Глава 3. Катя

От работы нужно было отказаться именно в тот момент, когда я обернулась и увидела наглые синие глаза. Смотрел мужчина с прищуром и без капли дружелюбия. Тут и гадать не нужно — узнал. Узнал, черт побери. Вот в тот момент нужно было вставать и уходить, немедленно. Но…кредитка же. Пуховик чертов. И потом взрослые же люди, не станет он администратору мстить? Где я, а где он. Работать буду по ночам, мы даже видеться не будем. В общем, я себя успокоила.

— Завтра утром приходите к восьми на стажировку, — порадовала меня Наталья Викторовна. — Раз уж сам босс дал вам шанс.

— Я не могу к восьми, — робко сказала я. — Я днем работаю.

— А спать я так понимаю будете здесь, на дежурстве?

— У меня будут выходные…Я справлюсь, обещаю. Мне очень нужны деньги…

Наталья вздохнула, явно сражаясь и с собой, и с рекомендациями босса, и все же решилась.

— Завтра к восьми вечера приходите на стажировку. Если она пройдёт успешно, оформим.

Раньше я бы скакала домой вприпрыжку после таких новостей. А теперь властный босс несколько омрачал перспективы. Буду милой, решила я. Я умею быть милой. И даже нравлюсь людям, Верка говорила, что у меня располагающая внешность. Про Верку вспомнила и вздохнула — домой не хотелось идти. Даже хорошо, что у меня сейчас будет так много работы, реже буду бывать дома.

Я дождалась троллейбуса. Поднялся ветер, с неба посыпались редкие мелкие снежинки. Они мерзли на улице и просились в салон, иногда им удавалось — залетали через щель окна, которое уже лет десять не прикрывалось плотно. Немного пригревшись я, конечно же, уснула. Проснулась на конечной, платить за обратную дорогу пожалела денег и пошла пешком — я от конечки  всего в двух остановках живу. На свой родной, четвёртый этаж поднималась медленно и неохотно. Дверь в квартиру открыла и прислушалась — спит. Верка спала, слава Богу. Общаться с ней, тем более ее кавалерами у меня не было ни сил, ни желания.

Квартира принадлежала моей маме. Жить здесь я могла бы совершенно спокойно и вольготно, но с тех пор, как мама попала в больницу, я не сводила концы с концами. Поэтому сама занимала комнату мамы, а в моей жила Вера. Она откликнулась на обьявление о сдаче комнаты и сначала показалась мне совершенно адекватной. Потом оказалось, что Вера толком нигде не работает, очень любит мужчин, которых таскает сюда, а еще иногда выпивает. Но выкинуть ее я не могла, ее ежемесячные платежи перекрывали коммуналку, оставалось еще немного сверху, а еще Вере пришлось бы вернуть залог, а я его уже потратила. Сразу, как получила. Поэтому я училась смирению и любви к ближним, то есть к Вере и ее кавалерам.

В холодильнике было пусто. Высохший кусок сыра аппетита не вызвал. Мы никогда не жили богато, но и не нуждались. Я так скучала по славным старым временам! А теперь… началась та самая взрослая жизнь, которой меня пугали в детдоме. Я там только до семи лет была, но многое запомнила.

— Никто тебе в жопу дуть не станет, — объясняла ночная нянечка. — И никому ты не будешь нужна. Все сама! Так что сейчас плакать и нервы мне трепать не нужно, привыкай к системе.

К системе я так и не привыкла. Два одиночества нашли друг друга и меня удочерила моя мама. Я всегда буду ей благодарна и за это, и за каждый счастливый день из прожитых вместе. Но теперь мама медленно угасала в больничных палатах и все, что я могла для нее сделать — не позволить ей умирать за казённый счет. Я платила, платила и платила снова, я взяла кредит, больше мне не давали, но кредитка… Права была няня, в жопу мне теперь только ветер будет дуть. Одевать то нечего.

— Пуховик, — со стоном вспомнила я.

Пуховик был куплен на кредитку и испорчен в первый же день. Я поставила чайник, села разглядывая масштабы порчи, сдерживала слезы. Я не буду плакать. Мама много лет была сильной для меня, я для нее смогу тоже. Это мой долг.

Раздался грохот, в комнату пошатываясь вошла Верка. Я сразу же вычислила — пьяная, но не слишком. Терпимо. Глаз у меня уже был наметан.

— Как мать? — спросила она.

— Так же.

— А ты чего сидишь понуро?

— Пуховик…испортила. Сейчас стирать пойду.

Верка забрала у меня пуховик, посмотрела, поцокала языком.

— Стирать…горе луковое, испортишь же. Сначала сухой щёткой зачистить нужно, а потом уже губкой и мыльным раствором…аккуратно. Да сама я сделаю, сиди.

Верка чистила мой пуховик, а я все же поплакала. Я устала. История с лечением моей мамы тянулась уже третий год, и я радовалась каждому прожитому ей дню, но я так устала…и сейчас испытывала одновременно и благодарность Верке и жгучий стыд за свою слабость и бестолковость. Мама учила меня быть сильной.

— Вер, — позвала я. — Я на работу вторую устроилась.

— И так костями гремишь, — фыркнула та из ванной, где яростно терла щеткой мой пуховик.

— Да то дело десятое. Ты мне с женихами своими квартиру не сожги, ладно? Пожалуйста.

— Я постараюсь, — покладисто ответила Вера.

Утром я шла на свою привычную работу в пуховике, который был немного влажным, но выглядел куда лучше, чем вчера вечером. Ночью толком не спалось, и весь лень я клевала носом, со страхом думая, что мне не спать еще всю ночь — стажировка. То и дело вспоминался высокомерный взгляд нового босса, и внутри поднималась глухая ненависть — ну вот, кто он такой? Просто богатый, избалованный жизнью мудак, которому повезло в жизни больше, чем мне.

В гостиницу к восьми вечера я шла движимая и страхом, и усталостью, и не очень праведным негодованием.