глава 4 Альмаса

Родители прибыли в столицу. У папы были дела в бизнесе, мама иногда ездила с ним. Но основная цель его приезда заключалась в решении политических вопросов между Россией и Иламом. Я временно переехала в пентхауз, для меня это было в радость — соскучилась по родителям и братьям –трём моим любимым защитникам: тринадцатилетнему Салиму, но он, к сожалению, не смог приехать из-за учёбы, по Малику, которому пять лет и двухлетнему Фаизу.

— Мы сегодня приглашены в галерею, ты помнишь? — спросила меня за столом мама, когда мы с ней вдвоём завтракали.

А папа был вынужден уехать раньше, по делам. Братья встали из-за стола и помчались колесить по дому.

— Угу…

— Альмаса, ну что такое?

— Ты прекрасно знаешь, мама… — фыркнула я.

— Не все так плохо, как ты рисуешь.

— А я не хочу видеть этого вашего принца! — вспылила я. Кинула столовые приборы на стол, они звякнули о тарелку.

— Девочка моя, не стоит так нервничать, ты дурной пример показываешь своим младшим братьям.

— Мам, а какой вы пример с папой показываете, отдавая меня замуж за этого… борова?!

— Масюш… Ну, во-первых, он не «боров», а во-вторых… была бы наша воля, тебя бы не выдавали замуж вот так. Ты и сама прекрасно знаешь. Мы и так тебе слишком многое позволяем, ты же знаешь наши законы.

— Да-да… прости, мам… я знаю, но принять не могу и не хочу. Понимаешь?

— Понимаю. Каждая девушка проходит через определенные трудности. У каждой они свои, и не у всех любовь приходит сразу, но когда приходит, то обязательно ураганом и сносит всё на своём пути. У тебя будет так… поверь. Ты даже не представляешь, как вы подходите друг другу.

Мама такая красивая, такая добрая, надеется, что всё будет хорошо. Как она не понимает — я никогда не полюблю его. Я его ненавижу. И уже давно!

У меня завибрировал телефон и отвлек от плохих мыслей, глянула на экран, это был звонок от Оли. Встала из-за стола.

— Мам, я отойду ненадолго.

— Конечно… иди, поговори, раз надо… Подружка звонит?

— Да… однокурсница.

Мама странно посмотрела мне вслед. Так, что я себя почувствовала виноватой. Поднялась по ступенькам и вышла на крышу, здесь папа любит проводить вечера с мамой. Прекрасный вид при восходе и закате, а какой красивый вид на ночной город с этого места.

— Привет! Чего так долго трубку не берёшь? Или тебе родичи продыху не дают?

— Оля-Оля, остановись, пожалуйста, — захихикала я. — Всё нормально.

— Ладно… раз нормально. Идём сегодня?

— Рискованно, сама знаешь, если отец узнает, то сразу заберёт домой в Илам.

— Ну, что ты сразу нюни распустила, я всё придумала. Короче… говоришь ему, что у нас будет вечер, повод — окончание вуза, а заночуешь в общаге. Ну, как тебе план, шикарный?

— Провальный.

— Да с чего провальный-то?

— Отец не поверит.

— А почему, собственно? Такое возможно. Или ты его часто обманываешь?

— Нет, что ты, никогда не обманывала.

— Ну вот… значит, и повода усомниться в тебе не будет.

— Да-а… пожалуй, ты права, отец мне может поверить. Главное в этом деле другое…

— Что же?

— Чтобы всё выглядело правдоподобно. Я себя знаю, моя кожа мгновенно краснеет, если я начинаю лукавить. А солгать собственному отцу непросто. А мы сегодня ещё идём в галерею, нас пригласили.

— В галерею?

— Выставка картин, где запечатлён Илам в прошлом и в настоящем.

— И когда ваше увлекательное мероприятие подойдёт к концу?

— К вечеру. Я тебе напишу.

— Только не говори, что ты уже струсила.

— Вот ещё…

— Тогда до вечера, я тебе буду писать, чтобы не скучала… Заранее сочувствую, это ж какая скукотища…

Я положила трубку и подумала: «Какая она глупая, разве можно в галерее скучать. Это так интересно, рассматривать картину и раскрывать её для себя так, как чувствуешь ты. А ещё, понять автора — это не каждому дано…».

— Ты готова, доченька? — спросила у меня мама, зайдя в мою комнату. На ней было длинное, серебряное платье, оно так шло к её волосам.

— Мам, ты такая красивая, такая стройная.

— Спасибо, малышка, слышать такие слова от своего ребёнка вдвойне приятно.

— Нет, правда, мам… ты потрясающе выглядишь.

— Ну-у, это всё спорт, танцы… Ты, кстати, ходишь на танцы?

— Не всегда получается, но я хожу, — мне нравится танцевать, я живу в танце. Видимо, это у меня от мамы.

— Скоро домой, Альмаса, — мама сдержанно улыбнулась.

Если бы мама только знала, как я не хочу возвращаться домой, хочу остаться здесь, в России.

— Да, мам, помню.

Между нами на какое-то мгновение возникла неловкая пауза.

— Эм, а ты почему не привела себя в порядок?

— Почему не привела… привела, — оглаживая наряд по бёдрам.

— Ты не хочешь нанести мейк?

— Нет… считаю, пусть видит меня натуральную, — сказала я, снова поправляя платье и убирая невидимые пылинки с него.

— Понятно… это глупо, Маса.

— Почему? — вздёрнув брови и вытянув шею как гусыня, поинтересовалась я.

— Потому что это ребячество. И твоя поза доказывает это.

— Да?

— Угу, — улыбаясь, ответила мама.

— Ну и пусть! — я поправила свою причёску, собранную аккуратным плетением и закреплённую внизу на затылке.

Взяв свой платок мятного цвета, повязала его на голове отточенными движениями. Посмотрев на себя в зеркало, опустила глаза на платье и спросила у мамы:

— Тебе нравится моё платье?

— Очень красивое, милая… так подчёркивает твою девичью фигуру.

— Спасибо, мам…

Я выбрала мятного оттенка приталенное платье по колено, с рукавами в три четверти и вырезом у горла в форме лодочки, немного приоткрывающим ключицы. Бежевые туфли на высоком каблуке.

— Может, хотя бы блеск на губы нанесёшь? — виновато посмотрела на неё и ответила:

— Пожалуй, нанесу блеск.

— Хорошо, Масюш. Я пойду посмотрю, что эти двое делают… надеюсь, не успели в моё отсутствие разнести дом.

Я усмехнулась, сказав:

— Да… они могут…

Повернулась к зеркалу, посмотрела на себя ещё раз. Взяла кисть для бровей, смазала в специальном геле и расчесала их по росту, они легли волосок к волоску. Быстро нанесла немного румян, чтобы не быть такой бледной и блеск на губы. Придирчиво посмотрела на себя.

«И всё же глаза у меня страшные, да и чёрт с ними! Для Адама Рашида, видимо, в самый раз…», — при этой мысли моё настроение немного поднялось.

Я взяла блокнот с грифельным карандашом, положила в бежевую небольшую сумочку и покинула комнату. Только вышла, как услышала шум от голосов моих младших братишек. Пошла на разговор.

— Вы что тут устроили? — наиграно строго произнесла я.

— Маса! Какая ты красив-ая… — сказал Малик, а Фаиз поддержал, закричав на весь зал, и стал хлопать в ладоши:

— Очень-очень!

— Ах вы, подлизы! Ну, и кто из вас тарелки разложил на полу и вытащил весь хрусталь из кухонного шкафа?

— Это не мы, — сказал Малик.

— Это не мы! — вторил ему младшенький.

— Давайте соберём всё, пока мама с папой не пришли. Где они, кстати?

— Мама пошла папу одевать.

Я улыбнулась сказанному Фаизом.

— Мама папу не одевает, он сам одевается. Давайте-давайте, не филоньте, как разложили тут всё — так и собирайте.

— Не ругайся только, мы собираем же…

— Да! — ответил младший…

— Какая ты у меня красавица, — сказал отец, зайдя в зал.

К приходу родителей мы всё собрали.

— Спасибо, папа, тебе тоже идёт костюм.

Он засмеялся, но ответил на мой комплимент:

— Спасибо, моя принцесса. А где кольцо, Альмаса? Ты почему его не надела?

— Эм… я… забыла.

— Иди, надень.

— Хорошо, я сейчас.

Я пошла к себе, достала из коробочки это чёртово кольцо с узором и заглавной буквой «А» в индивидуальном стиле, отличительный знак принца. Надела на палец, посмотрела, как выложены бриллианты на перстне, потом скривилась.

«Тьфу! Какой ужасный вкус. — Оно уже огнём горит на моём пальце…».