Глава 3. Свадьба (часть 2)

Выйдя во двор, я глубоко вдохнула. Свежо. Хоть все окна в доме раскрыты настежь, но дышать нечем. Слишком душно, а ещё запах еды вперемежку с самогонным перегаром делал воздух тяжёлым.

Учуяв запах вкусненького, Дружок радостно завилял хвостом. А стоило мне подойти поближе, как пёс, прыгая и скуля, начал выпрашивал лакомство.

— Ну, послужи, мой мальчик! — играючи я высоко подняла ножку курицы.

Дружок запрыгал на задних лапках. Чёрненькие глаза — бусинки жалобно посматривали то на меня, то на мою руку.

— Держи, пушистик!

Я бросила ему заслуженный кусочек. Пёс налету поймал ножку и улёгся грызть её. Не прошло и минуты, как лакомство исчезло в пасти Дружка. Поднявшись, он продолжил вилять хвостом в надежде на ещё один кусочек вкусненького.

— Обжорка! — потрепала я по мохнатой голове Дружка.

Я собиралась уходить, как пёс настороженно поднял уши, бросившись в сторону огорода. Цепь звякнула и натянулась будто струна. А я всмотревшись вдаль, увидела Федьку. Он шёл с лесополосы. Шатаясь из стороны в сторону, любимый сестры тащил за собой какую-то палку. И только, когда Федя приблизился к речушке, разделяющей наш огород с полем, я поняла - это не палка. В руках бывшего кавалера Ани было ружьё.

Сердце тут же ёкнуло. Помню, как в испуге огляделась. Что если сейчас кто-то выйдет покурить или Дружок залает? В доме полно людей с оружием. Разбираться никто не станет. Застрелят влюбленного дурака. Ещё и политическое дело состряпают. Мол, напал на сотрудников НКВД. И я бросилась со всех ног навстречу Федьке

Бежала и молилась: только бы пёс не залаял, только бы никто не заметил его в распахнутом окне, только бы успеть. Новые туфли жали. Я даже не заметила, как сняла их в грядках с капустой, а в борозде картошки упала пару раз, прежде чем добежала до Федьки.

Я с разбегу хватилась за ружьё. Старую охотничью одностволку прошлого века отчаявшийся ухажёр сестры держал крепко. Вырвать оружие с первого раза у меня не получилось. Федька дёрнул ремень и оттолкнул. Не устояв на ногах, я завалилась на картофельную ботву.

— Федька, что ты удумал? — шёпотом кричала я. — Отдай ружьё.

Я снова схватилась за ремень. Пьяным тянуть меня за собой он не смог и упал рядом.

— Пусти! Я убью его! — прокричал он.

Резкий запах перегара заставил меня отвернуться. Сколько Федька выпил в тот день, одному Богу известно. Не одну бутылку это точно.

— Пусти, я сказал! — ещё громче закричал он.

Боясь, что нас услышат, я навалилась на Анькиного кавалера и закрыла ему рот ладонью.

— Тихо! Их там, знаешь, сколько и все с пистолетами? Об Аньке подумай, — просила я со слезами на глазах.

Федька посмотрел на меня. Не знаю, может, мои слёзы так на него подействовали или слова, но вырываться он перестал. Гнев в его глазах сменила полная растерянность. Усевшись в борозде, он обхватил ладонями голову. Глухое гортанное рыдание вырвалось из него. Федя заплакал.

До него я никогда не видела, как плачут мужчины. Хотя, какой он был мужчина? Всего девятнадцать лет. Федя всегда был таким сильным, но справедливым. Большой добрый плюшевый мишка, как называла его сестра. А для меня ухажёр Ани был героем из сказок. Федя часто заступался за слабых в школе. Однажды даже надавал подзатыльников Стёпке Сморыгину, задиравшему меня. И вот, мой герой плачет, как мальчишка. И мне его жалко. Вы даже не можете представить, что я чувствовала, смотря на своего героя. Федьку так хотелось утешить. Сказать ему что-нибудь ободряющее. Но, я ни чем не могла ему помочь. Вернуть ему Аньку, я была не в силах. Не выдержав, я обняла Федькины широкие вздрагивающие плечи. В ответ он сильнее прижал меня к себе. Мокрым лицом уткнулся мне в шею и прохрипел:

— Я люблю её, а она за него пошла.

— Тише, тише, Феденька, — говоря эти слова, я гладила его кудрявые волосы.

Федька был единственным мужчиной в моей жизни, который не воспользовался моментом. Он никогда не лез и не полезет мне под юбку. Самое фривольное, что он мог позволить себе — это обнять меня или поцеловать в щёку. Для Феди я навсегда осталась младшей сестрой Ани. Маленькой девочкой с белыми бантиками и содранными коленками. Он никогда не посмотрел на меня с вожделением. Наверное, он просто не заметил, как я выросла. А я уже давно не заплетала бантики, не лазила по деревьям и не играла в куклы. Но ничего этого Федя не замечал. Поэтому он спокойно обнимала младшую сестру своей Анечки.

— Она любит тебя. Тебя Феденька. Только тебя, — шептала я.

— Тогда почему? Почему она с ним?

— Её заставили. Мама и он. Только, пожалуйста, не делай ничего. Иди домой, — умоляюще попросила я.

Федька замотал головой и отодвинулся.

— Не пойду.

— Не будь, глупым. Ты навредишь не только себе, но и нам. О сестре моей подумай.

Это был мой последний аргумент. Аня всегда была у него на первом месте. И я не прогадала.

Утирая слёзы, Федька встал.

— Не говори никому, что я…

Он замялся. Слёзы для мужчины это проявление некой женской слабости. Он даже не мог произнести: «Я плакал». Ему было стыдно.

Поняв это, я пообещала:

— Не скажу, — и тут же добавила. — Только ружьё мне отдай.

— Неа… Ружьё дедово.

— Федька, я завтра сама его принесу.