Я молча кивнул, оттягивая воротник. В комнате становилось душно: то ли от моего внутреннего напряжения, то ли от приближающегося августовского вечера.

— Я старше тебя на год. Шесть-два. В этом году итоговые.

— Не волнуешься? — проявил интерес я, отложив свои вещи в сторону и взглядом обратившись к собеседнику.

— Нет, — покачал головой тот, после чего закрыл свою голову кепкой с широким козырьком. — Ладно, — вновь произнес Гаррет, двинувшись в сторону двери. — Пойду повидаю своих. Удачи тут.

— Спасибо, — поблагодарил я, но парень уже не слышал моих слов, захлопнув дверь.

Теперь я остался один на один с собой и своими мыслями, отчего тут же полегчало. Я вытер испарину со лба и продолжил обживаться в комнате...

¹Па́уль То́мас Манн — немецкий писатель, эссеист.