Глава 5

Все это время она стояла там у столба. Дрожащая, мокрая, в полном неведении, что с ней будет дальше. Я кивнул Чарльзу, и тот понял меня без слов.

– Куда увести, Ваше Сиятельство?

– Пока что в темницу. Там безопасней будет, а там посмотрим. Глашатого ко мне позови. Немедленно!

– Уже стоит за дверью. Ожидает.

– Усилить охрану замка. Выставить дозор по периметру.

– Понял.

– Выполняй.

Он вошел в мои покои весь мокрый, с дрожащим подбородком, и я протянул ему приказ, подписанный королем.

– Зачитаешь его перед толпой. В краске и в цвете. Если мне что-то не понравится, я тебя там сожгу, ясно?

– Д-д-да, Ваша Светлость!

– Иди!

Подошел к окну и отодвинул тяжелую штору, глядя на эшафот и на связанную Элизабет. За горло словно тисками схватили. Она голову подняла и на дождь смотрит, на небо. Промокшая насквозь, такая маленькая, худенькая, стянутая веревками посреди обугленного хвороста. Захотелось пыхнуть огнем на всю толпу, собравшихся внизу. Спалить к дьяволу за то, что посмели желать ей смерти.

– Внимание, жители Адора! Эта женщина не является Элизабет Блэр. Произошла ошибка. Ведьму уже настигла Божья кара. Именем короля подписан приказ о помиловании.

– Ложь!

– Как же так? То она, то не она?

– Мы не дураки!

– Блэр это! Я ее в лицо знаю!

– Конечно, Блэр! И дождь она наслала, чтоб огонь погасить!

– Простые смертные такими красивыми не бывают! Ведьмааааа!

Не бывают, и это немыслимо, как ей удавалось оставаться настолько ослепительной, будучи униженной, связанной и напуганной. Что даже там, на костре, под проливным ливнем Элизабет Блэр притягивала к себе взгляды и заставляла всех смотреть только на нее, сгорая от ненависти и восхищения.

– Приказы короля не обсуждаются! Покиньте площадь и займитесь своими делами! Элизабет Блэр уже была сожжена на этой площади!

– Не была! Мы знаем, что там была другая! Знаееем! Люди не идиоты!

– Герцог хочет трахать ее! Она его окрутила, вот почему!

Я сдавил руки в кулаки, продолжая смотреть, как Элизабет отвязывают от столба, набрасывают ей на плечи накидку и уводят под стражей, и я всем телом ощущаю, как меня разламывает на куски, я своим разумом больным понимаю, что не могу отступиться от ведьмы этой. И ненависть моя к ней больная, на любовь похожая, то ли любовь похожая на ненависть. Она там горела минуты, а я поджариваюсь каждый день. Нескончаемо.

Да, был соблазн превратить всю эту одержимость в пепел, но это ведь ничего не изменит. Даже если ее не станет, я продолжу корчиться в адовых муках, помноженных на боль от ее потери. Вот и послан к черту народ, честь, совесть, память. Все полетело в бездну. Она моя олла, а я на коленях. Проигравший изначально каждую бойню и опустивший голову к ее маленьким ступням. Если бы она знала об этом, то втоптала бы мое лицо в грязь или размозжила об камни своей ненависти ко мне.