Глава 5

Генерал самханской армии кипятился. Он то принимался ораторствовать, брызгая слюной, то вскакивал и начинал бегать по палатке, в которой располагался штаб.

- Ваше высочество! Сейчас идеальный момент для нападения! Город беззащитен, бери его голыми руками!

Генерал хотел своему принцу добра. Кто виноват, что никогда не воевавший мальчишка упорно отказывался понимать это.

- Нет, Бао! - во всегда спокойном и ровном голосе старшего принца аль Самхан прорезалась скрытая до поры сталь. - Я не буду сражаться с собственным народом, если этого можно избежать.

- Вы ждете, что Шанчжу перейдет на вашу сторону, как провинции царства Тань?

- Именно.

- Этого не будет, - генерал бессильно опустился рядом с принцем, утирая вспотевшую лысину. - Наместник получил свою должность лично из рук принца Мина, ваше высочество. Он верен бунтовщикам. И чем ближе к столице, тем больше подобных городов и гарнизонов встретятся нам. Ваш брат и мачеха хорошо подготовились перед тем, как узурпировать власть.

- Как знать, - на молодом и довольно привлекательном лице принца промелькнула странная усмешка. - Лучшая война, как известно, та, что не начиналась, - процитировал он известный трактат. - Взять город штурмом мы всегда успеем, Бао. Сперва попробуем дипломатию.

С этими словами принц резко поднялся, толкнул дверь и шагнул наружу, щурясь от яркого солнца. Вдохнул запахи костров, подгоревшего риса и человеческих тел. В полуденном зное далеко разносились крики мужчин, конское ржание и перестук топоров. Светило уже перевалило за величественный пик Магошань, и теперь изливало жгучие лучи на стоящий у подножия лагерь, заставляя искать убежища в тени.

Нехорошо обижать высшие силы невниманием. Надо будет завтра подняться по склону к храму, принести владычице этих мест Маго-Хельми дары и попросить благословения. Войска стоят у подножия священной горы уже третий день, а осада грозит затянуться.

Встречный деревенский житель поклонился ему. Джин отметил, что крестьянин держался почтительно, но без ужаса. Хорошо. Значит, сделанное солдатам внушение, подкрепленное показательной поркой мародеров, действует.

Джин не был идеалистом и не надеялся взять страну без единого сражения, но там, где это возможно, старался не допускать грабежа и кровопролития. Это был его народ. Народ, которым предстояло потом править, и начинать правление с беззакония - плохая идея.

Принц успел дойти от хижины деревенского старосты, временно превращенной в штаб, до своей палатки, когда над головой раздалось птичье курлыканье, а вслед за ним перед Джином опустилась на землю крупная белая птица с красным опереньем на голове, похожим на забавную шапочку.

Или на каплю крови.

- Журавль?

Джин моргнул, изумленно рассматривая странную гостью. А та степенно прошествовала мимо Джина и нырнула в палатку.

- Подожди! - донельзя заинтригованный принц последовал за ней.

Он никогда не видел, чтобы птицы так себя вели.

Журавль стоял в центре палатки, словно ждал Джина. Когда ткань опустилась, скрывая их от внешнего мира, летун сделал шаг навстречу, потешно взмахнув крыльями перед собой, словно пытался умыться. Совсем не птичий жест.

Мелькнула мысль, что все это может быть хитрой ловушкой, подстроенной врагами, но Джин тут же ее отбросил. Что журавль может сделать взрослому и сильному мужчине, владеющему магией и боевыми искусствами?

- Привет, - принц улыбнулся и протянул раскрытую ладонь.

Он был почти готов к тому, что птица шарахнется в сторону и взлетит, но она сделала еще два маленьких шажка навстречу, перебирая длинными ногами. И повторила странный жест.

- Хочешь есть?

Джин с досадой понял, что неожиданную гостью нечем угостить.

Журавль странно дернул крыльями и обиженно закурлыкал. Джин готов был поклясться, что вид у него при этом был ошарашенный и возмущенный.

Принц нахмурился. Ему всегда нравились эти сильные грациозные птицы, но поведение журавля не походило на птичье. Слишком осмысленное при всей своей нелепости.

- Тебя кто-то обидел?

Птица бестолково замахала крыльями. А потом забегала по палатке, перебирая длинными тонкими ногами. Принц готов был поклясться, что в каждом птичьем жесте скользили разум. Разум и паника.

- Ну, хватит, успокойся. У тебя какое-то послание для меня? Я слушаю.

Словно прислушавшись к уговорам, птица остановилась. Снова повторила странный жест, издала горестный, почти человеческий крик и метнулась прочь из палатки, оставив изумленного принца в одиночестве гадать, что это было.

***

Такого ужаса Тэруко не испытывала никогда в жизни. В панике принцесса металась над лагерем, оглашая воздух жалобными высокими криками. Рвущий душу на клочки страх заставил потерять разум, забыть обо всем.

За пять дней пути она ни разу не снимала ворованных одежд, в глубине души опасаясь, что наряд из птичьих перьев испарится, стоит ей скинуть его. И вот теперь, добравшись до конечной цели своего пути, Тэруко просто не смогла это сделать.

Невесомые, нежнее шелка, мягче меха одежды, подарившие ей свободу, превратились в темницу. Крылья не желали оборачиваться руками, краденая накидка из перьев душила в объятиях.

Но Тэруко не согласна! Она не хочет оставаться журавлем до скончания дней!

Нет, надо успокоиться… Должно быть, она просто что-то делает не так. Надо только разобраться, как снимают такие одежды, надо еще раз попробовать. И все получится!

Девушка камнем рухнула вниз, на вершину заросшего коноплей и крапивой холма чуть в отдалении от лагеря самханцев, и снова попыталась скинуть птичье обличие.

И снова. И снова, в который раз, выворачивая крылья под немыслимым углом.

Она даже выдернула у себя со злости клювом несколько перьев. Это не помогло. Только стало больно, словно выдрала целую прядь волос.

Но так нельзя! Ее история просто не может завершиться так бездарно и глупо.

Или может? Поделом наказание воровке!

В отчаянии она упала в заросли диких трав. Хотелось зарыдать, но слез не было.

Журавли не умеют плакать.

- Извини, дорогуша, - раздался над ухом насмешливый голос. - Но чем это ты тут занимаешься?

Тэруко медленно повернула голову. Рядом с ней сидела девушка, а вернее - молодая женщина.

Незнакомка была хороша. Темные волосы убраны в сложную прическу, алые губы, белая кожа и тонкие брови вразлет. Никаких следов пудры или помады на лице, словно все эти благородные краски были дарованы ей от рождения, а не появились благодаря женским ухищрениям.

Украшенное тончайшей вышивкой в виде бабочек и летучих мышей алое платье традиционного самханского покроя подчеркивало непростое происхождение женщины, но глаза были обычные - черные, как у простолюдинов. Они смотрели с интересом и насмешкой.

Не может быть, чтобы незнакомка обращалась именно к ней. Кто будет спрашивать подобное у журавля? Тэруко оглянулась.

- Да, да. Я с тобой разговариваю. Ты - человеческая девочка в одеждах цуру. Кстати, как они к тебе попали?