Глава 5. Злость

Глаза останавливаются на тумбочке с той стороны, где сплю я. Там стоит старое фото. Мы сделали его на первом свидании. Кажется, что это было целую жизнь назад. Хотя, по сути, целая жизнь и прошла.

Разве могла я тогда предположить, что сначала обрету огромное счастье? Или что ему будет отведен определенный срок?

Вряд ли.

Бабушка постоянно говорила про соломку, которую можно было бы постелить, знай, где упадешь. Я бы хотела знать, обошлось, вероятно, без огромных ошибок и таких же размеров шишек на лбу.

Но я не знала. Даже не догадывалась.

Замечаю книжку сына, оставленную на моем туалетном столике, и именно она толкает вперед.

Именно она выплескивает наружу всю мою обиду, всю боль, которую он нанес мне. И сколько еще ее будет вылито на сына, который ни в чем не виновен, но страдать будет одинаково… Нет, даже больше.

Жгучие слезы размывают зрение, но это мне не мешает.

Я вытаскиваю чемоданы из-под кровати и подхожу к шкафу.

Рубашки, брюки. Футболки… Все это мелькает и застревает как занозы в глазах.

Хватаю вешалки и бросаю на пол.

Мне хочется все это разорвать. На куски порезать и оставить в чемоданах. Но я этого не делаю. Я не могу так обращаться с вещами, мамино воспитание.

Забираю свои вешалки, почему-то сейчас это казалось важным, показать их принадлежность, и бросаю вещи внутрь пластиковых емкостей. Все подряд. Все, что определяю как мужская одежда. Без разбора.

Следом вынимаю полки из комода с бельем, носками. Высыпаю содержимое туда же.

- Пропади все… К черту тебя, - запыхавшись, я продолжаю носиться по комнате.

То здесь, то там нахожу его безделушки. Выгребаю из ванной средства гигиены в пакет.

- Пусть все забирает.

Даже его именную кружку отправляю в чемодан.

С каждой собранной вещью я чувствую, что и от меня откалывается по куску.

То ли грязь отваливается, то ли душа в клочья разбитая сыплется на пол.

В шесть утра я уже тяну за собачку молнии и закрыв оба чемодана, ставлю их у стены в спальне. Там же я поставила пакеты с обувью и куртками. Все не влезло в две сумки. Плевать. Десять лет не так просто определить в пару чемоданов.

В шесть пятнадцать я ощутила глубокое опустошение и снова сорвалась в пропасть неверия.

Наворачивая круги по гостиной, я остановилась и села в угол дивана. Прижалась к спинке, подтянула к груди колени и закрыла глаза.

Усталость давала о себе знать, и боль стала ослабевать, уступая место слезам, которые будто убаюкивали. И в итоге я уснула, откинувшись головой на изгиб спинки.

Меня пробудило прикосновение. Мягкое. Нежное.

Его пальцы легли на щеку и прошлись до самой шеи.

- Почему ты спишь здесь, малыш? – тихий шепот вывел из состояния сна, и я открыла глаза, сталкиваясь с его голубым океаном фальши и предательства.

Раньше его глаза были чистыми озерами, в которых я плескалась от любви. Теперь они были полны грязи и мерзости.

Он смотрел, любуясь мной, улыбаясь, а я больше не видела правды. Каждое слово теперь оспаривалось и причиняло боль.

Увернулась от прикосновения и подняв руку, откинула его ладонь.

Игорь сидел рядом и посмотрел на свою кисть, которую я откинула.

- Настя? – удивлен?

Да, он был удивлен и поражен моим жестом.

Я быстро встала, чтобы не находиться так близко. Чтобы учиться дышать кислородом, а не им.

- В чем дело?

- Ты скажи.

- Хорошо, как только ты мне пояснишь, о чем речь.

Он выглядел спокойным. Думает, буду ходить вокруг да около?

Удалил сообщение и решил, что я не видела ничего? Решил, что все обошлось?

- О твоей дочери? – я задумываюсь будто и правда решаю, о чем вести диалог. - Да, я думаю, мы поговорим о ней, Игорь.

Шок.

Он пронесся по его лицу со скоростью света и канул в черную дыру.

Потрясающе.

- Насть…

- Не смей мне лгать. Не смей, даже пытаться, понял? – сразу предупреждаю его.

- Господи, да о чем лгать?

- Я твое сообщение прочитала. Видела, как ты его удалил и прислал новое.

- Ну разумеется, удалил. Чертов телефон исправил, представляешь? - хмыкает.

- Я ввела порядка сотни ошибочных слов. И ни одно, мой телефон не исправил на «дочка». Представляешь?

- Так все дело в смс? В чертовом смс?

- Ага, - щурюсь и понимаю, на что начнет давить. Но нет, мне в голову приходит идея. – Дай телефон.

- Мой?

- Твой. Дай мне его, Игорь, - протягиваю руку и беззаботно жду.

- По-моему, ты не в себе сегодня.

Почему-то на смену злости приходит странное спокойствие. Оно слегка пугает, но я даже улыбаюсь, смотря на его бегающие глаза. Но на самом деле мне хочется смеяться.

- Да, я не в себе. И я прошу тебя дать свой телефон.

- И зачем он тебе, - он улыбается в ответ.

Господи, он даже не думает, что я серьезно. Он этого не понимает, надеясь, что все прекратится как буря в стакане воды.

Только он не учитывает одного. Что если для того, чтобы остановить бурю ты выливаешь воду из стакана, то у тебя останется пустая стекляшка.

- Попробую из «сына», получить «дочь». У тебя ведь вышло.

- Знаешь, милая, - опускает плечи и трет руками лицо, – я здорово устал. Ехал к тебе всю ночь. Я хочу спать и…

- Тогда иди, - соглашаюсь с ним. – Иди спи. Отдыхай. Делай что пожелаешь.

Так много безразличия в моем голосе, что самое холодно от него.

- Мы поговорим с тобой позже.

Делает шаг ко мне, но я, грозя пальцем, останавливаю.

- Стой на месте.

- Настя, - он хмыкает и закатывает глаза, будто считает мое поведение детским и капризным. - Мы все обсудим. Это все просто ерунда и ты это знаешь. Я люблю тебя, милая.

Признание будто скрежет металла о металл. Передергивает всю. А он разворачивается и идет в спальню.

- Игорь, - зову его, оставаясь на месте. Он поворачивается, и я замечаю, как напряжены его плечи, все тело кричит об этом. – Если ты хочешь поговорить со мной, что-то сказать, у тебя есть шанс сделать это сейчас. Если нет, то забирай свои вещи из комнаты и уходи.

Мужу требуется несколько секунд понять смысл моих слов. Затем он спешит в нашу спальню и замирает на пороге, смотря на ряд сумок и пакетов.

- Ты что шутишь?

- Это мало похоже на шутку, Игорь.

- И ты чертовски права, - он срывается на повышенный тон. – Ты собрала все мои вещи?

- Да. Поверь, я ничего не забыла. Можешь не переживать об этом. Даже кружку положила.

- Какая к черту кружка? Ты меня из дома выставляешь, за какую-то паршивую смску.

- Смска и правда была паршивой, тут я с тобой согласна. Это был шаблон, не так ли?

Он смотрит с непониманием на лице.

- Боже, неужели я угадала?

- Насть, - Игорь снова возвращает самообладание и превращает свой голос в сладкую патоку. – Ты ведь понимаешь… Нет, ты знаешь, как я тебя люблю. Прошу, просто…

- Просто дай мне свой проклятый телефон, Наумов, - протягиваю руку.

- Безумие, - запускает руки в волосы и нервно проводит по ним с макушки на затылок. – Чего ты добиваешься?

- Если честно, уже сама не знаю чего. Я надеялась на то, что мой муж будет честен со мной прямо сейчас, - чувствую, как дрожит нижняя губа и слезы подкатывают. - Что ему хватит смелости признаться в том, что, итак, отвратительно, источает запах подлости. Что будет иметь уважение ко мне хотя бы сейчас. И по сути, твой отказ давать телефон все подтверждает. Нет смысла просить его дальше, ты абсолютно прав.

- Малыш…

- Уходи, - останавливаю его попытку закопать меня в лживых словах.

- Настя, я ни за что не уйду. Тем более, когда ты в таком состоянии.

- Состоянии, в которое окунул меня ты самолично? Неужели ты думаешь, что останешься тут? Нет, Игорь. Я не знаю, о чем ты думал. Я не знаю, на что ты рассчитывал. Но я говорю тебе, уходить.

- Это была простая ошибка в слове, милая, - его голос приглушенный, он как всегда, успокаивающий и мягкий.

Рыдания сотрясают нутро, потому что я хочу ему верить. Я очень хочу вернуться во вчерашний день и прожить его снова, но, чтобы он не закончился так, как было.

Я хочу, чтобы не было лжи… и чтобы не было этой боли. Ведь мне больно… так адски больно.

Я делаю к нему шаг и вижу, что он ждет. Прикосновений. Ждет слов, после которых сможет обнять. Слов, в которых я буду говорить о том, что верю.

- Тогда дай мне свой телефон, Игорь, - почти умоляю его сделать это.

Смотрю в глаза, размытым взглядом, подняв голову.

- Прошу…

Он трогает кончиками пальцев мои слезы и растирает их по коже. Смотрит, как всегда, глубоко в меня, хочет избавить от боли, отнять мои слезы. Но в итоге убивает дальше.

- Я люблю тебя, больше всего на свете, родная. Но я не дам тебе мой телефон, Настя.

И вот, я уже наблюдаю со стороны, как моя оболочка все еще стоит и ждет последние слова, а душа падает на пол и разбивает на миллионы осколков у наших ног.

- Я хочу, чтобы ты мне верила, - продолжает он.

- Я верила… - голос ломается и хрипит. - Всегда верила, Игорь. В этом, видимо, и заключалась моя беда. В том, что я верила тебе так же безоговорочно, как матери любят своих детей, - отхожу на несколько метров назад, стирая влагу с лица, делая его жестче. – А теперь уходи.

- Настя…

- Проваливай, сказала, - кричу ему и отворачиваюсь.

***

Вот и все. Я упавший лист осени.

Вам меня уже не возродить.

Да и с ним не встречать старость с проседью,

Чашу жизни, нам вместе не пить.

Вот и все. Все кончается, рушится

И песком заметает следы.

Но океаны земли не иссушатся,

А любовь моя, в пепел сгорит.