Глава 1

Второй день Анри де Круа находился в пути. Он не планировал возвращаться в отчий дом, но прочитав послание отца, остро почувствовал: над ним сгущаются тёмные тучи родительского гнева, а потому не стоит более уклоняться от поездки домой. Обычно, когда отец выказывал недовольство, он, не стесняясь, бранил наследника, но на этот раз граф получил скорее официальное приглашение ко двору, а не письмо от родителя. Анри знал: отец любит своего единственного сына, чем постоянно и пользовался, но он так же знал, что если старый маркиз «закусит удила», на пути у него лучше не стоять. Эту черту от Генриха де Круа унаследовал и его сын, а поэтому их разговор нередко заканчивался ссорой. Только его милая матушка Мария умела сгладить разногласия и помирить их.

Известив родных о скором прибытии, граф занялся подготовкой к поездке, не забыв при этом весело отпраздновать свой тридцать второй день рождения. Кроме того, ему пришлось уладить кое-какие дела и получить разрешение короля, без высочайшего позволения которого отлучиться от службы при дворе он не мог.

К этому времени весна уверенно взяла в свои руки правление, окончательно вышвырнув с просторов Франции надоевшую унылую зиму. Наступило то замечательное время, когда всё цвело и благоухало, но воздух ещё не наполнился испепеляющей жарой лета. Жмурясь под лучами ласкового весеннего солнца и наслаждаясь красотами окрестностей провинции Берри, Анри направлялся к отчему дому, поглощенный своими мыслями. Наверное, он даже получил бы удовольствие от поездки: больше года граф не навещал родительский дом и не виделся с родными. Да и в самом деле, пора отдохнуть от суеты Парижа и дворцовых интриг, если бы не одно «НО»: он знал, почему гневается отец и о чём будет вести разговор – о женитьбе.

Уже несколько лет родители пытались связать графа узами брака, но Анри всегда находил предлог избежать столь печальной участи, правда с каждым годом выкручиваться становилось всё труднее. Одно только выражение «узы брака» вызывало в мужчине внутреннее отторжение. Перед глазами появлялись серые стены темницы, и он прямо чувствовал холод кандалов на своих руках. Нет, Анри вовсе не являлся противником женщин, даже наоборот, он их очень любил. Любил многих, но ни с одной ему не хотелось связывать жизнь навсегда. Нравы, царящие при дворе, позволяли и даже поощряли дворян вести разгульный образ жизни. Атмосфера, царящая в окружении короля, была наполнена интригами, заговорами, флиртом, изменами и откровенным развратом.

Анри попал во дворец ещё юношей. Отец справедливо полагал, что только находясь при дворе, можно получить влияние и власть, поэтому приложил немало усилий, но добился для сына постоянной должности. Их род не был настолько древним, что само имя открывало все двери во дворце, но был достаточно богатым. Представители знатных аристократов уже давно выражали недовольство приближением ко двору, как они выражались, выскочек. Но короли старались окружить себя максимально надежными и преданными людьми, понимая, что засилье влиятельных феодалов при дворе приводит к ослаблению монарха, поскольку реальная власть переходит к ним. На практике король обычно стремился соблюдать определенный баланс и максимально подчинить себе всех придворных.

До того, как отправить сына в Париж, отец позаботился о его воспитании и образовании. Мальчика обучали лучшие преподаватели по всем предметам, которые обязан освоить молодой дворянин. Он мастерски фехтовал и стрелял, являлся великолепным наездником, прекрасно танцевал, что являлось немаловажным в высшем свете, обучался философии, риторике, математике и геометрии. Изучал труды Петрарки, мог процитировать стихотворные романы Пульчи, Боярдо и Аристо. Анри обладал от природы великолепной памятью и острым умом, кроме того, молодой граф отличался целеустремленностью и настойчивостью в достижении цели, а поэтому учёба давалась ему легко.

Генрих де Круа гордился сыном. За время, проведённое в столице, он всецело оправдал надежды отца. Анри успел поучаствовать в нескольких сражениях, которые постоянно велись с врагами Франции, при этом отличиться и приблизиться к королю. Некоторые даже считали графа любимцем Людовика, хотя сам Анри так не считал, полагая, что любовь королей крайне переменчивая штука, но ему льстило такое мнение о себе. Постепенно обрастая полезными связями и знакомствами, молодой де Круа получил заметное влияние в обществе, что позволило ему солидно приумножить богатства семьи и прирасти новыми землями.

Что касается женщин, то первую любовь, как полагал Анри, он испытал вскоре после поступления на королевскую службу. Его пленила прелестнейшая фрейлина королевы - Жюльметта де Фуко. Роман оказался бурным и скорым. Анри, безумно увлечённый девушкой, пребывал в совершенно опьяненном состоянии. Кокетка вертела юношей, как хотела, а он безропотно исполнял все её сумасбродные желания и терпел девичьи капризы. Как иначе? Она была первой женщиной в его жизни, и ему казалось, нет ничего восхитительней её, а желание обладать девушкой неустанно жгло сердце горячего парня.

Теперь граф с усмешкой вспоминал, каким он был романтичным глупцом в то время. Разочарование настигло влюблённого юношу довольно быстро, когда он застал свою восхитительную нимфу в неприлично откровенной позе с престарелым герцогом в одной из беседок дворцового сада. Больше всего поразило Анри в ту минуту, что красавица, ничуть не смутившись пикантности ситуации, продолжала получать удовольствие, даже в его присутствии. Похоже, девица, растаптывая чувства восторженного поклонника, наслаждалась нестерпимой болью, которую она ему доставляла. Ошеломлённый увиденным впечатлительный молодой человек бросился со всех ног бежать. Не разбирая дороги, он мчался подальше от этого места, а когда у Анри не оставалось сил, он упал в траву, долго лежал на земле и смотрел на проплывающие в небе облака. Ему казалось, мироздание перевернулось: та, которая казалась ему прекрасным ангелом, оказалась обычной шлюхой, и тяжёлое разочарование терзало грудь.

Но горевал молодой граф недолго, поскольку другая фрейлина, бойкая и очаровательная Сюзи, быстро утешила юношу, и мир уже не казался ему столь серым и печальным. В конце концов, Анри понял: к любви нужно относиться проще, а не строить воздушные замки и не грезить глупыми эфемерными образами.

Между тем Сюзи упорхнула замуж за знатного кавалера, но граф больше не расстраивался, и вскоре на горизонте появилась Мари. Мари была замужней дамой, гораздо старше его, опытной и страстной любовницей. Их роман носил некую завесу тайны, что щекотало нервы и добавляло пьянящей остроты в отношения. Позже появились и другие женщины, и, в конце концов, Анри перестал вести им счёт, просто получая удовольствие от жизни. Но расставание с очередной любовницей всегда напрягало молодого человека. Он не любил бурных сцен с швырянием посуды и заламыванием рук и не хотел обижать бывших возлюбленных, может, потому, что сам когда-то испытал это, а поэтому всегда старался расстаться красиво. И когда подруга бросала его сама, граф испытывал глубочайшее облегчение. Но такое стало случаться всё реже, поэтому при расставании он взялся всячески задабривать своих женщин подарками.

Это сыграло с Анри злую шутку. Красоток, желающих заполучить его, становилось всё больше, и граф про себя усмехался: «Если так дела пойдут дальше, я, пожалуй, разорю своего батюшку».

Анри конечно преувеличивал. Состояние отца к тому моменту было огромным, да и сам он имел приличный доход, но откупаться от очередной пассии становилось всё накладней. Неожиданно граф, как ему тогда казалось, нашёл отличное решение. На одном из балов, танцуя с уже поднадоевшей ему подругой, он заметил, как на неё бросает заинтересованные взгляды один высокородный и особо приближённый к королю дворянин. После танца как бы невзначай граф подвёл девушку к господину. Благо Анри знал практически весь двор, и ему не составило большого труда завести пустяшный разговор. Когда общение завязалось, повеса нашёл предлог и удалился. Его провокация сработала. Ещё бы! Де Круа знал женщин, которые вращаются при дворе, и знал, чего они хотят. В результате граф без особых затрат элегантно избавился от любовницы, а позже, мысленно радуясь своей проделке, ещё и принимал её извинения. «Как жаль, но мы вынуждены расстаться», - с ноткой вины в голосе говорила женщина. Анри молча слушал, и лицо шалопая при этом выражало крайнюю печаль и скорбь. Молодой граф проделал ту же штуку ещё несколько раз и даже как-то «пожертвовал» свою любовницу королю. Правда, на тот момент де Круа ещё не планировал с ней расставаться, но что не сделаешь ради прихоти монарха?

Но радовался Анри недолго. Его подстерегла оборотная сторона медали в, казалось бы, блестяще разработанной комбинации: благородные отцы семейств взялись подсовывать де Круа своих дочерей в надежде, что молодой, обеспеченный и любимый королём дворянин, если не сам женится на девушке, то уж точно обеспечит знатным титулованным покровителем, а, возможно, и самим королём! Графа порой коробило от того, как менее знатные милорды, по сути, торговали дочерями и даже жёнами. Анри подумать не мог, чтобы он сам подсунул кому-то сестру для достижения своей цели. Сестра и мать для него оставались святыми женщинами, и он любого, не задумываясь, заколол бы на дуэли, только за одно неосторожное слово о них. Одно дело избавиться от распутной, по сути, дамы, совсем другое – твоя собственная семья.

Но в результате дурную славу приобрёл именно Анри, а не эти славные милорды. О молодом графе говорили, как о разрушителе женских сердец, хотя он не помнил ни одного, которое бы он «разрушил», поскольку практически со всеми бывшими любовницами у де Круа сохранялись добрые отношения.

Хуже того, к Анри взялись обращаться менее удачливые на любовном фронте господа с просьбой познакомить их с понравившейся красоткой. И ведь ни всякого из них можно было послать ко всем чертям, не рискуя заполучить влиятельно врага. Такое положение уже основательно раздражало де Круа, но как выбраться из этой ловушки, он не знал. Репутация о графе во дворце устоялась, как о великом развратнике, хотя он никогда не принимал участия ни в одной оргии, которые, бывало, здесь устраивались, при том, что их участники слыли порядочными людьми.

Анри де Круа, как уверенный в себе и самодостаточный мужчина, старался не обращать внимания на те невероятные слухи, которые распускали про него дворцовые завистники, и особо не интересовался пустыми разговорами. Время текло, и такая свободная весёлая жизнь вполне утраивала графа. Но, в конце концов, слухи неизбежно докатились и до родных мест, и Анри пришлось держать ответ пред отцом.

Вначале, Генрих не сильно настаивал на женитьбе, надеясь, что мальчик перебесится, и всё встанет на свои места. Но время шло, сын так и не собирался жениться, и отец становился всё категоричней. Маркиз, желая спокойно уйти в мир иной, мечтал увидеть нового наследника рода, а сын не особо торопился порадовать родителя. Всех невест, которых ему предлагал отец, Анри отвергал: то не слишком хороша собой, то откровенно глупа, то слишком жеманна, то высокомерна, и, придумывая всё новые причины, просто выводил из себя и отца, и мать. На предложение самому назвать имя избранницы граф с искренним видом обещал подумать, и на некоторое время всё успокаивалось.

В последнюю встречу старший де Круа не выдержал и пригрозил, что сам выберет сыну жену и своей волей заставит его жениться. Но Анри заявил отцу, что тогда Генриху самому придётся ложиться в постель с этой невестой и самому себе делать наследника. Да-а-а, скандал разразился страшный! Слуги не могли припомнить, чтобы когда ещё слышали такую ссору и видели в таком бешенстве своего господина. Мать никак не могла усмирить обоих, а когда страсти поутихли, Анри торжественно обещал, что в ближайшее время выберет невесту. Но граф так и не сдержал слово. Прошло полтора года, и он уже позабыл о данном родителям обещании. «Но почему отец именно сейчас вспомнил обо мне, не тревожа столько времени?» – озадачено думал Анри. Возможно, внимание старого маркиза отвлекла на себя сестра Луиза?

Девушка вернулась из монастыря, где обучалась, стремительно вышла замуж, так же стремительно забеременела и благополучно родила, подарив своему мужу сына и роду де Боргане наследника. Свадьбу тогда сыграли поистине королевскую. Анри на торжестве присутствовал буквально «наездом». При дворе раскрыли очередной заговор: набирало обороты «дело о ядах», и его присутствие в столице было необходимым. Граф чуть не загнал коня – так торопился успеть на венчание, а пробыв на свадебном пиру совсем немного, умчался обратно, повергнув тем в глубокое разочарование добрую половину девиц на выданье, присутствующих на свадьбе.

Анри вдруг припомнил: сестра приглашала его на крещение, которое должно состояться весной. Дед, маркиз де Круа, ещё до рождения ребёнка настаивал, чтобы крещение внука состоялось в церкви, находящейся неподалеку от их замка. Но поскольку ребёнок родился в конце ноября, родители решили не рисковать и не стали проводить ритуал в холодное время года, боясь застудить малыша, а перенесли таинство ближе к лету.

Анри не был рьяным католиком, и отношения с богом у него носили товарищеский характер. Он обращался к господу по-свойски, надеясь, что у всевышнего и без него немало хлопот, чтобы обращать внимание на проделки графа. Возможно, поэтому приглашение сестры моментально вылетело у него из головы, тем более до церемонии оставалось уйма времени. Брат и думать забыл о нём. И теперь де Круа, напрягая лоб, вспоминал, когда же должно состояться крещение племянника, и со стыдом для себя понял: оно уже прошло! Вчера!

Граф на себя разозлился: «Болван! Совсем забыл! Если бы вспомнил вовремя, немного поторопился и успел бы приехать в церковь. А теперь Луиза точно будет на меня дуться. Для неё церковные ритуалы всегда имели глубокий смысл». Ещё он вспомнил, как краем уха слышал, что отец по случаю крестин малыша собирается собрать гостей и провести торжество, но маркиз сыну ничего не сообщал, а Анри не придавал слухам большого значения. «Наверное, присутствие в доме сестры с младенцем и заставило отца вспомнить обо мне, - догадался граф, - пусть малыш и его внук, но он наследует другую фамилию», - подумал Анри и печально вздохнул.

В конце концов, после последнего разговора с отцом он честно собирался выбрать невесту. При дворе вертелось достаточное количество хорошеньких девушек, готовых стать его женой и страстно желающих заполучить титул и богатства де Круа. Да и собой Анри был хорош. Природа не обделила мужчину вниманием: высокий, крепкий, широкоплечий, с немного жестковатыми, но правильными чертами лица, густыми тёмно-русыми волосами он всегда привлекал к себе внимание. Граф и внешне походил на отца, только глаза ему достались от матери – серые и более мягкие. Но взгляд его глаз никого не вводил в заблуждение, в них отражались твёрдость и ум, и все понимали: с этим человеком лучше не шутить. В целом вид графа напоминал скорее воина, чем поэта, но при этом де Круа обладал особым обаянием, то есть в мужчине оказалось собрано всё, что так нравится женщинам.

Но сколько не вглядывался Анри в порхающих по дворцу девиц, он не мог выбрать одну, которой доверил бы рождение для себя наследника. Граф замечал в них порочность и корысть, что отлично подходило для ничего не значащей интрижки, но абсолютно не годилось для брака.

И тут де Круа вспомнил о последней своей любовнице – Диане де Шанье. С женщиной Анри встречался довольно долго. Этот роман длился почти год, но продолжался он не от того, что любовница значила для него больше других женщин, а просто графу надоело скитаться от юбки к юбке, поскольку он понимал, что ничего нового уже не увидит. Диана была страстной и чувственной, отличалась далеко не кротким нравом, и это порой будоражило кровь. Да и не всякая соперница посмеет перейти столь горячей даме дорогу, и де Круа, как щитом, защитился женщиной от некоторых излишне назойливых поклонниц. Диане исполнилось 27 лет. До встречи с Анри она успела побывать замужем, но брак продлился недолго. Её муж, защищая честь своей пылкой супруги, погиб в первой же дуэли, и женщине никак не удавалось найти нового, и она все настойчивее намекала на то, что неплохо бы им объединиться в союз.

«Да, эта связь становится всё утомительней», – вздохнув, подумал Анри и заметил, как его конь ступил на дорогу великолепного парка, разбитого вокруг старинного замка. Граф улыбнулся: он дома.

Сам замок не являлся родовым домом его предков. Дед Анри купил его у разорившегося рода де Шомон д’Амбуаз. Очень древняя и знатная семья принадлежала к ветви Валуа, а корнями своими уходила к самим Каролингам . «Вот ведь ирония судьбы, - усмехнулся Анри, - столь древняя династия пришла в полный упадок, а последним замком рода и практически всеми землями теперь владеют «выскочки», как любят назвать нас многовековые аристократы. Всего-то и осталось от былой славы крохотное поместье, которое всадник с лёгкостью обскачет за один день…».

Тут графа заметил вихрастый мальчишка, по-видимому, сын кого-то из прислуги. Сорванец, радостно крича, понёсся к главному входу, оглашая воплями окрестность:

- Молодой граф! Молодой граф приехал! - вопил малец и бежал во всю прыть, надеясь получить от господ вознаграждение за столь радостное известие.

Предвкушая встречу с близкими, Анри улыбнулся, пришпорил коня и поскакал к замку. Только теперь он осознал, насколько соскучился по родным. Даже по ворчливому отцу.