Глава 3. Предательство

- Это никуда не годится! - Лидас выпрямился, брезгливо отводя руки, которые с мольбой и бесслёзными рыданиями пытался поймать варвар. Да, пустяковое ранение оказалось куда серьёзней. Наконечник стрелы засел в мякоти бедра, как раз над коленом. Жаль, Лил – корабельный врач – слишком поздно заметил, что раб хромает на ногу, а теперь... Теперь необходима операция, чистка раны, а она уже, вон, как воспалилась. Вырезать, обрабатывать – и ждать, как пойдёт выздоровление. Это точно четыре-пять дней. Кормить, поить, тратить продукты и время на товар, который вряд ли окупится. Да и раб-то сам не представляет особой ценности, немолодой и не очень сильный, а тут ещё и ранение...

- Господин... Господин... Я, что угодно, делать буду... Всё, что прикажете...- Варвар смотрел на Лидаса снизу вверх, подбираясь боком поближе к украшенным золотой пряжкой сандалиям, подволакивая повреждённую ногу с разорванной до колена штаниной шаровар. Он говорил что-то, торопливо, молитвенно, прижимая к грязной заросшей щеке схваченную руку, смешивая слова двух языков. Откуда он знает аэлийский?

Лидас молчал, с трудом сохраняя безучастность во взгляде и во всём лице. Великий Создатель, как же это трудно! Этот варвар по возрасту тебе в отцы годится, а возникшая ситуация заставляла его униженно вымаливать жизнь для себя у того, кто моложе его в два раза. Неприятно. Собаку, и ту жалко было б за борт выбрасывать, а тут человек, пускай и варвар.

- А может, попробовать?- предложил несмело Лил, будто чувствуя внутреннее колебание Лидаса.- Я бы мог взяться... Если позволите...

- Что тут?- Кэйдар появился совсем некстати. Одного его взгляда хватило, чтоб оценить обстановку.- Это из тех, кого ты отбирал сам, да?

Лидас в ответ лишь губы поджал, одним рывком освободил руку, убрал за спину. Кэйдар деловито и спокойно осмотрел рану, толчком ноги отодвинув варвара от себя.- Такого уже лечить бесполезно! Зря только время терять...

Варвар по тону его голоса догадался, кто здесь решает все судьбы, и опять заговорил, но уже не глядя на Лидаса, для него теперь существовал один лишь Кэйдар с его спокойным деловым взглядом, с надменно замкнутым лицом:

- Господин... Хозяин... Не надо... Прошу вас, милости прошу... Я перевяжу потуже – и она пройдёт. Она сама пройдёт! Только не надо... Не надо меня...

- Знаешь наш язык?- Кэйдар усмехнулся, но с заметным интересом. Варвар затряс головой, заулыбался, пытаясь встать на колени, подползти поближе.

- Мы торговали с вами раньше... Я даже был один раз в вашем каменном селении, господин... Двадцать лет назад...

- Хватит с тебя и одного раза!

- О!- раб выдохнул с отчаянием, теряя последнюю надежду, выкрикнул вдруг то, что, по его мнению, могло заинтересовать этих людей:- Я сказать вам могу, господин! Тут дочь царя вместе с другими женщинами... Я видел её... Видел! Она в простой одежде – сразу и не скажешь... Но это Ирида наша... Я её, как вас, видел... Честное слово!.. Я покажу её вам, господин!.. А без меня вы её не узнаете... Не узнаете, да! А другие не скажут...

- А ты скажешь?- Кэйдар прищурился с недоверием, с усмешкой.

- Скажу!- Варвар часто-часто закивал головой, хватая Кэйдара за низ плаща, прижимая его к лицу, к губам, но за руку, – как Лидаса – взять не решался.

- Пускай покажет!- разрешил Кэйдар, отворачиваясь, встретился с Лидасом глазами. Тот спросил неожиданно:

- Зачем она тебе? Выкуп всё равно платить некому?

- Ты думаешь, дочь царя будет лучше смотреться прачкой в какой-нибудь ночлежке? Прислуги из царевен у меня ещё не было. А ты бы не хотел сделать Айне такой подарок? Как думаешь, она бы оценила?

Лидас не нашёлся, что сказать. Кэйдар не скрывал своей насмешки. Ещё бы! Кому, как не ему, знать нрав своей сестрёнки! А Кэйдар рассмеялся весело, всем видом давая понять: это была просто шутка. Крикнул вдруг кому-то из слуг:

- Пускай её приведут ко мне!- а потом уже тише:- Я скоро управлюсь... Не хочешь, кстати, помочь мне с обходом?

Лидас повёл плечом, без особой радости выслушал предложение.

- Я вообще-то уже к себе возвращался... Рузал зачем-то хотел меня видеть.

- Ну, иди, раз так...

* * *

Всё своё недовольство судьбой, всё своё возмущение и отчаяние, весь свой протест, всю месть свою он вложил в одно чувство, чувство ненависти, той, которая требует немедленного выхода, иначе она сама начинает выжигать изнутри. Эта ненависть предназначалась одному человеку, и вот он! – он появился снова. Свита его отстала, только голоса были слышны, и по суетливости матросов можно было понять, что капитан их где-то рядом.

Кэйдар улыбался довольно, испытывая радостное чувство приятного ожидания. Как бывает, когда пообещают дорогой подарок, но только-только намекнут о нём.

«Интересно, она хоть симпатичная? Была бы симпатичная, я б уже её точно заметил. А если не заметил, не обратил внимания, вывод напрашивается сам собой...»

Сигнальный флажок на самом верху мачты продолжал висеть вниз вот уже пятый день. На вёслах только третья часть пути пройдена, а при попутном ветре уже к четвёртому дню проходили как раз половину. Плохо! Потому и Манус беспокоится, и Рузал встревожен. Надо узнать у Лидаса, хватит ли корма для лошадей, для овец, за водой же так и так придётся подходить к берегу, возвращаться к устью Вайды.

Блуждающий взгляд Кэйдара скользил по влажным от пота спинам гребцов. Свистела дудка, надсмотрщик подгонял самого ленивого хлыстом. Скучная картина. И ещё это солнце. Жара немилосердная, как обычно в августе.

Ах, кстати, Манус же хотел показать мне. Там, в трюмах...

Крутанулся на месте, стремительно меняя направление, – доски под ногами застонали жалобно. «Ждёт, наверное...»

Резкое движение заметил боковым зрением, и всё равно не успел ничего сообразить: кто-то толкнулся в ноги, грубо, неожиданно. Теряя равновесие, Кэйдар почувствовал резкую боль в правом боку, там, где сходились завязки панциря, и не сдержал короткого сдавленного вскрика. Растерялся окончательно и даже пропустил один удар в лицо. Перед глазами всё поплыло, только выкрики ещё можно было различить, вопль надсмотрщика, и резкий свист плётки, рассекающей воздух. Кэйдар при этом звуке зажмурился, будто удар хлыста мог предназначаться ему.

-...Да держите же, держите его крепче!

Кто-то помогал Кэйдару подняться, почтительно и осторожно придерживая под руку. Сбежались все, кто был поблизости: надсмотрщики, матросы, прислуга, и Манус был тут же, и врач Лил. Тот сразу же спросил встревоженно:

- С вами всё нормально, господин?

Кэйдар не ответил, он уже смотрел в другую сторону. Два дюжих молодца из надсмотрщиков держали одного из гребцов за грубо вывернутые назад руки, и один из них, негромко ругаясь, наддавал рабу кулаком под рёбра.

- Кто такой?- Кэйдар поморщился, еле справляясь с болью, подошёл ближе. Раба рывком выпрямили, цепкая рука надсмотрщика, впившаяся в длинные волосы, с силой запрокинула голову.

- Ты?!- Кэйдар невольно удивился. Ещё бы! Никто до этого случая не уходил от его удара. Правда, и сейчас промашки не было. След – вот он, след от удара мечом, уже даже успел порядком затянуться.

Раб повёл головой, дёрнулся в попытке освободиться, и при этом продолжал смотреть Кэйдару прямо в глаза, без страха, как на равного себе, которого он имел право ненавидеть.

«Жалкое животное! Да какое он право имеет вообще?! Даже прикасаться ко мне... Даже смотреть в мою сторону...»

Кэйдар не удержался, ударил в это запрокинутое лицо, сдирая о зубы кожу на костяшках пальцев и даже не чувствуя этой боли.

Раб! Тупое животное! Варвар! К сыну Воплощённого Отца-Создателя! Руку на него поднял? Смерти свободнорождённому пожелал?!

- Он из пленных, господин,- Манус вмешался.- Это я приказал взять его гребцом. Вместо умершего...

- Я знаю! Я знаю, кто это.

Кэйдар отвернулся. Одного удара хватило ему, чтоб вернуть себе прежнее спокойствие и ясность мыслей. А сейчас же нужно наказать раба-преступника, не личного врага-противника, уцелевшего в поединке, а раба, поднявшего руку на свободнорождённого, на своего господина.

- Бичуйте его! И если будет ещё жив, оставьте на солнце, другим в назидание!

И пошёл за Манусом, спрашивая на ходу:

- Откуда он мог взять оружие?

- Это не оружие, господин,- Капитан протянул тонкую, очень острую щепку с белым свежим сколом. Самый острый край её на добрых три пальца был вымазан в уже припёкшейся крови:- Вам не мешало бы показаться Лилу...

- Это пустяк! Царапина – не больше!- А Кэйдар уже отвернулся, не слушал капитана. С раба к тому моменту сняли цепь, подволокли к перекладине, на которой обычно свежевали овец для кухни, каждое запястье отдельно притянули верёвкой так высоко, что варвар еле касался босыми ногами дощатого настила палубы. Первым же ударом его бросило вперёд, но раб устоял, удержался, только голову запрокинул вверх, хватая ртом воздух.

Кэйдар удивился вдруг самому себе, что с интересом смотрит на экзекуцию, но весь интерес сводился к одному: закричит – не закричит. Все кричат, рано или поздно. Бич серьёзней любого хлыста. Им только бить надо умеючи, чтоб надольше хватило.

Он шёл с Манусом дальше, к трюмам, где держали пленных, и всё ещё продолжал прислушиваться в ожидании крика, вопля, мольбы о пощаде. Но ничего этого не было, только бичи свистели: один – другой, один – другой.

А потом Кэйдар отвлёкся, забыл про это.

* * *

Бок под панцирем ныл нестерпимо, и эта боль раздражала, отвлекала от дела. И всё же Кэйдар сделал всё до конца. Обошёл корабль, проверяя, как размещены в трюмах пленные. Мужчин и женщин держали отдельно. Женщины в свободных грубых платьях, безучастные и равнодушные ко всему. Не на что смотреть. Хотя есть среди них и довольно молодые. Нечесаные, спутанные волосы, вороватые движения, взгляды исподлобья. Варварская кровь. Все они больше похожи на животных, чем на людей. «И она такая же, должно быть...» Кстати, её ведь уже привели, наверное.

Кэйдар заторопился к себе, в свой шатёр, под его спасительную прохладу. День и вправду обещает быть жарким до ночи, хотя и осень скоро. Ещё до обеда далеко, а уже такая духота.

Предусмотрительный Шира оставил на столе кувшин с разбавленным вином и блюдо с апельсинами, их сок хорошо утоляет любую жажду. Кэйдар прошёл к столу, неслышно ступая по мягкому ковру. Царевна уже была здесь, сидела на полу, недалеко от входа, как и положено всем слугам. Склонившаяся голова, опущенные плечи, сложенные на коленях загорелые руки, открытые до локтей.

Кэйдар рассматривал её, стоя боком, пока разводил себе попить: налил бокал из кувшина, выдавил туда же сок одного апельсина и, только отпив несколько глотков, повернулся к ней лицом. Ещё с минуту разглядывал её оценивающе, с интересом. Распущенные, очень светлые волосы закрывали ей лицо, но Кэйдар чувствовал кожей её взгляд, настороженный и любопытствующий одновременно. «Отец Вседержитель!- воскликнул Кэйдар про себя с невольной улыбкой.- Уж не я ли должен тебя сейчас ТАК разглядывать!»

- Ты и есть Ирида, дочь вождя?- Он усмехнулся, пытаясь за резким голосом и бесцеремонным вопросом скрыть своё удивление.

- Убитого вами вождя,- поправила она его, и в её голосе зазвенела ответная усмешка, злая, горькая усмешка, даже не усмешка – упрёк. Медленно подняла голову, глядя прямо в глаза. Она – рабыня?! Кэйдар не одёрнул её, только бровью повёл, как будто говорил про себя: «Интересно-интересно!»

А рабыня хороша. Чтоб понять это, хватило одного взгляда, но это был взгляд опытного любовника. Красивая даже. Конечно, красота эта не та, не привычная глазу: светлые волосы, смуглая от загара кожа, глаза не тёмные, - незнакомые! – ярко-синие, и высокие идеальной формы брови. И молодая, лет восемнадцать ей, не больше.

- Мне сказали, ты была единственной дочерью...

- Да, если б мой отец был жив... Или хотя бы Илан... Меня бы здесь точно не было!- девушка перебила его, – его, Наследника! – повела головой, отодвигая тяжёлые пряди, падающие со лба на глаза.- Они б не пожалели денег... За любую, названную вами цену...- Голос её сорвался, потерял звучание, и рабыня отвернулась, отвела взгляд.

- А Илан... Это твой муж, да?

- Это мой брат!

- О, не знал. Если б и он остался жив, я бы и его принял подобающим образом...

Кэйдар рассмеялся над своими же словами, сквозь смех чувствуя, что нательный паттий присох к ране, и каждое движение вызывает неприятное ощущение. Боль напомнила об усталости. Захотелось скинуть с себя всё и в первую очередь этот тяжёлый панцирь, принять ванну, сделать массаж, хоть как-то расслабиться. А девчонка эта немного не кстати.

Отставив бокал, Кэйдар принялся сам развязывать ремешки панциря. Проклятый варвар! Как он смел руку поднять? Да ещё так точно, щепка прошла как раз между латами. Несерьёзно, но болезненно. Боль эта раздражала, а раздражение требовало выхода, и он заговорил сквозь плотно стиснутые зубы:

- Ты, я вижу, не до конца понимаешь своё нынешнее положение. Ты теперь не царевна. И твоего народа больше нет. Что стало с твоим братом, я не знаю, а, вот, отца твоего я убил сам в честном поединке. Вот этими вот руками! И поэтому всё, что тебе когда-то принадлежало или могло принадлежать, теперь моё. Даже жизнь твоя – это моя собственность. Понимаешь?

Конечно, она понимала, в лице сменилась мгновенно, вскочила на ноги, плавно качнувшись назад, вскинув руки, бесстрашно шагнула ему навстречу, сверкая глазами:

- Конечно, я же не мужчина, я не могу...

- Вот именно, ты женщина!- Кэйдар перебил её, встречая ярость и гнев виэлийки спокойной улыбкой.- И ты даже не представляешь, как тебе повезло, ты теперь моя женщина. А с ними я обычно не разговариваю. У меня для них другой язык...- Он схватил рабыню за руки чуть ниже локтей, рывком притянул к себе. Но девчонка быстро сообразила, Кэйдар успел коснуться губами лишь её щеки, нежной, чуть прохладной кожи. От этого прикосновения, от волос, пахнувших разогретым солнцем и степными травами, появилось настоящее желание, а не только попытка показать свою власть.

Она сопротивлялась молча, смотрела с ненавистью, со злостью, и почти освободила одну руку, и так больше и не дала поцеловать себя. Простая, шуточная возня, которую иногда так любил Кэйдар, на этот раз увлекла его по-настоящему. Невозможность легко взять то, что принадлежало ему на правах победителя и господина, заставила быть более грубым, чем он позволял себе обычно.

Два шага в поисках опоры, и вот она, стена, дощатая надпалубная надстройка, завешанная расшитым гобеленом. Прижатая спиной, притиснутая рабыня впервые застонала, хрипло, с болью. В последней отчаянной попытке освободиться вырвала одну руку, чуть не вцепилась, как кошка, ногтями в лицо. Кэйдар перехватил эту руку, больно стискивая оба запястья в своих пальцах. Прижал обе её руки к стене, высоко поднимая над головой. Ответом ему был не стон боли, а что-то на виэлийском, похожее на ругательство.

Она не давалась для поцелуя до тех пор, пока он не поймал её за волосы, а потом уже за подбородок. Неопытные сухие губы, казалось, тоже пахли солнцем и полынью. Горячая, дикая, с ненавидящим взглядом, она не давала остановиться.

Рука с лица, вниз по горлу, переместилась ниже, до ворота длинного свободного платья из грубой ткани. Громкий треск, но под платьем оказалось ещё что-то, ещё какая-то рубашка из тончайшего дорогого полотна. «Спрятаться хотела среди простых!» Ещё один рывок от ворота и вниз. Панцирь и пояс с кинжалом мешали, не давали ощутить всю теплоту открытого, не защищённого одеждой тела.

Не обращая внимания на отчаянное сопротивление, коленом раздвинул её ноги, подсунул руку под колено, рывком поднял её всю вверх по стене, повыше. При первом же толчке поймал её взгляд, улыбнулся в ответ на отвращение, боль, ненависть.

Они так и смотрели друг другу в глаза: Кэйдар – победно, каждым своим движением доказывая, утверждая с таким трудом завоёванное право и власть; рабыня – с чуть откинутой назад головы – с ненавистью, с презрением, с отвращением. Он отпустил её руки, безвольно упавшие вниз, вдоль тела, всё равно она больше не сопротивлялась, даже последний поцелуй приняла покорно, не отстраняясь. Может, поэтому Кэйдар и не сразу почувствовал опасность, перехватил её руку с кинжалом в последнюю секунду. Сталь панциря приняла весь удар, направленный в печень, и этот звон вернул в действительность.

Ярость в ответ на коварство была сильной, но короткой. Пощёчина и вывернутые пальцы поставили всё по местам.

- Дрянь! Думаешь, ты первая сегодня?..

Закрыв лицо руками, виэлийка медленно сползла по стенке на пол, затряслась в беззвучных рыданиях.

Дурочка. Глупая девчонка. Сама во всём виновата. Не надо было дёргаться.

Кэйдар дрожащими руками плеснул вина в бокал, выпил залпом, одним глотком. Нет, это было какое-то помутнение рассудка. Не иначе...

Он всегда был заботлив со своими рабынями. Шесть официальных наложниц, десятки случайных единичных связей. Конечно, частенько приходилось быть настойчивым, особенно когда в первый раз, но сейчас...

Ничего, будет, зато, знать своё место, своё настоящее предназначение, свою главную обязанность: плодить потомство для мужчины-господина.

- Шира!- крикнул раба-слугу, краем глаза видя, как вздрогнула рабыня всем телом в испуге, завозилась, стыдливо запахивая платье на груди. В его сторону не смотрела намеренно, пыталась игнорировать. Уже поздно, милая.

Виэлийка оказалась вообще без всякого опыта, но не это привлекло Кэйдара, и даже не красота лица, нет. Красивых рабынь у него и дома полным полно, и рабыню-девственницу всегда можно купить – дело не в этом. Но ни одна из женщин, с которыми приходилось иметь до этого случая дело, не сопротивлялась так отчаянно, так яростно, до самого конца. Это привносило в привычный набор чувств, сопровождающих любую близость, что-то новое, что-то необычное, какую-то острую пикантность, опасность даже, стоит только кинжал тот вспомнить.

Интересно, а если именно она родит тебе сына? Каким он будет от такой матери? Кэйдар мечтательно прикрыл глаза. Мысль о наследнике, достойном своего отца, давно уже приобрела навязчивую идею. Да, он будет сильным, смелым, отважным, способным идти до конца, как его мать!

Кэйдар аж рассмеялся, вскидывая голову, и только боль отрезвила его.

Он продолжал мечтательно улыбаться, а Шира суетился вокруг, помогая снимать панцирь.

- Он сегодня спас меня дважды. А я не хотел ещё надевать его... Спасибо, Шира, ты надоумил!

Старый слуга обрадовано оскалился, показывая дырку вместо одного переднего зуба, заморгал блёклыми, выцветшими глазами.

Присохшую ткань паттия Кэйдар отодрал сам, изогнувшись, смотрел через плечо, но никак не мог ничего увидеть, лишь боль чувствовал, и как кровь из потревоженной раны, вытекая, защекотала кожу. «Надо будет всё-таки сказать Лилу. Пусть уж посмотрит...»

* * *

Перейдя по переброшенной доске, Лидас медленно огляделся. Всё, как обычно, ничто не изменилось. Собственно, а каких перемен ты ждал? Покушение на сына верховного Правителя, неудавшееся покушение, – это ещё не значит, что тебя должны были встретить стенаниями и плачем.

И всё-таки кое-какая перемена была по сравнению с утром: в нависающем полумраке угасшего дня силуэт человека, привязанного за поднятые вверх руки, казался чёрным. Не в силах побороть любопытство, Лидас медленно приблизился. Интересно, за что его ТАК?

Иссечённое, избитое тело держалось только за истёртые верёвками запястья. Живого места нет. Лидас ещё не встречался с таким жестоким обращением по отношению к рабу. Раб – это собственность, за которую плачены немалые деньги. Раб – это всё-таки человек, многое ему можно объяснить при помощи языка, при помощи слова. А тут же...

Не удержался, приподнял за подбородок тяжёлую свесившуюся голову, заглянул в лицо. Искусанные до крови, растрескавшиеся губы, в уголке, несмотря на вечер, ещё ползала маленькая муха. Лидас согнал её скорее неосознанно, чем в мыслях о заботе. Совсем ещё молодой, по-юношески симпатичный.

- Живой он ещё, господин Лидас?- Надсмотрщик, разносивший воду гребцам, повернулся к Лидасу.

- Живой.- Слабое биение крови под пальцами еле улавливалось, и при звуке голоса очень тихо, почти незаметно, дрогнули ресницы, длинные, тени от них лежали в углублениях глазниц.

- Живучий, однако, собака...- Надсмотрщик остановился рядом.- Ни звука, пока секли... Ми́ский, так тот вообще рассвирепел... Ты у меня, говорит, плакать будешь... Я тебя, говорит, кричать заставлю... Бесполезно! И ведь весь день без воды, на солнце... Упрямый, гадёныш...

- За что его?

- Так это ж он на господина нашего, на будущего Наследника...

- Он?- протянул Лидас удивлённо.

- Да. Сегодня утром... Накинулся. Ещё бы чуть-чуть, цепь была б чуть подлиннее... Да ещё заметили вовремя... И я рядом был, господин... Вот нам и приказали. Господин Кэйдар приказал: бичевать и оставить, пока не сомлеет. Думал, одного дня ему хватит... Ан, нет! Живучий!.. Ну, уже всё равно не очухается... Мы ему хорошо всыпали... Я своё дело знаю!

- Молодец!- отходя, Лидас потрепал надсмотрщика по плечу.- Молодец!

Пока шёл к шатру Кэйдара, всё думал, так задумался, что ничего не видел вокруг, натолкнулся даже на одного из матросов. Тот отскочил, извиняясь, но Лидас на него и внимания не обратил.

Кэйдар прав: посягнувший на жизнь свободнорождённого должен быть казнён. Прав, как всегда, и, как всегда, жесток не в меру. Хватило бы одного удара мечом или кинжалом. Нет! Его потому и боятся все, знают, на что он способен.

Хотя, один всё же не испугался. Раб, – а не испугался! Руку поднял на возможного Наследника. За такое казнь, без всякого сомнения. И всё-таки... Что-то тут не так. Что-то тут неправильное. Смелые должны жить, а не трусы! А если этот смелый – раб, что тогда? Ой, как это сложно всё! Как сложно! За одну минуту не решить...

- Ты!- Кэйдар глянул через плечо.- В такое время?

- А что? Солнце вот только село...- Лидас остановился у порога, скрестив на груди руки, смотрел на Кэйдара. Тот, раздетый по пояс, с поднятыми над головой руками, улыбался довольной беспечной улыбкой.

- Видишь!- Дёрнул подбородком в сторону Лила, который, наклонившись, целебной мазью обрабатывал рану на правом боку.- Из боя вышел, из поединка с самим царём – ни царапинки! А тут же! На собственном корабле, среди своих людей, собственный раб... И, знаешь, чем? Щепкой от весла! Вот уж никогда бы не подумал. Сам виноват, конечно... Расслабился, слишком поздно заметил... Да ты проходи, садись... Поужинаем вместе... Я, так, сегодня даже не обедал, есть хочу, как крестьянин. А ты? Ты, как? Что-то серьёзный такой? Случилось что?

- Случилось!- Лидас вздохнул. Он смотрел на Кэйдара без зависти. Тот был моложе его всего на два года. Сложение просто идеальное, ни капли лишнего жира. Мускулы под кожей перекатываются при каждом движении, как у горного барса. Такой же стройный, гибкий, и такие же сильные движения. Кэйдар - хороший воин, это все знают. И всё равно Лидас не завидовал его славе. Он слишком хорошо знал, на что способен сам. А мечта сойтись с Кэйдаром в поединке – просто, померяться силами: кто - кого! – оставалась пока мечтой.

- Завтра с утра придётся отправлять лодку искать воду. Кони без воды совсем остались, и другая скотина. На утро только и есть...

- А с кормом как? Сена-то хватит?

- Не знаю. Если так и будем на вёслах идти, то вряд ли. И так уже порядком урезали. Ячмень – две меры в день, сено – полтюка на голову.

- Овец надо резать! Съедать их, пока они нас не съели...

- Режем! Но не рабам же мясо давать...

- Ну, это ясное дело!- Кэйдар рассмеялся.- Ты мне, главное, воинов моих корми получше, а рабов потом пусть хозяева откармливают. А насчёт воды это хорошо, что предупредил. С утра и отправим на разведку...

Это ещё полдня потеряем, пока заправимся. А может, и больше...

Лил закончил перевязку, отошёл в сторону. Кэйдар сам справился с застёжками лёгкого паттия, хоть и видно было, что каждое движение причиняет ему боль. Он продолжал довольно улыбаться, таким Лидас его уже давным-давно не видел. С тех пор, пожалуй, как Правитель дал «добро» на организацию этого похода.

- Ну, остаёшься на ужин? Я, вон, даже Лила пригласил. Вы ведь согласны, правда же?- Врач, собирая все свои инструменты и бинты, укладывая баночки с мазями, немного растерянно и испуганно улыбнулся. Улыбка на его узком костистом лице вообще была редкой гостьей.

- Нет! Я ещё одно дело не уладил.- Лидас поднялся с широкого удобного кресла, явно намереваясь уходить.

- И какое же? Разве мы не всё обсудили?

- Кэйдар, отдай его мне!- потребовал резко, с вызовом, как никогда ещё не обращался к брату жены.

- Кого?- тот удивлённо вскинул брови, не понял, о ком речь.

- Раба того. Гребца...

- Он что, ещё живой?- Кэйдар поморщился с разочарованием. Лидас кивнул в ответ.- Зачем тебе? Я приказал его казнить. Он убить меня хотел... Таких щадить нельзя ни в коем случае. И вообще... Какой в этом смысл? Да и не отменяю я свои приказы обычно...

- Я хочу его... Для себя лично...

- О!- Кэйдар рассмеялся.- Если б ты взял себе одну из женщин, я б ещё понял... Но этот варвар?

- Нет! Ты неправильно понял. Ну, вообще-то, я же имею право взять себе что-нибудь из общей добычи,- Лидас говорил, глядя Кэйдару в глаза, будто со стороны себя слыша, и сам поражался своему упрямству. Никогда с ним такого не было. Это и Кэйдар почувствовал. Может, потому и уступил так легко, не допытываясь больше.

- Да забирай, конечно! Я видел – это падаль уже. Еда для мух! Всё равно подохнет. Если уже не подох...

- Ну, тогда ладно, пойду я,- Лидас заторопился.- Лил, зайдёте ещё ко мне сегодня перед сном, хорошо?

Врач кивнул, а Кэйдар недовольно скривился. «Меня и раба этого – одному врачу лечить?! Ну, это уже слишком!» Но вслух ничего не сказал, промолчал.