Глава 2

Я не поставила, а буквально швырнула коробку со своими офисными пожитками на кухонный стол. Звук бьющегося стекла больно резанувший по накаленным нервам, заставил тут же пожалеть об этом.

Среди немногочисленного барахла единственной вещью которая могла разбиться, была рамка с фотографией отца. Нашей единственной совместной фотографией, ведь он терпеть не мог фотографироваться...

На ней мне три, а ему чуть больше чем мне сейчас. Раннее утро, столовая нашего старого дома. Мама у плиты жарит блинчики. Она отвлеклась чтобы посмотреть на меня, сидящую на детском стульчике, и папу, который тщетно пытается вытащить у меня изо рта свой галстук. Они смеются, а я уморительно серьезным взглядом смотрю в объектив. На дядю Карла, который так удачно поймал момент.

Вечером того дня они с папой пойдут на встречу с информатором по делу на котором мой крестный построит карьеру… и отец навсегда покинет этот мир. Оставшись со мной лишь в воспоминаниях других людей и на этом выцветшем фото.

Оно всегда стояло на моем рабочем столе, напоминая почему я должна работать усерднее остальных и ни перед чем не останавливаться. Когда я училась в школе, в колледже, а потом и когда два года назад дядя Карл на зависть однокурсникам взял меня на стажировку в “Лайтхаус”, и затем выделил постоянное место в штате. Не из-за родственных связей, а когда я показала чего стою.

Я должна делать этот мир лучше, проливая свет на его грязь и несовершенство. Я должна во что бы то ни стало продолжить дело своего отца. Вот что важно, вот ради чего стоит жить и бороться.

Я подошла к коробке, откинула крышку и достала фото, роняя осколки стекла из рамы. Вздохнула.

— Прости, пап. Но ты же знаешь, иногда нужно сделать шаг назад, чтобы пройти два вперед.

И папа бы простил. Конечно простил! Это же в него я такая импульсивная. Ему ли не знать каково это, когда злость от собственного бессилия распирает изнутри до трясучки.

Поставила фото на тумбу по пути в ванную и, поцеловав палец, коснулась им его щеки.

В ванной из зеркала над раковиной на меня недобро зыркнула какая-то незнакомая тетка. Под пронзительно-серыми глазами темные круги. Худая, даже изможденная. Губы обветрены и искусаны до кровавых прожилок, кожа бледнее обычного, а темно-русые волосы, даже убранные в хвост, выглядят неопрятно. Красавица.

Конечно! Нужно же мыться не раз в неделю, питаться не только кофе с крекерами и спать больше четырех часов в сутки.

Что ж, теперь, после увольнения, со сном проблем возникнуть не должно, да и на себя будет времени валом!

Подумала и криво улыбнулась себе в зеркале. Очень смешно. Будто это что-то изменит.

Если дядя Карл хотел помочь мне, защитить, то он ошибся уволив меня. Отсутствие поддержки и финансирования меня не остановит. Я же вся в папу! Теперь только глубже увязну в этом. Так что, можно сказать, он сделал только хуже.

Как могу я остановиться, зная, что кроме меня им никто не поможет?

Им… сколько их было на самом деле? Двадцать? Пятьдесят?

Мне удалось узнать о двенадцати девушках, включая Молли, но я чувствовала, что их было куда больше. Я знала это.

Их фотографии висели на стене в моей спальне. Прямо напротив кровати. Я почти три месяца смотрела на них просыпаясь и засыпая, но теперь даже просто закрывая глаза, могла восстановить их черты по памяти.

Это было просто - ведь все девушки были неуловимо похожи между собой. Были похожи на Молли.

Красивые, одинокие… беззащитные перед несправедливостью этого мира, который сожрал их, едва переступили его порог.

Да, все началось для меня с Молли Доутсон. Скромной, улыбчивой брюнетки с длинными блестящими волосами. Прямыми, буквально волос к волоску, будто она только и делала, что выпрямляла их утюжком, но нет. Молли была красива от природы и ее красота не стоила ей усилий.

Мы познакомились, когда она сняла квартиру на моем этаже и быстро подружились. У нее был легкий добродушный характер, а у меня балкон с неплохим видом на парк, в котором иногда по вечерам выступали местные музыкальные группы. Она заходила послушать их со мной. Приносила пиццу, пару бутылочек “Доктор Швепперс”… и разгоняла гнилое одиночество, обступившее меня после смерти мамы.

Можно сказать нас сблизило сиротство и любовь к музыке. Вот только она была одной с детства и выросла в приюте, а я… я лишь училась тому каково это, когда у тебя никого больше нет.

Молли исчезла чуть больше трех месяцев назад.

Я, как сейчас помню тот день. Еще утром она радостно тараторила в трубку о том, что ей предложили работу и она прямо сейчас идет подписывать контракт с модельным агентством, а вечером я уже не могла дозвониться ей. Номер отключен, в квартире пусто и нет ни одного человека на всем белом свете у которого можно было бы спросить что с ней стало.

Если бы не я, никто бы даже не заявил в полицию о ее исчезновении. Но на то ведь и был расчет.

В полиции мне мне отказали в приеме заявления. Лейтенант, с которым удалось поговорить, терпеливо выслушал меня, записал ее данные "на всякий случай", а после вежливо улыбнулся, сказав, что люди вот так пропадают иногда потому, что просто не хотят чтобы их нашли. Начинают жизнь с чистого листа.

Но я знала что что-то случилось. Мы провели с Молли достаточно времени вместе, чтобы я могла быть уверена в том, что она отнюдь не из таких.

И я принялась за поиски сама.

То что я раскопала уже в первую неделю после ее исчезновения, заставило мое журналистское чутье холодом пройтись по венам.

Один почерк, один портрет.

Возраст от восемнадцати до двадцати пяти. Только начинает строить жизнь после приюта. Получает заманчивое предложение о работе, а дальше тишина. Нить обрывается.

Девушки молодые, красивые и одинокие, исчезали бесследно. Здесь, под самым носом у соседей, полиции и никому не было до этого дела!

Но не теперь.

Именно поэтому фотографии висели в моей спальне. Кто-то должен был их помнить, искать. Кому-то должно было быть до них дело.

Поиск свидетелей долгое время ничего не давал - все пропавшие получали разные предложения о работе; моделью, фотографом, визажистом, кто-то устраивался волонтером в заграничную миссию какого-то нового благотворительного фонда… И никто из тех, с кем они общались до своего исчезновения, не мог припомнить ни места собеседования, ни названия компании.

Тогда я пошла от обратного. Я стала искать потенциальных жертв. Но даже задействовав старые связи моего отца в департаменте защиты детства, которые дали мне доступ к картотекам детских домов, мне не удалось выйти на след. Их было слишком много, юных девушек, отправляющихся в жестокий мир, а я одна. Мне катастрофически не хватало рук и финансирования - я утонула в потоках данных.

Но потом она нашла меня сама. Одна из тех, чьи фото висели у меня на стене.

Нина Фой стала моим главным свидетелем и источником, моим стопроцентным доказательством… Которое я не могла предъявить Рэю, потому что пообещала этой насмерть перепуганной девушке, молчать о том кто она и где прячется.

Темное каре, милое личико - покинув приют в котором прожила восемнадцать лет так и не дождавшись опекуна, Нина отправилась в мир с большой мечтой о собственной фотостудии. И удача улыбнулась ей почти сразу. Если язык повернется назвать такое удачей…

Некто Макс Вульф, крутой эйч ар, работающий с самыми респектабельными глянцевыми журналами, восхитился работами Нины в инстаграм и предложил сотрудничество. Девушка ничего не заподозрила, ведь занималась предметной съемкой, не светя лицом в своем профиле в соцсети. Потому с радостью откликнулась на предложение, отправившись на собеседование в один из промышленных районов города.

Все было похоже на правду, пока напиток, любезно предложенный Нине Максом, не начал действовать, заставив ее на некоторое время потерять сознание… но не до конца.

У Нины с рождения была не самая приятная для жизни особенность - на нее практически не действовали анальгетики и снотворное из-за чего даже простой поход к стоматологу превращался в страшную пытку. Лишь на краткое время потеряв сознание, она пришла в себя на руках у крупного, бритоголового мужчины, который укладывал ее на заднее сиденье джипа. Тот громко переругивался с Максом Вульфом, угрожал ему, обзывая то дичью, то ублюдком. Требовал ускориться с поиском девушек для их босса, который просто не мог ждать. Говорил что-то о жертвах, которые все они приносят. Пенял Максу, что тот ходит по тонкому льду, нервируя их главаря. Сказал, что свежая кровь нужна стае сейчас, как никогда.

Нина лежала на заднем сидении без движения, накрытая одеялом, с ужасом выжидая подходящего момента чтобы сбежать. И он настал, когда громила остановился заправиться на выезде из города.

Выбравшись из машины, она бежала, вплавь перебравшись через реку по другую сторону дороги, а после долго шла вдоль трассы, скрываясь за насаждениями, пока не спряталась под мостом. Ей помогла нищая, предложившая Нине сухую одежду и место для ночлега возле своего костра. В ту ночь девушка сильно простыла, но та выходила ее. Более того, не сдала людям, расспрашивавшим о беглянке на следующее утро, пока Нина в горячечном бреду металась в палатке бездомной. Под самым носом у преступников.

То, насколько беспечны они были, похищая ее и затем разыскивая, насколько безнаказанными себя чувствовали, заставило меня ощутить себя еще хуже, пока я слушала эту историю, отмечая детали в своем блокноте - Нина, наотрез отказывалась говорить под запись диктофона. Она рассчитывала остаться для них пропавшей без вести или даже мертвой.

Девушка не стала возвращаться домой, чтобы забрать вещи или документы. Скиталась, живя под мостами, как и укрывшая ее женщина. Избегала ночлежек, полиции, больниц и людных мест - всего, что угрожало ее анонимности. Ко мне же Нина пришла рассчитывая на то, что придав эту историю огласке, я помогу в поимке негодяев, охотившихся за ней и девушка наконец сможет вернуться к прежней жизни.

Да, и я бы не поверила в ее историю. Если бы Нина взяла деньги. Но она отказалась - это заставило меня как минимум попытаться проверить правдивость ее слов. И все что удалось найти, говорило в ее пользу.

Чтобы успокоиться, смыть с себя тяжесть и грязь прошедшего дня, я приняла горячий душ. Из-за густого пара, заполнившего мою ванную комнату, запотело зеркало - я стерла этот водяной туман ладонью и снова посмотрела в свои глаза. Яркие, удивительно красивого серого оттенка, который был настолько ясным, что, казалось, мог светиться в темноте.

Нет, я не была дурнушкой, совсем наоборот, но из всей своей внешности мне нравились только мои глаза. Пронзительные. Мне казалось, что они - моя суперспособность. Когда я смотрела на людей, задавая порой нелегкие, провокационные вопросы, мой взгляд гипнотизировал их, заставляя отвечать не увиливая и притом только правду. Я знала когда мне врут и только единицы отваживались лгать, не отводя глаза.

— Я скорее умру, чем оставлю это. - Сказала я своему отражению и не увидела лжи.

Это действительно так, я пойду на все чтобы выяснить правду. Чтобы открыть миру судьбу пропавших девушек, указать полиции на преступников и спасти всех тех, кто также мог бы угодить в их лапы.

Отражение в зеркале улыбнулось мне и я отбросила в сторону полотенце, поспешив в свою спальню. К шкафу из которого одну за другой стала вынимать вещи - маленькое черное платье, расшитое пайетками, короткую черную косуху из грубой кожи, черные же лодочки на высоком каблуке с нестареющим трендом сексуальности - элегантной красной подошвой.

Одела и покрутилась у зеркала, добавив алую помаду и угольно-черную тушь.

Платье идеально село по фигуре, подчеркивая все ее достоинства. Из-за его минимальной длины и элегантных туфель мои ноги теперь казались бесконечно длинными, а куртка добавила пикантной дерзости образу. Вполне себе сойду за начинающую фотомодель. Готовую на все чтобы один крутой эйч ар устроил ей фотосессию для какого-нибудь модного журнала.

Сегодня была пятница, а я знала, что ни один вечер накануне выходного еще не проходил в квартире модного рекрутера Макса Вольфа без шумной вечеринки. Так почему бы не присоединиться к нему именно сегодня?

Глядя на свою сексуально-агрессивную маскировку в зеркало, я набрала номер и поднесла телефон к уху.

— Привет. Надеюсь ты не занят сегодня вечером? Отлично. Ты мне нужен.