Глава 5. Егор

Как оказалось — зря. Кота я искал минут десять, думая то о сосках, то о кружевах, то о том, что девушка крикнула. Понял сам, как только кот спрыгнул на меня сверху с кухонного шкафа. Я видел, как он летит, растопырив лапы в разные стороны, распушив хвост трубой, сверкая единственным глазом, но увернуться не успел. Только уклониться и принять кота на спину.

Её обожгло огнём. Кот вцепился в футболку и утробно заорал. Я с трудом оторвал его от себя и за шкирку понёс на улицу. Животному обращение не нравилось, если бы мог, вцепился бы в меня когтями. Слава богу, не дотягивался.

Открыл дверь. Девушка все так же стояла на крыльце. Несчастная, наверняка замерзшая. Сиротка, блин. Но ни в коем случае не жалеть её — неадекватна и опасна. Кота я отдавать не спешил. Стоял, разглядывал её всю от макушки до пяток. Она прятала глаза.

— Один вопрос, — устало произнёс я, — зачем?

Из-под воротника снова поползла краснота. Я испугался, что двух подряд покраснений её организм просто не выдержит, и в этот раз она непременно умрёт. Вручил ей кота, пусть её царапает.

— Можете не говорить, — помиловал я. — Только имейте в виду, теперь я буду проверять все окна и дом на охрану ставить.

И дверь захлопнул. На задвижку закрыл. Потом проверил и закрыл все окна на первом этаже. Подумал, и закрыл окно у Никитки в комнате, мало ли, вдруг она туда кота запустит? Обработал, как сумел, царапины на спине и, уже ложась спать, вспомнил — про Наташу-то и забыл.

Декольте, а точнее просто расстегнутый ворот рубашки манил. В него хотелось нырнуть взглядом. Спокойно, велел я себе. Чувак, у тебя просто давно не было женщины. Пожары были, ремонты, затопленные склады, тонны, триллион тонн домашних заданий были, а вот секса нет. Надо позвонить Наташе. Или поехать, прямо сейчас. Да, так и сделаю.

В голове все было в порядке. Ровный строй правильный мыслей. А в реальности напротив меня стояла девочка с цветами на коленках. И пуговицы расстегнуты. Три штуки. Смотрит в пол, не на меня. Мне вроде, как хочется, чтобы она на меня смотрела, а с другой стороны так… проще как будто.

Макушка склонена. Волосы светлые совсем собраны в хвостик. Одна прядка заправлена за ухо. И, я наверное сошёл с ума, ибо тяну руку к пуговице. Четвёртой. Да все нормально. Всё под контролем. Просто я не усну, пока не разгляжу наконец целиком тот сосок, что дразнит самым краешком ореолы. Вот и все. Это просто любопытство.

Расстегиваю пуговицу. Девушка вздрагивает, но не делает ни единого движения. Блин, пощёчин бы надавала! Кажется, хлесткая пощёчина сейчас была к месту. Зачем она позволяет мне это делать?

Рубашка расстегнута. Я развожу полы в стороны. Лифчик гостьи никак не вяжется с её хвостиком, белыми кедами. Он ужасно соблазнителен. И соски, да, просвечивают. Я касаюсь одного пальцем и чувствую, как он сжимается.

Мне страшно и весело. И понимаю — не остановиться. А самое интересное — останавливаться не хочется. Разве не этого она добивается, девушка по имени Настя? Сейчас затащу в дом, захлопну дверь, чтобы соседей не радовать, сдерну с неё рубашку эту, и лифчик и кеды, и все, что найду. Чтобы голенькой была, как ребёнок новорождённый.

А потом в краску вгоню, чтобы посмотреть, правда ли она краснеет всем телом. А потом… трахну. И так этого хочется, что даже в голове звенит. В крови пузырьки бурлят. Если так только от одних мыслей о сексе с ней, то каков тогда сам секс???

Сейчас проверю. Я втянул её в дом. Закрыл дверь. Прижал её к ней своим телом. Приподнял немножко — она меня ниже. Лицом в её шею, вдыхать запах, знакомиться с ней. Чувствовать, как бешено бьётся её пульс. Ждать, остановит, нет? Какого черта не останавливает, чокнутая девушка Настя???



Накрыл своей ладонью её грудь, и… проснулся.

— Блядь, — негромко сказал я глядя в потолок.

Уже светло. До будильника ещё полчаса, мог бы спать. Хотя… если вспомнить, что снилось мне, так лучше вовсе не спать. Самое удивительное, что обычно, когда мне снится бред я чётко понимаю, что это сон. А сегодня вот нет. И больше всего бесит, что я чувствую сожаление, что сон до конца досмотреть не мог. И правда, надо Наташе звонить. Только не сегодня. Сегодня склад топим.

Холодный душ помог справиться и с эрекцией, и с возбуждением. Я настолько старался не думать о ночной гостье, что всецело сосредоточился на происходящем. Даже кашу не сжёг!

— Ты прячешь женщину где-то, да? — с сомнением поинтересовался Никита.

В каше поковырялся. Даже поел немного. Ночью прошёл лёгкий дождь, на улице было совсем свежо. Я прислушался к себе, пощупал раненую коленку и решил — завтра бегать, гори оно все синим пламенем. Должна же у меня хоть одна радость в жизни быть.

— Доедай. Сегодня тебя снова Валера увезет. А я тебя из школы сам.

— Тоска, — отозвался сын и пошёл за рюкзаком.

Ничего, завтра суббота. А потом воскресенье. Ещё немного и каникулы. Отправлю Никиту со своими родителями на море и целую неделю спать буду часов по двенадцать, забив на секс, еду, алкоголь и прочие мирские радости.

Я увидел её когда выезжал из гаража. Она, девушка Настя, поливала газон у дома напротив. Я бы даже не удивился, если бы газон был вовсе не её. Одолжила. И был бы рад, я считал, что в соседях у нас милая молодая мама с ребенком, который громко верещит, когда проезжает в коляске мимо. Такая близость Насти пугала.

Нажал на кнопку, закрывая гараж. Посмотрел на кромку земли вдоль идеально ровного полотна нашего газона — сам за ним ухаживал, он и правда, идеален. Так вот, земля была влажной и чёрной. Дождь же был ночью, точно.

Но Настя поливала свой газон. Старательно, на меня не глядя. Я даже замер не выезжая на дорогу — залюбовался. На ней были коротенькие шортики, микроскопические совсем. Бюстгальтер от купальника. Вся кожа — в мурашках. Мне даже самому холодно стало. Но Настя упрямо держалась за ярко-зелёный шланг, словно утопающий за соломинку.

Дунул порыв ветра, струе воды надоело послушно литься на и так мокрый газон и она обдала Настю, разом с ног до головы. Кожа мокро заблестела, соски затвердели так, что натянули ткань купальника.

У меня в горле пересохло. Аукнулась еле усмиренная совсем недавно эрекция.

— Уезжай, — велел себе я.

И правда, уже добрых пять минут стою смотрю. Я тронулся. Потом глянул — Настя мне вслед смотрела, вода текла из висящего в её руках на уже перелитый газон. Зато сосков с такого расстояния не видно.

Что делать дальше я не представлял.

— Егор, — вошла в мой закуток за шкафом Наташа. Голос снизила. — Прости, правда. Я как лучше хотела. Получилось, правда, как всегда…

Присела на краешек стола. Улыбнулась виновато. Она красивая, Наташа. С ней удобно. И дуться, правда, глупо. Я же не ребёнок. Если уж не уволил сразу, так и веди себя соответственно возрасту. Вот чем плохи отношения на работе — если бы не спал с ней, точно бы уволил. А тут, вроде как, неловко… Больше никаких служебных связей, даже таких необременительных.

Посмотрел на коленки обтянутые дорогими чулками, вспомнил те, голые, с зелёными цветочками. Да что же ты будешь делать? Я мгновенно разозлился сам на себя.

— Всё нормально, Наташ. Выйдем с минимальными потерями.

Она коснулась плеча. Потом склонилась, легонько поцеловав в висок. Скользнула рукой по рубашке, пробежалась пальцами по ремню.

— Там диван новый в приёмную привезли. И народу никого — я сама за грузчиками закрыла. Может, испытаем?

Можно, да. Подняться на три этажа наверх, в наш пустой офис, на новый диван. Снять с себя напряжение, перестать думать о навязчивой сумасшедшей девице. Так просто… Смотрю на Наташу — милая. Со всех сторон знакомая, никаких сюрпризов и чужих котов. И блузка тоже расстегнута, правда, не так провокационно — на две пуговки.

— Наташ, тяжёлый день…

Сказал и самому стремно. Тридцатилетний мужик, проснувшийся утром от адского стояка, и говорящий своей любовнице, что день тяжёлый… Ну, так себе. Ещё бы сказал, что голова болит, блин. Но нет, не жалею. Наташа поднялась, улыбнулась, ушла.

Я испытал облегчение.

Она заглянула ко мне ещё раз, ближе к вечеру. Я успел забрать Никитку, заехать с ним в кафе, доставить домой и вернуться.

— Пожинаем?

И почему такое ощущение, что ребёнка обижаю?

— Завал, — пожал плечами я. — Никак.

Наташа поджала губы. Точно обиделась. Ничего, вот отойду после страховки и зелёных коленок, свожу её в ресторан и безделушку какую-нибудь безделушку поблескучей. И как она меня терпит столько лет?

Домой я постарался вырваться пораньше, помятуя, что у меня там деть совсем один. Никитка одиночеством нисколько не тяготился, мне казалось — наслаждался. Но не стоит забывать, что он ребёнок. И да, я же сегодня няней собирался заняться…

Сын явно соскучился. И лез под руку, мешая резать мясо. Мясо, это единственное, что я готовить умел, ибо жарить мясо должен уметь каждый мужчина. Я смотрел на него и думал. Раньше мне все казалось — вырастет, легче станет. И наконец-то понял, нет не станет. Сейчас даже страшнее. Сложнее. Что не смогу соответствовать. Хорошим папой быть. Вот было ему полтора года, разрешил в луже прыгать — уже прекрасный папа. Лучший в мире. А сейчас… ему восемь только, а он уже целый человек, который пока всецело от меня зависит. И так разочаровать… страшно. И одновременно понимаю, что ребёнок он. Маленький совсем. И наверное всегда таким будет для меня.



— Скоро там еда? — поторопил сын возвращая меня на землю.

Я смотрел, как он ест, и умилялся. Чем пугал и себя и Никиту.

— С тобой все нормально, пап?

— Нормально, — отмахнулся я. — Ешь. Мне скоро уехать нужно будет. Не забоишься один в темноте?

Спрашивать даже не стоило. Теперь из принципа будет настаивать на том, что справится. Маленький, но чертовски упрямый.

— К Наташе?

Наташу он необъяснимо не любил, поэтому я старался, чтобы они пересекались, как можно реже.

— Если бы… по работе. Не бойся, я за полтора часика обернусь.

Рассказывать, что я еду затапливать собственный склад я не стал. Вовремя вспомнил, что должен быть примером, а сам, вроде как закон нарушаю. Нехорошо. Наскоро принял душ, сжевал ещё один кусок уже остывшего мяса, поцеловал Никитку в вихрастую макушку, и вдруг подумал о том, что все же дома должна быть женщина. Мой сын мелкий совсем, а уже стесняется моих проявлений любви. А вот если женщина есть, все иначе… Естественнее и легче.

— Скоро вернусь, не скучай. Дверь запри изнутри.

Постоял, послушал — дверь запер. Поехал. Топить склад мы решили с Вовкой. Ну не с Наташей же? Вовке я здорово помог пару лет назад, когда его молодая жена сохранялась, третья беременность, а там страсти такие… Первые две закончились выкидышами и с этой все было плохо.

Нашли врачей, нашли знакомых, достали лекарства. Зарплату я Вовке поднял. Я помнил что это такое, когда ты так молод, а твоя жена беременна и денег не хватает катастрофически… Сына они Егоркой назвали, хотя я от подобной чести отмахивался, как мог.

Вовка ждал меня в заранее оговорённом месте.

— Я все узнал, — сообщил он. — Там пластиковые окна фигачат по соседству, шиномонтаж рядом. Дырка в заборе есть, пролезем. А там и к нам. Быстренько затопим и по домам.

Машину мы бросили подальше, пешком шли. Здесь, в промышленной зоне ночами удивительно тихо, только собака где-то брешет. Фонари редкие, заборы кругом. Мы идём торопливо, я себя вором чувствую.

— Сторож? — спросил я у дырки в заборе.

— Бухает страшно.

Мы проникли на чужую территорию. Пересекли. Перелезли через забор к нам. И смешно вроде, и нелепо донельзя — крадемся в ночи и шепчемся воровато. Только ключи вот от склада у меня есть. Открываем, заходим. Свет не включаем, в дело пошли фонарики. Злополучная труба идёт по торцовой стене. У меня и ломик есть, но надо делать, как можно аккуратнее — надо, чтобы выглядело естественно. И трубу, как назло поменяли, новенький пластик.

Зато стена после потопа отсырела, штукатурка отваливается. Ворошу ломиком — так и есть, схалтурили. Новую трубу вырезали в старую. Здесь новый красивый пластик, а там ржавое железо, которое сочится влагой.

— Вот гады, — говорю я и свечу фонариком в дырку. — Опять ведь затопило бы!

Ворошу, ломаю старое железо. Оно податливо гнётся, вода брызжет весёлой струйкой. Надеюсь, не услышат.

— Скорее, скорее, — торопит меня Вовка.

Запираем склад, бежим прочь и хихикаем словно дети. Переваливаемся через забор, падаем. Звук падения оглушителен, но в тот момент я волнуюсь только за свое уже пострадавшее колено.

— Кто там? — внезапно раздаётся голос.

Включается свет, я моргаю. И как-то все… всерьёз не воспринимается.

— Мы мимо проходили, — кричу я.

А Вовка хихикает. Сторож пьян. Мы бы просто убежали, да. Но к воротам подъезжает полицейский наряд, словно специально караулит. Чтобы ему делать здесь, посреди ночи? Меня хватают за шкирку, как котёнка, и в машину. Я ни разу не сидел в полицейской машине. Здесь пьяный дед, Вовка и я. Деревянная скамейка, железные решётки.

— Ребят, у меня склад тут, — говорю я, но меня никто не слышит.

Едем в участок. Там в обезьянник. Здесь хлоркой пахнет и удивительно холодно.

— Маразм, — жалуется Вовка.

А про нас словно забывают. Даже не ходит мимо никто. И телефон отобрали. А меня Никита дома ждёт.

— У меня ребёнок дома один! — кричу я. — Хоть позвонить дайте!

Телефон приносят через полчаса. Полицейский смотрит хмуро, торопит взглядом. Время уже позднее, я звоню сразу Никите. Он у меня взрослый и умный.

— Никит, — почти кричу я, стоило ему только трубку взять. — Я занят… немного. Ты дядь Серёже позвони, сейчас прям, не сиди один дома! И не бойся.

Я не стал говорить, что в обезьяннике сижу — точно испугается. Надеюсь, Серёга итак сложит дважды два.

— Я не боюсь, — бубнит мой сын.

А я вдруг вспоминаю.

— Если придёт девушка с котом, ни в коем случае не впускай!!!