ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 4

ГЛАВА 4

Загнанных лошадей пристреливают

Собираясь на встречу с любовником, Бася тщательно продумала вечерний наряд – все таки предстоял серьезный разговор, и ей хотелось явиться во всем блеске, сразить Эда наповал!

Она перемерила пять платьев, пока наконец не остановилась на классическом черном, купленном в Париже.

Взглянув в зеркало, она осталась довольна – эффектная, холеная барышня, и, что немаловажно, больше двадцати пяти не дашь. Спасибо природе, маме с папой, ну и себе самой. Бася, кстати, абсолютно согласна с мнением, что если к тридцати годам женщина не стала красавицей, значит, она полная дура.

Все таки настоящая дама в таком возрасте уже должна уметь себя подать нужным образом.

Конечно, кому то это и не требуется – имеются в виду девушки с внешностью олимпийских богинь, – но таких единицы, и непонятно, где их выводят. Большинству же, то бишь нормальным женщинам, надо заботиться о том, чтобы там подкрасить, тут подтянуть, тут замазать и в итоге сойти за красавицу. Умным – удается.

Что касается Баси, будем объективны: отличные внешние данные! Глаза, большие и выразительные, кстати, с чертовней, что особенно нравится мужчинам, и фигура в целом заманчивая, с формами, даже тюнинг не требуется!

Можно было бы, казалось, и примкнуть к тем самым небожительницам модельной внешности, однако где то программа дала сбой в виде отдельных недостатков. Например, нос можно было бы вылепить поизящнее и ноги подобрать подлиннее, а еще рост подкачал – метр сто шестьдесят по нынешним меркам очень уж маловато. Она бы к какому угодно Гудвину отправилась попросить прибавить росту, но…

Нет, конечно, Бася себя уговаривает, что мал золотник да дорог. Вон, Мадонна, например, такого же роста, однако это ничуть не помешало ей стать Мадонной! И тем не менее ей приходится считаться с этим обстоятельством. Собственная миниатюрность заставляет Басю: а) мчаться по жизни на высоких каблуках; б) следить за весом, потому что при таком росте даже пара лишних килограммов способны испортить впечатление; в) одеваться сложносочиненно и изысканно, дорого и с шиком.

Возможно, будь она такой тощей дылдой, как ее подруга Соня, которая как раз из той самой породы моделей, ей бы не пришлось сильно заморачиваться насчет одежды: надел джинсы и майку – и уже хорошо, красоту ничем не испортишь! А лучше вообще ничего не надевать. Но Басе, с ее сложной фигурой, приходится тщательно продумывать образ и подбирать одежду. Чуть ошибешься, и всё, скажут: «А Лесневская то – так себе… Не комильфо, обычная, в общем, баба!»

Кстати, раньше Бася боялась: вдруг кто нибудь поймет, что на самом деле она некрасива. А потом стала из себя этот плебейский страх и неуверенность выдавливать по капле. Удивительно, но стало получаться. Появились свобода и нормальный, здоровый пофигизм.

И все таки миф о собственной красоте Бася старается поддерживать, питать, что ли… Кроме того, она любит при случае напустить тумана, войдя в образ загадочной роковой героини, тем более что по загадочным и роковым она мастер (сколько их вышло из под ее пера!).

Вхождению в образ в значительной степени способствовало превращение в блондинку. На самом деле Бася в своей жизни достаточно поэкспериментировала с цветом волос – красилась то в светлый, то в темный. У нее были разные периоды, прямо как у Пикассо. Сейчас, например, белый (выкрасилась в блондинку), но в душе черный, из за проблем на личном фронте. Тем не менее чисто внешне это никак не проявляется. Выглядит Бася о го го, вполне можно и дальше в фильмах сниматься!

Итак, держим равнение на гламур и изо всех сил стремимся стать образцом воплощенной красоты и сексапильности, а для этого изысканно одеваемся, тратим приличные деньги на шмотки и стилиста.

В смысле трат она вообще безнадежна – проматывает все, что заработала. Гонорары за книги вроде приличные, а спускаются все подчистую.

Одежда, путешествия, недавно купленная новая машина – все таки надо марку держать, про нее, вон, в светской хронике пишут, и люди на улицах узнают! У публичного человека и расходы другие. Постоянно надо что нибудь себе подкрашивать, заворачивать себя во что то красивое. Стилисты, салоны – а как иначе?

Вот и выходит, что не умеет она бюджет как то там планировать, откладывать копейку на черный день, дебет с кредитом сводить – у нее эти дебил с кретином никогда не сходятся.

Бывший Басин муж, за которым она была «некоторым образом замужем», между прочим, любил повторять, что ей сколько ни дай, все мало будет. В ответ на это она мрачно спрашивала: «А ты пробовал?»

Теперь, слава богу, сама зарабатывает и сама за себя отвечает, хотя честно признает, что по средствам жить не умеет, увы увы.

В общем, как говорится, денег едва хватало на безбедную жизнь.

Ну да что поделаешь, с деньгами всегда так: они либо уже кончились, либо еще не начинались.

«Ладно, вся страна так живет, чего жаловаться!» – лукаво улыбнулась Бася и отправилась ужинать в один из лучших ресторанов города.

* * *

На столике горели свечи, за окном отражалась Нева.

Барбара любила этот ресторан, они с Эдом часто проводили здесь вечера.

Подняв бокал, ее возлюбленный произнес со значением:

– За тебя, дорогая!

Бася сдержанно улыбнулась и пригубила вино.

Выяснять отношения прямо сейчас было как то неловко, и она решила повременить с разговором.

Эд пригласил ее на танец.

Медленная красивая музыка, любимый мужчина и почти болезненное ощущение счастья, от которого ей захотелось плакать.

– Что с тобой, дорогая?

Она не знала, что ему ответить – в самом деле, что с ней?

Вернувшись за стол, Эд предложил сделать заказ и, виновато улыбаясь, пояснил:

– Извини, у меня не так много времени, к полуночи надо успеть на московский поезд!

Романтический настрой у Баси как рукой сняло, и она фыркнула:

– Ах, вот как? Может, мне стоит засечь время? Еще скажи, как советская проводница в поезде: «Спите быстрее – мне подушки нужны!» Любимая, поспеши с ужином, у меня мало времени!

Он смутился:

– Дорогая, ну ты же знаешь, обстоятельства порой выше нас!

– Не слишком ли много этих самых обстоятельств? В последнее время они прут из всех щелей, как тараканы! – распаляясь, проговорила Бася.

Он промолчал.

– Эд, почему мы теперь так редко встречаемся? – продолжила она.

– Ты же знаешь, я много работаю!

– Да, знаю, но неужели хотя бы сегодня ты не мог отменить съемки? Ведь ты обещал, что Рождество мы встретим вместе!

– Ну как я могу отменить съемки? – с изрядной долей раздражения отозвался Эд. – Ты не представляешь, что говоришь! Я так давно ждал масштабного фильма и вдруг начну диктовать режиссеру условия! Это невозможно!

– Роли, популярность, поклонницы! У тебя насыщенная жизнь, дорогой! Скажи, а для меня в ней есть место? – Басе было неловко и даже немного стыдно, она понимала, что ведет себя неправильно, наперекор всем законам психологии. Сколько раз в своих романах она высмеивала женщин, которые слишком давили на мужчин, унижаясь до требований и упреков. И вот теперь она сама выступает в этой нелепой и жалкой роли. Неужели ей придется вымаливать его любовь?

Она почувствовала сильное раздражение на себя. Надо как то собраться и вести разговор иначе. Однако легко сказать! Попробуй оставаться бесстрастной и гордой, когда внутри все кипит.

– Когда ты вернешься? Надеюсь, Новый год мы будем встречать вместе?

Услышав ее вопрос, Эд помрачнел:

– Дорогая… Тридцать первого я, безусловно, заеду поздравить тебя, но потом… Ты же понимаешь…

– Ну, конечно! Новый год – семейный праздник! – вспыхнула Бася. – Поспешишь домой к женушке?

– Я никогда не скрывал, что женат!

– Да, но это обстоятельство ты прежде не очень то принимал в расчет!

– Прошу тебя, не надо! – довольно решительно попросил Эд. – Не надо устраивать сцен!

Ах, вот даже как: «Не надо устраивать сцен!» Да к черту психологию и тонкий расчет. Вот сейчас самое время спросить его прямо: «Что происходит?!»

– Эд, ты любишь меня?

В ответ он пробормотал что то невнятное – мол, при чем здесь это.

Бася горько усмехнулась – его жалкий лепет мало соотносился с любовным признанием. С уст рвался второй вопрос, логически вытекающий из первого, однако как раз его задавать было нельзя. Ну нельзя женщине спрашивать мужчину об этом. Но все таки… Бася почувствовала, будто летит с горы. В груди болело, и эта боль не оставляла места расчету и рассудку.

– Ты разлюбил меня?

Выражение лица Эда стало совсем постным, и он устало выдохнул:

– Конечно нет, дорогая! Странно, что подобные мысли вообще приходят тебе в голову!

Бася едва справилась с гомерическим смехом – что это с ним? Вроде неплохой актер, мог бы сыграть и получше. Если бы он так объяснялся в любви на съемочной площадке, режиссер явно сказал бы «не верю» и поставил ему «незачет». Вяло и неубедительно! Нет намека не то что на страсть, но даже на уважение! Но ведь было же когда то по другому! Бася вспомнила Венецию и едва не задохнулась от боли – какой страстью горели глаза Эда в то время, какие слова он тогда говорил…

«Разлюбил», – прозвучало, как приговор.

– Что происходит, Эд?

– Видишь ли, все это очень сложно…

Его красивое лицо, растиражированное в десятках журналов, затуманилось.

Бася почувствовала, что сейчас он скажет нечто, и ей станет еще больнее. Она внутренне сжалась.

– Ты очень дорога мне, Барбара!

Фраза была произнесена со значением, и после нее последовала пауза. «Черт побери, – ругнулась Бася. – Все таки сколько в нем театральщины и как это фальшиво, право!»

Эд выдержал паузу – Станиславский был бы доволен – и продолжил:

– Я боюсь обидеть тебя, но, пожалуй, должен кое что объяснить… Видишь ли, я привык быть один, ценю свою внутреннюю свободу, и мне сложно переделать себя!

«Что? – Она внутренне возмутилась. – И это говорит Эдуард, про которого болтают, будто он не пропустил ни одной юбки!»

– А как же твоя жена? – мстительно вставила Бася.

– Жена здесь совершенно ни при чем! Мы давно существуем отдельно друг от друга! И потом, мой образ жизни, моя занятость не позволяют мне связать свою жизнь с кем то э… – он растерялся, подыскивая слова, – …серьезно. Понимаешь?

Почему то больше всего ее оскорбило это блеянье «э…».

– Встретив тебя, я подумал, что у нас все может получиться, но не учел многих вещей…

Бася растерялась и даже не знала, что сказать.

– Прости, я потерял голову, но жизнь есть жизнь…

Какие невыразимые банальности и штампы он произносит, ужаснулась Бася. Как все это мелко и пошло… И неужели в этой дешевой водевильной сцене она играет главную роль?

С нотой подлинного трагизма Эд произнес:

– Я ничего не могу тебе дать. Наверное, я не достоин тебя!

Бася растерянно промолвила:

– Эдуард, я ничего не понимаю…

Он молчал, глядя куда то в сторону. Ей вдруг показалось, что земля уходит из под ног.

Подошел официант, важный, как пингвин, и спросил, чего господа изволят.

– Яду, – мрачно ответила Бася.

– Что, простите? – вылупился пингвин.

– Яду! Чтобы отравиться наверняка и сразу!

– Ах, дорогая, прошу тебя, давай без истерик, – сморщился Эд и подал официанту знак удалиться.

– Ты отказываешься от меня?

Он молчал.