Часть 4

Кристина.

Я помню, как мне снился ветер и качка. Голос Шакалова, молния, гром и запах соли… Странный запах отпечатался в голове надолго. Вплоть до того момента, как в ушах жутко зазвенело, даже сквозь закрытые глаза солнце заслепило. По инерции я зажмурилась, ощущая, как ноют все мышцы. Даже лицо отдавало легкими спазмами по всему телу.

– Кристина?! – где-то рядом раздался знакомый голос. Хриплый, взволнованный, но узнать его не вышло сразу. Мысли разбегались. – Девочка, открой глаза. Пожалуйста…

Нет. Мне не хотелось. Та пустота, что держала меня, все это время давала такой покой, который и не снился. Я растворялась в нем, таяла, радовалась тишине и отсутствию кого-либо, пока… Пока не вспомнила о ребенке.

Глаза распахнулись сразу, словно от электричества. Поток света сделал свое дело, слезы хлынули, а белые круги под глазами мешали видеть хоть что-то.

– Черт, наконец-то! – воскликнул мужчина, а затем я услышала, как тот достал телефон и быстро набрал номер. – Она очнулась. Бегом сюда!

Медленно, но тело переставало трястись, туман рассеивался, а лицо мужчины перед глазами прояснялось. Странное ощущение – видеть его снова. Как впервые… Темные волосы, острые скулы, глубокий взгляд и губы, растянутые в глупой улыбке. Я должна была ненавидеть его, но на душе стало тепло.

– Макс… – хрипло прошептала я, с трудом выдавливая буквы из губ. Услышав мой голос, Абрамов будто вспомнил о чем-то, погрустнел, его лицо вытянулось, побелело, а глаза застыли, словно он возвратился в воспоминания. По телу снова роем пробежались мурашки, и я, замерев, положила руку на живот: – Нет… Нет! Только не говори, что ребенок… Ребенок…

– Что? – мужчина одернулся и свел брови на переносице, посмотрев на мою руку, чтобы тут же воскликнуть: – Черт, нет. С ним все в порядке. Брат сам тебе все расскажет.

– Меня отравили, Максим. Я помню это… Чувствовала шаги и как кто-то вложил мне таблетки в руку. Я бы сама никогда… – к глазам подкатились слезы, и я отвернулась, борясь с головокружением и тошнотой. Никто не должен был видеть мои слезы. Особенно Макс. Как бы там ни было, он всегда был и будет на стороне брата, и единственное, что от него сейчас требовалось, – информация. – Ты говоришь, что с ребенком все хорошо. Остальное я узнаю от врача. Как давно я тут лежу? Уже нашли отравителя? Где Шакалов? Или он поверил, что я решила покончить с собой?

Макс усмехнулся, будто моя активность давала ему жизненную энергию, и облегченно выдохнул, прежде чем развести руки в стороны и спокойно протянуть:

– Тебе жених все расскажет.

– Я жду, Макс. Ты мне должен.

– Ну ладно, утолю часть твоего любопытства, – мужчина придвинулся ко мне и, поправив прядь волос, начал оживленно рассказывать: – Ты тут уже три дня. И тебя на самом деле отравили, но знала бы ты все подробности! Можно снять сериал!

– Не томи! – нервно рыкнула я, совсем как Кирилл, и облизнула пересохшие губы. Наверное, мне показалось, что Максим так увлекся этим процессом, что молчание затянулось. Затем он снова одернулся и, хлопнув в ладоши, отчеканил:

– В общем, тебя хотели убить отравой для грызунов и лошадиной дозой гормональных таблеток, провоцирующих выкидыш. Все это было в молоке, потому что в нем, как знал отравитель, не чувствуется выбранный им яд. Но ты умница – сразу все вытошнила. К тому же на острове Рина почистила тебе желудок и сделала переливание.

– Но… Если все хорошо, в чем тогда проблема? – задумавшись, я отвела взгляд и вспомнила, что еще ела. – Неужели это пирог Хлои? Она казалась мне такой милой…

– Именно он, – подтвердил мои наихудшие опасения мужчина и снова как-то странно положил свою руку на мою кисть. – Для других – обычный пирог. Для тебя – отрава.

– Не понимаю…

– Хлоя готовила пирог по рецепту бабушки, а та всегда добавляла в него таиландскую питахайю. Как выяснилось, у тебя на нее аллергия. Был сильнейший анафилактический шок, – наконец-то разъяснил всю ситуацию мужчина, придвигаясь еще ближе и наклоняясь ниже, к самому лицу. – Но ты умница, справилась сама. И детки у тебя такие же сильные, как и ты сама.

– Неужели… – сбившись на полуслове, я с вызовом посмотрела на Максима, который тут же побелел и отсел подальше, будто что-то вспомнив. – Ты сказал «детки»?

– Черт! Шакалов сделает со мной то же самое, что и с твоим отравителем… – пробухтел он себе под нос. – Самое время менять паспорт и бежать… Черт, а куда бежать? Мы и так на острове!

– У меня будет несколько детей… – на глаза навернулись слезы, а от одной мысли, что я могла их потерять, затрясло, а датчик биения сердца рядом зашкалил. Решив не травмировать лишний раз детей, я глубоко выдохнула и досчитала до десяти. – Боже мой… Кто бы мог подумать, что мне так повезет!

– После того, что ты пережила, это самое меньше, как может тебе повезти, – на этот раз Максим сжал мою руку крепче и вывернулся так, чтобы смотреть прямо в глаза. Казалось, он был растерян и не знал, какие слова подобрать, чтобы донести смысл. – Я сделаю все возможное, чтобы повезло.

Отряхнувшись, я отвернулась и зажмурилась. Хотелось знать, кто посмел навредить моим детям, но даже мысли об этом вызывали такие сильные эмоции, что становилось дурно. Но я еще помнила, как именно оказалась на этом острове!

– Что ты тут делаешь, Максим? Кажется, у самолета мы прощались надолго…

– Я тоже так думал, но тогда еще ничего не знал. Поверь мне, – едва слышно шептал Абрамов, и что-то больно кольнуло между пальцами. Я не сразу поняла, что это было, но Максим не дал мне посмотреть, спрятав руку под покрывало. – Брат позвал на свадьбу, а тут такое… Ему нужно было отлучиться… по делам. А так он все эти дни от тебя не отходил.

Я только открыла рот, чтобы что-то сказать, как дверь в палату распахнулась с такой силой, что боковые лутки просто упали в стороны, а картина на стене разбилась о пол. В комнату вошел Шакалов. Взъерошенный, запыхавшийся и немного дезориентированный. В его руках было белое полотенце, которым мужчина вытирал руки, превращая его медленно в алое. Часть футболки была запачкана чем-то красным, и кроссовки на ногах словно насквозь пропитались этой жижей.

– Как давно она проснулась?! Какого хрена ты так поздно сообщил? – разъярённо рыкнул Шакалов на Абрамова, заставляя того в секунду отсесть подальше. Наверняка это резкое движение не укрылось от Кирилла, потому что, отбросив полотенце в сторону, тот отчеканил по слогам: – Ты свою функцию выполнил. ВОН.

– Хорошо, хорошо, братик! – поднимая руки вверх, примирительно протянул Макс, вставая с места. Подмигнув мне, он бросил на прощание: – Кристина очень боялась за дет… ребенка, а я просто хотел успокоить ее до твоего прихода.

– Тебе нечего переживать, Черничка. Месяц домашнего ареста – и все будет идеально. Главное, что дети здоровы, – подходя к раковине, мужчина спокойно помыл руки, а затем, грубо усмехнувшись, едко выплюнул: – Он сказал тебе… Вот урод.

– Максим не сказал только, кто пытался меня отравить, – не размениваясь на сантименты, серьезно протянула я, тут же догадываясь: – Пирог Хлои – случайность, а вот Наташа и вправду с самого начала казалась мне немного не в себе.

Резко разворачиваясь и выключая кран, Шакалов свел брови на переносице и двинулся ко мне. Сев на место Абрамова, он внимательно осмотрел меня с ног до головы и закончил разговор:

– Это уже не важно. Все наказаны.

– Мне важно. И я не собираюсь говорить с тобой, пока не узнаю правду.

На секунду повисло молчание, и я уже было подумала, что Шакалов забыл обо мне, как вдруг он тихо протянул:

– Черт, ты права. Ты имеешь право знать, – отвернувшись, он засмотрелся в окно, заставляя меня удивляться каждому слову. – Кажется, я сильно задел самолюбие того носильщика, которому отбил яйца… Потому что, когда Наташа затащила его в койку, он быстро согласился на ее вариант отомстить мне. Убить тебя, а если не повезет, хотя бы ребенка. Наташа специально оставалась на видном месте, чтобы ее никто не заподозрил, но когда на острове нашли этого урода, он сразу во всем признался…

Вдох-выдох… А я и представить не могла, как заденет меня правда. Словно кто-то выбил почву из-под ног, сознание помутилось, а надрывный хрип сам вырвался из горла:

– Единственное, в чем я была уверена рядом с тобой, что ты не дашь другим в обиду наших детей. Единственное, Шакалов! Но ты взял в домработницы своих любовниц, а мелкими работниками – неуравновешенных парней, – рука сама скользнула к животу, где теперь так четко представлялись два малыша. Два сердца, которые не бросили меня в этом безумии. Не оставили. Боролись сильнее, чем их мать! Но теперь я буду им ровней. Сделаю все, чтобы оградить их от мира. – Уйди, прошу… Сейчас я не хочу тебя видеть. И мне… Мне хочется спать.