Глава 3 - Назад дороги нет

Падение длилось вечность. За это время сердце Марины, а с ней и Татьяны, сотни раз холодело, больно било в грудь и волны ужаса гуляли по телу живого человека и самого духа в нём.

Момент шока растянулся до бесконечности. Муки лучше для самоубийцы придумать было нельзя. Татьяну цепляло за самое близкое, родное, живое… всё ещё живое для неё.

После падения на крик из дома выбегут родители.

Плач, рыдания…

Отец попытается взять разбитую голову на колени. Волосы на висках родителя поседеют на глазах. Мать упадет рядом в лужу крови. Так продлится до момента, пока скорая помощь не заберет тело.

Это будет повторяться до той поры, пока демону не надоест…

Татьяна видела это уже сотни, тысячи раз, а настырный демон раз за разом прокручивал каждую деталь, смакуя эмоции.

Мучитель комментировал, наставлял. Он был полновластным режиссёром этого фильма и пытался донести до единственного зрителя каждый момент, каждый кадр.

Это был не последний туз в рукаве демона. Пока кидал лишь мелкие карты, без картинок. Джокер впереди.

Когда тело самоубийцы рухнуло в очередной раз на асфальт, и череп с сухим стуком раскололся, Саркон вытащил Татьяну из тела сестры и двор сменился помещением реанимационного отделения.

Об этом оповещала тусклая табличка над входом. Суетящиеся врачи и медперсонал не оставляли в этом никакого сомнения.

Ярко освященный коридор. Белые двери. Стены окрашены в тёмно-зелёный. На стульях у палаты сидят мать с отцом.

Опершись о колени, он зажал голову руками. Крупные слёзы катятся по щекам. Она не плачет – застыла.

Татьяна не могла припомнить случая, чтобы отец рыдал. Ни одного. Но сейчас он выл как раненый зверь.

«Неужели ничто не в силах его остановить? Видимо, только время».

– Или алкоголь? Много алкоголя! – напомнил о себе Саркон за плечами. – Что, любил тебя папашка, выходит? Ещё как любил, слепое ты ничтожество! – бросил в спину демон. – Не эти ли слёзы говорят, что обожал? А теперь он начнёт пить. Пить и пенять твоей сестре за то, что она не успела... Молодец, умница, Татьяна. Ты одним своим шагом развалила семью. Самостоятельная же. Единолично приняла эгоистическое решение. Хвалю! Ни один демон не сделал бы больше.

В следующую секунду из палаты вышел человек в белом халате. Отец Татьяны, смахнув слёзы рукавом, поднялся навстречу ему и что-то тихо спросил. В ответ хирург лишь плотно сжал губы и медленно покачал головой.

Отец опустился обратно на стул. Лицо побелело.

Возобновившиеся рыдания матери прокатились по отделению.

Прорвало.

– О, какая ирония! – хмыкнул демон. – Ты только что окончательно умерла. Хочешь посмотреть на то, как медсестра прикроет глаза? Я же знаю, что хочешь. Не скромничай. Пойдём, красавица. Посмотрим на твоё окончательно мёртвое тело. Конфетка перед вскрытием.

Он взял за руку и завёл в палату.

Кровать. Окровавленные повязки. Аппаратура. Недавно пикавшая, теперь смолкшая, погружённая в молчание.

Больше не борется за её жизнь. Ушла жизнь.

Санитары ввозят носилки. Белое тело небрежно и бесцеремонно бросают с кровати на каталку. Ему теперь всё равно, а сотрудникам и подавно.

– Теперь морг, патологоанатом и могильщики – последние «друзья» тела. Наведут лоск – посмертный грим. О, нет. Ты не хочешь смотреть на палату? – откровенно веселился Саркон. – Ты хочешь посмотреть на своё вскрытие? Подглядеть, как поддатый санитар тебя обмывает?

– Нет!

– Знаю, ты хочешь вкусить всю прелесть ритуальных услуг! – даже не слушал её демон. – Будешь в лучшей одежде. Красавица такая, напомаженная и накрашенная. Тебе даже улыбку сделают, словно умерла в объятьях мужа. А черепушку поставят на место. Насколько возможно. Чем-нибудь заклеят. Гости на похоронах не увидят рваных швов на твоём теле… Красота, да?

Тане хотелось стошнить, вывернуться наизнанку. Но духи, увы, не способны извергать из себя хоть что-то.

Таня хотела упасть в обморок, но духи не могут.

Таня хотела вонзить себе нож в сердце, но ДУХИ НЕ МОГУТ!

Только явь!

Только самое жуткое из возможных ощущений реальности вокруг!

Вместе с красноречивым экзекутором они появились на новом кладбище. Пустырь с подтопленными дождями могилами и покосившимися крестами. Просто ещё одно место, выделенное муниципалитетом для города мёртвых.

– О, отличное местечко. Его как раз ещё не благоустроили, – любезно подсказал мучитель. – В соседях у тебя безымянные бомжи и алкашня. Мать будет вновь и вновь рыдать, терзая душу отцу. Спрашивать, почему он не выбил для любимой дочери места получше?

– Почему?

– А он не мог, Танечка. Не смог! Хорошие места дорого стоят, а твои похороны и так основательно опустошили заначку семьи. Ах да, это были твои деньги на институт. Или на большой подарок, если поступишь на бюджет как отличница. Ты же была отличницей, Танечка? Да, умница ты моя?

Татьяну рвало на части. Демон издевался и подначивал, не прекращая пытку. Он не давал передохнуть и мгновения. Карусель пыток с единственным рубильником в его руке вращалась и не думала останавливаться.

Незримые наблюдатели пристроились в конце скорбной процессии. Пошли сквозь толпу лиц, провожающих самоубийцу. Никто не замечает её присутствия. А если и чувствует что-то, списывает на стресс.

Те, кого Татьяна касалась, передавали ей свои ощущения, мысли, чувства:

«Такая молодая, вся жизнь ещё впереди».

«Дура, так и родители скоро рядом лягут».

«Жить бы ещё да жить!».

«Ещё же совсем ребёнок».

«А такой милой девочкой была»,

«Такое будущее могло быть!».

Много эмоций, много страданий, много мнений. Всех объединяет печаль. Каждый ощущает себя чуть ближе к могиле. Каждый пропитывается страхом смерти и проникается теми мыслями, что когда-то и его понесут в гробу, чтобы закапать в землю.

– Лично ЕГО в эту самую сырую землю. Чтобы стал прахом, тленом, – обронил Саркон.

Демон посмеивался, подталкивал к краю могилы. Туда положили гроб. Двое копателей с безразличием ожидали, пока скорбящий народ отдаст дань уважения, покидав по горсти земли.

Поскорее бы закопать самоубийцу и вернуться домой. Там принять горячую ванну, отужинать и посидеть в кругу семьи за телевизором, оставив весь этот ужас здесь, а горе – лишь её семье.

– Человек ко всему привыкает, – добавил демон. – Работающие в индустрии смерти тоже люди. У них тоже есть семьи и другая жизнь.

У Тани не осталось эмоций. Демон выжег изнутри, выдоил до последней капли, осушил. Девушка просто вглядывалась в лица и впитывала все эмоции присутствующих на своих похоронах, как губка.

Им так будет проще. Ни о чём не думать, а ей уже всё равно.

«Хоть от кого-то откусить кусочек боли, убрать негатив, которым я всех пропитала. Сделать хоть что-то для живых. Может, когда-нибудь… хоть когда-нибудь простят меня».

Внезапно девушка-самоубийца заметила среди людей хмурого парня. Он не рыдал, стоял чуть вдали от всех, но на белом лице читалось столько боли и горечи, что казалось – парень лил слёзы внутри себя.

– Лёша? – удивилась Татьяна. – А что он здесь делает? Я бы никогда не подумала, что он может прийти ко мне на… похороны.

– А-а, этот? – протянул демон, почесывая подбородок. – Это твой несостоявшийся муж. Пришёл попрощаться с тобой, потому что жизнь его скоро пойдёт под откос.

– Алёша?! МУЖ?! Но почему? Почему он здесь??? Это… это невозможно! – впала в истерику девушка.

– Потому что ты была ему дорога, дура. Стал бы он так просто твоим мужем? А?

Вопрос риторический.

– Глупая ты, – добавил демон. – Разве завели бы вы двоих детей, если бы не любили друг друга? Брак по расчёту не для семей со средним достатком. Вы же не из «золотого миллиарда», так ведь, моё маленькое ничтожество? Значит, что всё могло быть только по любви.

– Что?! – опешила Таня, срываясь на истерику. – Нет! Ты ошибаешься! Он не мог быть моим мужем. Он… слишком… красив, – непонятные слёзы задушили её, оборвав слова.

Она и слезами-то их называла лишь по инерции. Эта гамма ощущений за пределами тела была гораздо большего спектра. Рвало на части саму её душу.

– Ха-ха! – веселился демон. – Красив и умен! А ты тупа и мертва. Вот незадача! Вам уже не быть вместе.

– Он ко мне ни разу не подошел даже! – выпалила Таня, находя в себе силы для хриплого голоса. – Я же даже не нравлюсь ему!

– Единственный человек, которому ты не нравишься, это ты сама, – спокойно ответил Саркон. – Человек не всегда способен понять другого человека. Более того, почти никогда не понимает. А когда думает, что понимает, то чаще всего ошибается. А здесь ошиблась ты. Не много ли ошибок для одной глупой девочки?

Самоубийца ощутила новую порцию боли. Она пришла из ниоткуда и была подобна второй смерти.

– Ты боялась с ним заговорить, – продолжил довольно демон. – А почему ты думаешь, что он не боялся? Ты делала вид, что не замечаешь его. А как он мог узнать, что нравится тебе? Его пугало то, что ты посмеешься над его чувствами, только и всего. Вы, люди, странные существа. Внешне часто не проявляете никаких ощущений, но внутри у вас творится то, чего и сами не признаете, скрываете даже от себя. У меня просто слов не хватает, чтобы описать, насколько вы бываете неправы.

– Это не честно! Я не знала!!! – прокричала что есть сил Таня и вновь сокрушенно опустилась на холодную землю.

– Честно. Всё было в твоих руках, – напомнил Саркон. – Твой выбор. Или ты думала, что «чёрная полоса» никогда не заканчивается? А была ли она такой уж бесконечной? Или ты просто шла вдоль неё? Подумай. Времени у тебя будет много. Оно все теперь лишь для раздумий. А ещё ощущений. Ешь полной ложкой!

Ветер хлестал по лицу вполне ощутимо. Татьяна смотрела лишь на Алексея, который тихо стоял в окружении людей, не привлекая внимания.

Парень стоял одинокий, поверженный. Как птица, у которой отняли крылья.

– Лёша… – тихо прошептала она. – Ну почему всё так? Вот дура!

– О, первая разумная мысль за день, – добавил демон. – Устроим перерыв… Ха-ха. Шучу. Давай лучше покажу тебе, что случилось с Лёшиком вскоре после твоей смерти? Уверен, ты не устала. Ты же так любишь смотреть это кино. Ты наслаждаешься им.

– Нет!

– Но это всё, что тебе осталось.

Омертвевшие листья плавно ложились под ноги. Только начало осени, а листья уже чёрные и безжизненные. И мир вокруг серый и жестокий. Хмурый и подавленный. Уничтоженный и обездушенный. И можно искать сколько угодно много сравнений. Главное, что в нём совсем нет жизни, как и в самой Татьяне.

«Моя жизнь осталась на асфальте во дворе», – думала девушка.

– Что могло случиться с Лёшей? – всхлипнула Таня. – Он хорошо учится и вообще красавчик. У него будет лучшая жизнь, чем… чем могла быть со мной.

Слова её звучали слабо и неуверенно.

– Ну, как тебе сказать? Смерть близких иногда меняет людей, – и демон хлопнул в ладоши. – Посмотрим, что же ты подарила своему Лёшке? Такой небольшой подарочек. Нежданный сюрприз, ломающий психику.

Отныне – вечерний парк с ненастной погодой и редкими прохожими. Скамейка, забитая пьянствующей молодежью. Пиво гуляет по рукам, бутылки пустеют на глазах. То и дело над головами поднимается в воздух облачко дыма. Огоньки сигарет мелькают чаще, чем слова.

– В этой компании не курят электронных сигарет, – обронил демон и отступил, позволяя самой рассмотреть.

Алексей сидел в компании изрядно подвыпивших приятелей и допивал бутылку водки. Самой дешёвой, пахнущей примесью нищеты. Морщился, но допивал, хлебая прямо с горла. Взгляд был отсутствующим. Парень смотрел прямо перед собой, не замечая мира вокруг.

– Во ботан дает. Выжрал за раз, – донеслось от собутыльника. – Алкаш! Я же говорил, что все отличники так бухают, когда срываются.

– Он же, сука, последнюю выхлебал, – ещё один собутыльник щёлкнул Леху по лбу, и компания закатилась пьяным смехом.

– Отвали, – обрубил Леха, не меняя хмурого выражения лица.

Даже не посмотрел на обидчика.

– Да харе из себя страдальца строить! Сорок дней прошло, начинай новую жизнь! Мы тебе такую деваху найдём, закачаешься. С во-о-от такими сиськами, – ещё один кореш показал грудь, не существующую в природе.

Компания вновь заржала.

– Заткнись, – прохрипел Алексей, просверлив хохочущего холодным взглядом. – Это вы, ушлепки, её довели! Каждый раз ржали, издевались над тем, как выглядит, что говорит. Бараны тупые. Затюкали девчонку, вот и прыгнула в окно. Козлы!

– Чего? – буркнул один.

Поток ругательств превысил допустимую «норму», и пора было напомнить, что почём.

Но Алексей не унимался. Напротив, ткнул в одного из притихших опустевшей бутылкой.

– А ты, Рыжий, её больше всего доставал! Сраный садист!

– Ты за базаром-то следи!

– А кто её мышью постоянно называл?! А, сука?!

Глаза Алексея сверкнули. Он перевернул бутылку и ударил о край скамейки. По асфальту разлетелось стекло. В руке осталась «розочка» с острыми краями.

Резко вскочив со скамейки. И не особо понимая, что делает, Алексей ткнул розочкой в глазницу рыжего здоровяка.

– Что, сука, получил? Кто теперь мышь? А?! – прокричал обезумевший от внутренней боли одноклассник Татьяны, вынимая розочку и снова втыкая в лицо мучителя любимой.

Хватило бы и одного удара.

Вся компания, застыв, смотрела, как лицо дружбана покрывается кровью и превращается в мясо. Никто не мог отвести взгляда. Всех словно парализовало ужасом.

Татьяна стояла, опешив. Рот открывался, чтобы что-то сказать, но не могла издать и звука…

– Умышленное убийство с крайней жестокостью, – ввёл в курс дела демон. – Шестеро свидетелей. Пятнадцать лет колонии строго режима. Проживёт там восемь месяцев, а потом сорвётся, наделает ошибок и получит заточку в бок… Довольна? – любезно поинтересовался демон и коснулся плеча. – Конечно, довольна!

Родная квартира. Поздний вечер.

Мать сидит на диване в темноте и плачет, плачет.

– Она постарела и не понимает, зачем дальше жить, – продолжил Саркон. – Только если ради старшей дочери. Но едва та выйдет замуж и переедет, как твоя мать сломается. Потеряется последняя связующая нить.

– Последняя? А где отец? – одними губами прошептала Татьяна.

– Нет больше папашки. Сердце-то не резиновое. Боль да водка равно инфаркт.

Таня безмолвно открыла рот.

– Знаешь, что? – демону начинало это надоедать. Наелся. – Ты оставайся здесь, смотри на мать, наслаждайся сделанным. У меня ещё таких, как ты вагон и маленькая тележка. И всем надо показать их любимый фильм. Так что пойду я, Танечка. А тебе на прощание скажу, что из-за стресса, пережитого твоей сестрой, она никогда не будет иметь детей. Это последнее наследие, которое ты привнесла в свой дом глупой смертью.

– Не делай этого!

– Тебе следовало сказать это раньше, – хмыкнул демон. – А теперь прощай, Татьяна. Прощай, как ты сказала своей жизни.

– Нет! Стой… Подожди. НЕ БРОСАЙ МЕНЯ!!!

Демон больше не слушал, оставив её в замкнутом мире боли один на один с собой.

Мгновение для Антимира и Саркон, полный сил и энергии, вышел из двора. Шагнул как из портала.

Теперь там два мира. Обычный и страдальческий – вотчина самоубийцы. Душа девушки сможет выйти из него только тогда, когда сама сумеет простить себя.

Но ей сейчас не до этого. Душа честнее разума человека. Не ищет себе оправданий, предпочитая полное очищение от скверны сделанного «головой».

Демон порой думал, что человек сам создает себе и рай и ад. Раз Даритель наделил его душою, то прощение может случиться сегодня, а может не случиться никогда. Возможно, она могла бы простить себя раньше, но с теми картинками, с теми иллюзорными мирами, что показал ей, самоубийца выйдет из воображаемого мира совсем нескоро.

В этом суть работы демонов. Менять картинку. Все страдания души Татьяны напитают ещё ни одного беса, прежде чем она иссякнет окончательно.

Человек – самая мощная энергетическая установка. Но даже она имеет пределы.

«Всё в мире имеет предел», – раздумывал демон.

Рядом возникла Люция:

– Привет, Сыр. Что-то ты сегодня долго возился. Целых полчаса трудился. Поймал кайф от работы? Понравилось?

То, что тянулось для Тани бесконечно долго, для обычного мира растянулось на полчаса, не более. Время в разных вариациях миров течёт по-разному. Антимир – не исключение.

– Зато сколько сил! – повеселел напитавшийся демон. – А тебе кто достался?

– Двое. Любящая пара. Насилу примирила. Хорошая, крепкая семья будет, – Люция улыбнулась лучезарной улыбкой ангела.

Саркон заметил, что куш сорвала не меньший, чем он.

«Что ж, у каждого свои методы».

Жаль только, человек как источник всего один.