Часть 5

Роберт. Три года назад…

— Помогите… Кто-нибудь…

Осознавать, что это возможно последние слова, сказанные мной перед отключкой или даже в жизни, оказалось хреново, сложно и тяжело. Нет, не то чтобы я так сильно переживал, что умру, просто понимание, что еще ничего не сделал, вдруг дополнительным грузом упало на мои плечи.

Понимая, что никто не придет, ведь ночью мало кто гуляет по темным переулкам, я судорожно пытался достать правой рукой телефон из левого кармана, но, так как повалился на бок и из-под ребра торчал нож, сделать это было крайне сложно. Шевелить рукой было не то что больно, а невыносимо, до судорог, но я понимал, что жив только потому, что нож все еще находится во мне. Если бы его вынули, то из-за обильного кровотечения я бы уже давно был в отключке, а пока только корчился от боли.(-HBcxe0h)

Внезапно сквозь гул в ушах почудилось, словно кто-то бежит ко мне. Сперва я решил, что это Жанна, которая как крыса сбежала с тонущего корабля. Но тут я увидел белые сапоги… Мой взгляд медленно стал подыматься, исследуя приближающуюся девушку. За белыми сапогами, заканчивающимися на коленях, шли чулки в крупную сетку, а еще выше начиналось платье, больше похожее на концертный костюм. Не будь я в таком плачевном состоянии, то уже давно бы ее…

— Господи! — девушка рухнула передо мной на колени, прерывая поток бессвязных мыслей, открывая моему взору лицо… ангела. Нет, люди просто не могут быть настолько совершенны… Она имела шикарную копну темных волос, даже при свете фонаря переливающихся медовым оттенком. Ее лицо было не просто красивым, оно было идеальным: умные, большие глаза, смотрящие на меня с еле скрываемым ужасом; пухлые губки, которые хочется целовать без остановки; небольшие пухлые щечки, придающие ей вид милого ребенка и в тоже время делая ее лицо еще сексуальнее; а носик, маленький и курносый, делал ее черты достойными самых лучших картин. Мне хотелось смотреть на нее день и ночь, как на качественную работу лучших мастеров, но телефон в ее руке вернул меня в реальность, — Главное не переживай. Держись, парень. Я сейчас вызову скорую.

Это была худшая идея из всех возможных! Отец уже и так отказался от меня, а я, не успев вернуть его доверие, снова вляпался в неприятности. Его компаньоны вцепятся в этот случай зубами, раструбят по всей стране исковерканную версию произошедшего, а с моей репутацией это раз плюнуть, и мне уж точно никогда не стать во главе “ZoMalia Industries”. Уже не говорю о том, какие проблемы возникнут у отца. Снова из-за меня.

— Нет! — сквозь зубы, стараясь не показаться ей тюфяком и нюней, я пальцем указал на карман, из которого торчал мой новенький iPhone, — Виола Балетки – набери ее. Объясни все. Никакой скорой.

С этими словами я отключился, доверив свою жизнь маленькому ангелу.

Полина. Наши дни…

Натянув на себя старое платье Тани, которая та собиралась пустить на половые тряпки, но не успела, я вышла в коридор, рассчитывая, что Роберт ждет меня на улице (была все же маленькая и хрупкая надежда убежать от него через запасной выход из подъезда). Мне не хотелось снова надевать одежду, которая раскрыла меня как неуправляемое животное. Я пыталась выкинуть из головы мысли, о том, как хорошо мне было, но пока ничего не выходило, и от этого я чувствовала себя полным ничтожеством и начинала сомневаться в своей адекватности.

— Идем, — несмотря на мои ожидания, мужчина измерял своими широкими шагами коридор, даже не потрудившись снять обувь. Увидев меня в простеньком голубом платье, он прошелся по нему взглядом, но никаких эмоций оно у него не вызвало. А вот громадный пакет в моей руке еще как привлек его внимание: — Что это? Ты собрала не все вещи?

Я бросила грустный взгляд на пакет из гипермаркета "Брусника", в котором мы с девчонками когда-то принесли купленную там пароварку. Теперь же там хранились доказательства моей распущенности и того, что отныне я женщина – белое покрывало с каплями крови, майка и нижнее белье.

— Это на свалку, — многозначительно приподняв одну бровь, я увидела за спиной мужчины мои лосины на полу и, аккуратно подцепив их одним пальчиком, добавила к содержимому пакета.

Дальше все шло как в тумане: Роберт, словно забыв о моем существовании, равнодушно направился в машину, а меня добровольно-принудительно довели к большому черному джипу его два амбала.

— Они сами это сделают, — эти были единственные слова мужчины, когда я собиралась ненадолго отойти, чтобы выкинуть мусор. Роберт всего лишь кивнул в сторону самого высокого амбала и тот без единого слова забрал у меня пакет и, подождав пока я сяду в машину, положил его в багажник.

Мне было хотелось спросить Роберта - зачем? Но тому всю дорогу названивали на мобильный, судя по кратким и лаконичным ответам – по работе, и, когда нас привезли за город к большому трехэтажному коттеджу, он просто вышел и, не сказав мне ни слова, уехал на другой машине – черной, похожей на скоростную – в неизвестном направлении.

Сделав первый шаг из авто, я понятия не имела, что мне делать дальше, куда идти и как себя вести. Все мысли крутились где-то рядом с: "Я тут никому не нужна", "Меня тут никто не ждет", "Зачем он вообще привез меня к себе", "Как долго все это продлится"… Попутно я рассматривала необычный, идеально ровный, зеленый газон, белые мраморные аллейки, туи, росшие по всему периметру участка, по крайней мере с той стороны, с которой подъехали мы.

— Прошу, Полина, проследуйте со мной, — выдернув меня из полного оцепенения, пожилая женщина лет шестидесяти, невысокого роста, с высокой прической и красиво уложенными седыми волосами, слегка прикоснулась к мое руке, словно пыталась разбудить или привести в чувство. Когда я наконец перевела взгляд на нее, она добродушно улыбнулась и повторила: — Пройдемте со мной. Я покажу Вам Вашу комнату.

Проследовав за ней по узкой мраморной дорожке, я в немом восторге разглядывала дом. Это было что-то среднее между стилем хай-тек и старой доброй классикой. Само здание было обложено черным кирпичом, но вместо стен весь первый этаж занимали окна. Громоздкая, массивная крыша будто говорила – здесь живет мужчина.

Но, как бы не было странно, внутри все оказалось очень уныло, безжизненно и тускло. Словно хозяин дома прибывает сюда только переночевать и его ничего не волнует, кроме как чистота комнат.

Женщина, которая так и не представилась, провела меня на третий этаж и дала ключ от самой дальней комнаты, поспешно удалившись. Это было очень странно, ведь я рассчитывала, что меня запрут за семью замками и еще поставят охрану к этой самой двери, но, по сути говоря, предоставили полную свободу действий.

— А, чем черт не шутит… — пробурчала я себе под нос и, не дойдя до комнаты, решила попытаться сбежать, как говорится, "не отходя от кассы".

Проходя темными коридорами, облицованным каменной плиткой, я старалась издавать как можно меньше шума, но мраморный пол и моя дешевая обувь не позволяли такого удовольствия, так что раз через раз я все же цокала, тут же останавливалась и оглядывалась по сторонам в поисках тайных преследователей.

С горем пополам мне удалось спуститься до первого этажа и не получить сердечный приступ от волнения. Только вот, что делать дальше, я не знала. Так как центральный выход, через который меня привели, был расположен таким образом, что все комнаты первого этажа прилегали к нему. Стоит мне спуститься по лестнице, как я тут же окажусь у всех на виду. А именно на виду у моей провожатой и охранника, который забрал пакет с вещами из моих рук и теперь всучил его женщине.

— И что мне с этим делать? — она устало глянула в пакет, который я намеревалась выкинуть и вопросительно уставилась на амбала. В этот момент меня, подглядывающую с края лестницы, залило краской с ног до головы, так как я только могла представить, что она там увидела… — Не уверена, что смогу спасти покрывало.

— Сможешь, — коротко, но очень любезно ответил ей мужчина, а затем улыбнулся и, хитро прищурившись, спросил: — В это раз будем делать ставки? Я ставлю на десять.

— Ты ее видел?! — экономка насупила нос и недовольно покачала головой. — Ей хоть есть восемнадцать? В этом ее платьице она выглядит как школьница…

— Вот поэтому я и ставлю на десять дней, — снова перебил он женщину и она бросила на него такой уничтожающий взгляд, что тот аж поперхнулся. — Не хотите делать ставки – не делайте! Кто же вас заставляет?

— Пойдем, поможешь мне лампочку вкрутить, — проворчала она себе под нос и развернулась, чтобы уйти куда-то влево. Так как дом я еще не знала, то понятия не имела о расположении комнат. Мне оставалось только гадать, поможет ли мне их уход или те стоят за углом, — А то я смотрю, тебе заняться нечем.

— Да ладно вам, Клавдия, я же просто шучу… — уловив краем ухо имя женщины, я перестала дальше вслушиваться в беседу, так как понятия не имела о чем они говорят. Сейчас моей целью было выйти из этого дома и бежать, бежать, бежать…

Когда голоса совсем стихли, я начала медленно, с опаской, спускаться вниз по лестнице. Замок на двери оказался даже не закрытым, так что я планировала быстро выбежать на улицу, а дальше уже смотреть по обстоятельствам.

Но не успела я обрадоваться, что провернула такой сложный и морально тяжелый план, как, дернув со всей силы ручку двери, я осознала, что она не так проста, как кажется на первый взгляд. Дверь закрывалась не на банальный замок, а на гигантский магнит, и, когда я потянула ее на себя, она открылась всего на пару сантиметром и тут же захлопнулась обратно с таким грохотом, что почти заглушила сирену, которая тут же завизжала по всему дому.

Когда со всех сторон дома в мою сторону начали сбегаться охранники, я почувствовала себя тайным агентом, провалившим ответственную операцию и застигнутым врасплох.

Но больше всего меня поразило не это… С верхних этажей, помимо охранников, спустился еще и Роберт. Как он там оказался, оставалось большой загадкой, так как я сама лично видела его отъезд. Думаю, он подозревал, что сигнализация как-то связанна со мной, но, когда наши взгляды встретились, я поняла как сильно он зол и пощады не будет. Его кулаки внезапно сжались, а тело опасно напряглось, словно он готовился к броску, как дикий хищный зверь.

— Все свободны! — зарычал он на охранников и спустя секунду их и след простыл. Только после этого Шаворский начал быстро надвигаться на меня, говоря спокойный голосом, словно удав: — Ей богу, я хотел по-хорошему, веришь? Теперь придется тебя наказать.

Вот тогда стало страшно по-настоящему.