11.

Спасибо, белочка!

Сон был просто охеренный! Я трахалась с таким упоением, что, проснувшись с рукой на члене, кончила еще раз. Смазка была, но как-то не так, как описывалось в фиках. Ну мокрые бедра слегка, ну чуть влажная простынь, но не лужа-лужа. Оно и к лучшему, иначе как буду вся в белом фраке и с мокрыми штанами стоять у алтаря или что у них тут такое для свадьбы придумано.

Ой! Вот о чем нужно было спрашивать! Как у них это проходит, а не про корабли-планеты!

Бестолочь ты, Лианка.

Башка в том месте, где было выбрито, начала зудеть.

Подъем по танковым частям! Марш-марш в душ!

В душе привязалась песня «Ах, эта свадьба-свадьба-свадьба пела и плясала». Я пела в кулак, как в микрофон и виляла бедрами, как дешевая проститутка. Когда мне предстояло что-то серьезное, адреналин пер из всех мест и меня пробивало на ха-ха.

Стук в двери прервал мои песнопения.

— Сынок, выходи, пора, дорогой.

— Иду! — Бедный папа. Вот ему подарочек достался в моем лице…

— Сынооок, — заплакал он, увидев меня, вышедшего из ванной с выбритыми волосами. Но тут же взял себя в руки. — Так. С прической помогут визажисты. Но вначале о главном!

— Папа, а клизму делать надо? — решила перебить его, а то потом поздно будет и опозорюсь на людях.

Родитель позеленел и вытаращил глаза.

— Мэээ… эээ… Нет, достаточно сходить по большому и умыться. У омег выделяется очищающая смазка и очищение проходит самостоятельно. Ты сходил? — он строго всмотрелся в меня.

— Сходил. Умылся. Готов к труду и обороне. — Улыбнулась и прижала папу к себе. — Спасибо, мими папА! Не волнуйся, всё будет хорошо!

Папа прижался ко мне, погладил по лысой, как коленка, голове, и тут же схватил за запястье и поволок к шкафу.

Всунул мне в руки ночнушку — вах, какая ночнушка! Ни дать ни взять королевская! Правда, длинная очень — до самых пят.

— Надевай! Мистер Кэр и лорд Ичиго Муссирче ждут за дверью для осмотра. Поторопись, у нас еще много дел, дорогой.

Ипать мои старые костыли! Я ведь совсем забыла про очередное ковыряние по контракту! И в жопу их не пошлешь — пойдут ведь, извращенцы!

Мысли о предстоящем выступлении на шоу «Здравствуй, жопа, консумация» задвинула в дальний уголок, потому что привычка — если не можешь что-то изменить, нехер по этому поводу выдирать на себе волосы везде, — была отработана на автомате. Странное дело, но настроение было приподнятым, утренний оргазм приглушил зов тела, о плохом не думалось.

Зная свое умение попадать в переделки на пустом месте, я вообще привыкла не беспокоиться по пустякам. А уж по серьезным вопросам — тем более.

Надела ночнушку и легла на кровать. Вспомнился фильм «За двумя зайцами»:

— Барышня легли и просять, — и меня скрутило спазмом смеха, как раз когда доктор и представитель правительства вошли в комнату.

Доктор Кэр был бетой и в его присутствии я чувствовала себя спокойно и свободно. А вот лорд был альфой и небольшое напряжение сразу же возникло, пригасив мое дурашливое настроение.

— Нуте-с, где тут наш счастливый новобрачный? — мягко улыбаясь произнес док. — Рубашечку задирай до пояса. Ножки расставь и согни в коленках. Не бойся, дорогой. Это не больно. Расслабься.

Бля. Да они с гинекологами даже одними и теми же словами изъясняются. Доктор надел перчатки и взял какие-то инструменты. Но я даже смотреть туда не хотела.

Лорд встал у окна и отвернулся вполоборота.

Что-то холодное проскользнуло в мою влажную задницу и стало пробираться глубже и глубже. Больно не было, было неудобно.

Да насрать! Это им пусть будет неудобно. А я подумаю о приятном.

— Ну вот и все. Все в порядке. Девственность в наличии. — Доктор встал, снял перчатки и подписал документ, который протянул ему лорд мрсч как там его…

Когда они покинули мою комнату, ворвался папа, надел на меня халат и поволок в соседнюю, где меня уже ждали визажисты и парикмахеры. В первую секунду они замерли, в ужасе вытаращив глаза на мою прическу, но потом отмерли и вцепились мертвой хваткой, треща, как стрекозы крыльями, используя какие-то свои термины и колдуя надо мной.

Парикмахер сделал мне пробор на оставшихся волосах сбоку и зачесал на выбритую сторону. Шевелюра была густая, шикарная, поэтому волос хватило и еще осталось даже. С помощью каких-то приспособлений они навертели-накрутили-закрепили у меня на голове волосы, вплетая мелкие косички, втыкая шпильки и многочисленные украшения, которые доставали из старинной шкатулки с инициалами М.К. Наверное, Мэдирс подарочек выделил для украшения жениха. При воспоминании о Мэдди внутри разлилась теплота и живот начало покалывать искорками удовольствия. Гы. «У меня унутре завёлся к вам такой стремительный карамболь!»*

Визажист тем временем наносил на меня какие-то масочки, мазал мазюками и вкусно пахнущими жидкостями.

Папа контролировал процесс и подгонял творческих и вдохновленных омег, хотя те не лодырничали, а относились к процессу с большим воодушевлением.

Так. Стоп. Омеги. Работают. А мне же говорили, что омеги тут не работают.

Когда поинтересовалась данным вопросом, они скривили свои раскрашенные личики и защебетали, что это в провинции не принято, а у них планета продвинутая, там омеги борются за свои права и многие из омег работают. Главное — вступить в профсоюз по защите прав омег, и тогда на любого работодателя можно найти управу.

Мэдди разорится — и омег с другой планеты заказал, и драгоценностей целый сундучок, и костюм тоже, поди, оплачивал. Столько заботы обо мне, а я, скотина неблагодарная — не так свистишь, не так летишь, оказывается.

После внешнего вида настала очередь костюма, и тот ненавистный белый костюм, после надевания на меня портным, оказался очень, ну просто очень элегантным. Он даже сиял немного. Или мне так казалось из-за отражения света в драгоценностях, которые нацепили мне в волосы.

— Мальчик мой! Какой же ты прекрасный! — родитель всплакнул от счастья.

Пора, пора! Нас ждут! — И он поволок меня, бережно придерживая за руку, по коридору к лестнице.

— Папа, — шепотом спросила его, — а что мне надо будет делать у алтаря? Читать какие-то клятвы? Что-то говорить? Что?

— Молчать и слушать, Ли. И вовремя сказать «Да».

Фух. Фуух. Хорошо хоть у них с клятвами не заморачиваются.

Вдоль дороги к старинной постройке выстроились гости и махали нам с папой руками, выкрикивали приветствия, и все это разноцветье так мельтешило в глазах, что мне казалось, что свалюсь в обморок, не дойдя до алтаря.

Папа придерживал меня за локоть крепко и надежно.

— Иди маленькими шажочками. Не запнись, дорогой, — одновременно улыбаясь гостям, приветствуя их и кивая.

В строении было светло и торжественно. Все было украшено необыкновенной красоты цветами, и посреди всего этого весь в черном стоял Мэд. Он смотрел на меня издалека и взгляд его горел, прожигая во мне дыру и заполняя ее лавой.

Папа вручил мою руку Мэду и она показалась теплым и надежным островком спасения в этой кутерьме звуков, запахов и цветов.

Сама церемония оказалась занудной — бормотание красиво одетого беты быстро надоело и я шепнул Мэду: — Долго еще?

— Так не терпится лечь со мной в постель, тоу? — хитро улыбнувшись, впервые за сегодня заговорил со мной он.

— Самец! — улыбнулась я.

Ухо выхватило знакомое имя — Герцог Биллиат Лау, согласны? — взглянула на Мэда вопросительно — пора ли сказать свое веское слово, и он моргнул двумя глазами.

— Да, — ответила в наступившей тишине.

— А вы, Мэдирс Кайрино, согласны взять замуж Герцога Биллиата Лау, беречь, хранить, любить и заботиться, пока смерть не разлучит вас?

— Согласен, — громко и четко произнес Мэд.

— Обменяйтесь, пожалуйста, кольцами.

— Властью, данной мне правительством, объявляю о свершившемся браке. Можете поцеловать своего мужа.

Мэд аккуратно взял мое лицо в ладони и нежно поцеловал.

Толпа взорвалась криками, поздравлениями, и Мэд оторвался от меня, тяжело выдохнув.

Мы спустились с постамента и прошествовали сквозь толпу обратно в дом. Идти рядом с Мэдом было приятно и спокойно, от него веяло надежностью и уверенностью, что все будет хорошо.

Папа отвел меня в мою спальню, там с меня сняли костюм, вынули из волос все украшения, волосы расчесали, облачили в другую ночнушку, белую, непорочную, до самого пола, белые тапочки, украшенные камешками — я аж реготнула неприлично, когда увидела цвет тапочек — сверху надели халат и повели под руки по коридору в другое крыло.

Вот тут на меня напал мандраж, но я себя одернула: — Не ссы в компот, прорвемся! Ох, хоть бы не порваться. Лоскутки британского флага замаячили перед глазами и дорога слишком быстро кончилась. Перед дверями очередной комнаты уже стояли чертовы вуайеристы в ожидании предстоящего шоу.

Доктор Кэр, лорд Ичиго какой-то-там, Тир, и Мэдирс. Мэд тоже был одет в халат, и по выражению его лица я бы ни за что не подумала, что этот человек сейчас меня будет трахать. С таким лицом обычно ведут диспуты на передаче о научно-техническом прогрессе.

Группа лиц расступилась, пропуская внутрь, папа крепко сжал мою руку, волнуясь больше меня, и я зашел в хорошо освещенную комнату.

В центре стояла огромная кровать со столбиками и свисающим балдахином, перехваченным лентами и привязанным к столбам. Обзор был — закачаешься. Я бы и сама посмотрела со стороны на все это.

На метр от порога была проведена белая линия, немного наискосок. Я прошла к кровати и остановилась, не зная, что дальше делать. Муж подошел ко мне, развернул к себе лицом, обнял и прошептал на ухо: «Тебе надо будет делать все, что я говорю. Не думай о зрителях. Четко выполняй команды. Если боль будет невыносимой, скажи, у меня припрятано лекарство в ампуле, вколю в бедро незаметно от наблюдателей. Продержись, тоу. Я верю в тебя.»

Ну, чуваааак!!! Ну, молодец! Выдал тех.задание на проведение ебли и доволен. А поцеловать?

Мэд отстранился, заглянул мне в глаза, желая убедиться, что я услышала и поняла, что он сказал.

Я козырнула и протараторила: — Есть, сэр! Так точно, сэр! Будет сделано, сэр!

Он неожиданно усмехнулся и прошептал: — Дурашка!

— Другое дело, Мэдди. Вот так и надо было, а не…

Но не успела договорить, как он развел полы халата, снимая его и кладя на кушетку, стоящую рядом.

На меня пахнуло запахом мускуса от двери.

Пока Мэд снимал с себя халат, глянула на делегацию. Они стояли за чертой, отделяющей нас от них чисто номинально, и переговаривались тихо между собой.

Мэд под халатом, оказывается, был голым. Я стояла перед ним в одной ночнушке и уже было подумала, что так в ней он меня и положит на кровать, чтобы никому не показывать мою наготу. Но он взялся за отвороты ночнушки и дернул за них, разрывая ее почти до самого низа.

— Давно мечтал, радость моя, так сделать.

Он провел по моим плечам, и разорванная тряпочка упала к моим ногам.

Запах чужих альф в комнате усилился.

Мэд, нимало не стесняясь, ага, он-то стоял к живописной композиции задом, крепко обнял меня, и наконец-то страстно поцеловал. Его волшебная палочка, хотя, скорее, это была дубинка, была крепко зажата между нами и пульсировала.

Не буду проверять, куда она мне упирается. Не буду. Не буду. О, пресвятые белочки! Она мне доходит до солнечного сплетения! У меня подогнулись ноги и я просела в его объятиях. Жопка завибрировала, часто и резко сокращаясь, и благодаря этой калибровке в ней что-то громко хлюпнуло. Вот тут я стремительно покраснела впервые за день.

Мэд, перестав целовать, довольно улыбнулся и прошептал мне в губы: — Наконец-то. Пора.

Он наклонился, подхватил меня под коленки и положил на кровать, тут же ложась сверху и накрывая своим телом.

Мэд целовал меня очень нежно, но даже не потирался, неподвижно лежал каменной скульптурой, памятником самому себе.

— Как тебя зовут? — прошептал он.

Я вначале не поняла, замешкалась. В каком смысле: что я теперь взяла его фамилию? Или он мою? Посмотрела на потолок, похлопала глазами, и тут до меня дошло!

— Лиана.

— Красивое имя. Лежи, Лиана, и попытайся расслабиться. Я все сделаю сам. Сможешь?

Кивнула не раздумывая, вспоминая свои мысли, когда только очнулась в этом мире.

«Ты, Лианочка, главное, молчи. Молчи и лежи. Санитарки не любят буйных, которые орут и шастают по больнице.»

И вот опять…

— Покажем им, как надо? Пусть обкончаются! — подбодрил он и сполз по мне вниз, целуя и прикусывая соски, проводя языком по пупку, и устроился между бедер, внезапно задрав мои ноги, и согнув их в коленях.

Я еще не сообразила, что и кому мы собрались показывать, а Мэд уже нырнул головой к паху и начал вылизывать хлюпающий анус, урча и постанывая.

Охххх!!! Предупреждать же надо…

Подняла голову с подушки и пробормотала:

 — Проня Прокоповна, тетка Секлеста просила передать вам, шо вы — падлюка!

— Что? — Мэд оторвался от процесса и удивленно посмотрел на меня.

— Ничего! Не наедайся, говорю, вечером банкет будет, — простонала и откинулась опять на подушки.

Вам когда-нибудь смеялись в… попу? Незабываемые ощущения. Рекомендую.

Когда его язык проник внутрь меня, дразня, вылизывая, толкаясь, из меня вырвалось непроизвольно «боже-боже-боооожееее».

Но я была бы не я, если бы смолчала.

— Мэдди, тебе кто-нибудь говорил, что ты — бог?

— Нет, Лиаттик, ты первый.

— Не болтай не тем и не там. Не останавливайся, пожа…

И тут он ввел в меня пальцы, скользя сразу двумя, аккуратно поглаживая стеночки внутри, и я поняла, что совсем ничего до этого дня в сексе не ощущала. Все, что было до этого — всего лишь тень от яркого костра.

— Пресвятые белочки, какие у тебя музыкальные пальцы! На каких инструментах ты играешь?

— Сейчас или вообще? — хохотнул Мэд.

Три пальца свободно входили и выходили, и даже хлюпающие звуки меня больше не заставляли краснеть или смущаться.

— А что такое тооооооооууууууу? — спросила у супруга, но Мэд в процессе что-то задел во мне, меня выгнуло дугой и его ответ так и не расслышала.

— Болтунишка! — лицо Мэда опять оказалось надо мной, почему-то очень серьезное и сосредоточенное. — Прикуси меня за плечо. Пора.

Я бездумно ухватилась зубами за кожу на плече, широко раскрыв рот, потому что не могла отдышаться от предыдущего сумасшедшего всплеска. И тут он толкнулся и вошел, въехал, втиснулся, распирая, медленно, но неотвратимо, заполнив меня до самого сердца. Плечо обожгло укусом. От боли я сильно сжала зубы, прокусив кожу, застряв в ней зубами, и заорала «суууукааааааааааа», вцепившись ногтями в его предплечья. Наружу вырвалось невнятное «ууууууаааааа».

Застрявшие зубы вырвались, я откинула голову и почувствовала вкус крови во рту.

Мэд, замерший и не двигающийся больше, с кровавым ртом, приник ко мне губами, сминая их, кусая, царапая зубами, вылизывая мой дрожащий рот.

Огненной волной прокатилась боль от вторжения, осыпав все тело бисеринками пота.

— Всё, всё, всё, мой хороший. Мой тоу, моя радость. Сейчас все пройдет. — Он тяжело дышал и со страхом смотрел мне в глаза.

— Потерпи. Не плачь, пожалуйста. Мое счастье. Мой мальчик. Моя жизнь.

Он опять стал жарко-жарко, настырно, на грани жестокости целовать мой рот и я поняла, что та жуткая боль стала притупляться, откатываясь волнами, одна за одной, на периферию сознания, стихая, как морской прибой.

— Жив?

— Не дождешься… Так и собрался лежать? Ну, тогда расскажи мне про планеты и вашу солнечную систему. Ты видел инопланетян? А зелененькие бывают? А с тремя ногами? А с большими ушами, больше головы видел? Ой! А гиперпрыжки вы делаете? А как далеко вы летае…

Мэд засмеялся заурчавшим мотором мерседеса, и прервал меня поцелуем.

— Так вот что тебя возбуждает, мой сладкий тоу? Ты ставишь под сомнение меня, как альфу, думая, что без помощи каких-то сказок не смогу довести тебя до розового созвездия Литуры? — и он качнулся во мне, рассыпая искорки жара от костра. И снова. И снова. Его движения были плавными, неглубокими. А искры разгорались по всей длине, где он двигался, зажигая целые созвездия и галактики волшебных ощущений, непохожих ни на что.

— Вколоть обезболивающее? — тихо спросил он, мягко покачиваясь, едва двигаясь во мне.

— Если… ты… остановишься… Мэдди, я… я тебя… побрею ночью… налысо…

— Ни за что! — Мэд ласкал мое лицо взглядом, и это ощущение и ласка заводили меня еще сильнее, рассыпая по телу негу и истому. Он опирался на руки по обеим сторонам от моих предплечий, и вены вздувались на его руках.

Мой взгляд соскользнул с его расслабленного лица на плечи и я увидела кровь от моего укуса, которая текла двумя струйками по его литому торсу, капая на меня, и растираясь телами.

Перевела испуганный взгляд на его лицо, и он улыбнулся так светло и радостно, что у меня в груди как будто лампочка зажглась от его улыбки.

— Ты поставил мне метку, Ли. Ты поставил мне метку, милый!

От его хриплого голоса, от покачиваний, от его нежности у меня перехватило дыхание и я подалась вперед, навстречу его движению во мне, прижалась губами к укусу и слизнула кровь, пытаясь зализать ранку.

Мэд выгнулся, неосознанно проталкиваясь еще глубже, задевая внутри меня что-то, что до сих пор звенело на одной ноте, как нежный колокольчик, по его телу прошла судорога, а меня прострелило какой-то молнией восторга.

— Прости, — сквозь зубы выдохнул он.

— Да давай уже, Мэдди. Трахни меня наконец, покажи, как ты можешь, мой альфа.

Я чувствовала подступающий взрыв, и это напряжение в теле выматывало, хотелось чего-то большего, чего-то еще, чего-то невозможного. Хотелось перекрыть боль наслаждением, которое плавало рядом, но не давалось в руки.

Мэд склонился, коротко поцеловав, и медленно вышел из меня почти полностью, вызвав во мне волну микрооргазмов, как будто от анальных шариков, когда их вынимаешь слитным и размеренным движением.

Я заорала, выгибаясь, только начиная выплескиваться, и орала сорванным в первом крике голосом, вцепившись в его предплечья, пока он вбивался в меня, отпустив себя, перестав сдерживаться и насаживал на член, размашисто, мощно, но аккуратно.

Мэд внезапно вышел из меня, но я продолжала стонать открытым ртом, потому что многочисленные оргазмы еще медленно затухали во мне, посылая удовольствие даже в кончики пальцев рук.

Мэд вздрагивал и извергался, но на меня почему-то ничего не попадало. Я подняла голову, мельком заметив пустую комнату и увидела, как раздулся узел на члене Мэда.

— Ого! Вот это да! А почему?..

— Потому что тебе еще рано с узлом, моя радость. И с детьми мы тоже подождем, — сказал он, снимая презерватив.

— Когда они ушли? — Притянула его за уши и поцеловала в нос, в подбородок и в шрам у левого глаза.

— Почти сразу после того, как ты поставил мне метку, маленький мой. — Мэд дотронулся языком до моего плеча, и его обожгло болью.

Я поморщилась.

— Болит, тоу? Сильно? Уколоть обезболивающее?

— А шприц не устал? — подначила его, все еще ловя отголоски оргазмов.

— Кто-то нарывается? — удивился, очень сильно удивился Мэд.

— Спасибо, Мэдди! Мне так повезло с мужем!

— За стойкость и отвагу, проявленную в боях с консумацией, лорд Лиатт, боец постельного фронта, дебютант и вообще молодец, награждается ценным подарком, — торжественным голосом произнес Мэд, и тихо добавил: — Проси, что хочешь, мой прекрасный мальчик.

— Мэдди! Отвези меня на Землю, — неожиданно даже для меня, сорвалось с губ.