Глава 3

Громов

Дерьмовое утро! Вот бывает нормальное, плохое, очень плохое и дерьмовое. Так вот, сегодня именно такое.

Нет, вчера я славно потрудился. Наконец-то добился разрешения на поставки корейского медицинского оборудования. Несмотря на то, что в этой больнице моих денег больше, чем государственных, эти черти смеют выставлять мне условия.

Но я был бы не я, если бы не имел связей в минздраве. Да таких, что эти клятые чинуши из местных сразу поставили мне все печати.

И сегодня к нам должны приехать представители корейцев, чтобы заключить контракт. Черт, от предвкушения даже ладони потеют. Наконец-то мы сможем поставить нормальное кресло в ЛОР кабинет и поменять томограф.

Внезапный звонок в дверь отвлекает меня от размышлений о том, что еще нужно исправить.

Оставляю горячий кофе на столе, натягиваю футболку и иду открывать.

— Мама? — распахнув дверь, я застываю, увидев свою мать.

И взгляд ее не обещает ничего хорошего. Поскольку рядом с ней топчется моя дочь. Сердце сжимается…

— Ты забыл, да? — коротко спрашивает, я чувствую, что сейчас меня ждет хорошая такая головомойка.

Я что-то забыл. Чертовски важное. И это явно связано с моей дочерью. Катя переминается с ноги на ногу. Она с милым розовым рюкзачком, в руках малышки плюшевый медведь.

— Так, — опираюсь на косяк, смотрю на двух главных женщин в своей жизни, — и что я забыл? Мам, у меня вчера был тяжелый день, я лег под утро.

— Ты всегда так ведешь себя, Григорий. Порой мне кажется, что не я тебя родила, а кто-то другой, — она издевательски выгибает бровь, — ты впустишь нас в квартиру? Или твои мать и дочь так и будут стоять на пороге, как бедные родственники?

— Да, конечно, — спешу убраться с дороги.

Мама заводит Катюшу в мою квартиру. Поправляет ее рюкзачок.

— Иди на кухню, милая. Мы с твоим папой поговорим, и я поеду.

В смысле, поеду? Куда она намылилась?

— Ладно, — малышка даже не смотрит на меня.

Звание «отец года» я точно не получу. Вздыхаю, вопросительно смотрю на маму.

— Ты забыл, — вздыхает она, повторяя эту заезженную фразу.

В последние месяцы именно с нее начинается каждая наша беседа. И нет, я не дерьмо, просто очень много работаю. А когда голова занята одним, то на другое не остается места в мозгах.

— Зачем ты привезла Катю? С тобой ей лучше…

Моя мать складывает руки на груди. Смотрит с неприкрытым осуждением.

— Не думала, что воспитала труса, Гриша. Неспособного принять собственные ошибки и двигаться дальше. Смерть Леры была чудовищной. Но это не твоя вина. Скорая ехала слишком долго, а я не врач…

— Прекрати о ней говорить! — гаркаю, затем тут же прикусываю язык.

Мама не обижается. Она все понимает. Единственный человек, который не отвернулся от меня в то черное время.

Моя жена умерла при родах. В нашей квартире. На моем мобильном было почти тридцать неотвеченных вызовов, когда я включил его после сложной операции. Тогда я спас пациента, но потерял любимую женщину.

— В общем, я освежу твою память, сынок, — вздыхает мама, — уже месяц я талдычу тебе о своем круизе. О том, о котором мечтала уже очень давно. И твой отец, Царствие ему Небесное, не будет мне мешать.

У них были непростые отношения, которые ухудшились после его измены. Но он до последнего бегал за мамой, которая так и не простила. А потом умер…

А молодая любовница отказалась даже его хоронить. Но так как я люблю маму, избавил ее от этого геморроя.

— И ты уезжаешь сегодня, — сжимаю пальцами переносицу, понимая, к чему все идет, — и когда вернешься?

— Это тебя не касается. Гриша, я хочу оторваться на старости лет с такими же буйными подружками, пока меня не свалил маразм. Поэтому говорю тебе прямо в лицо, чтобы ты потом не был шокирован: отныне твоя дочь живет у тебя. Ты заботишься о ней, растишь ее. А я буду хорошей воскресной бабушкой, что печет вкусные пирожки и балует внучку.

— Ба! — в дверях кухни появляется Катя, ее глаза напоминают два огромных блюдца. — Ты уезаесь?

Она хлюпает носом, я подавляю порыв прижать малышку к себе. Я не заслужил… ее.

— Да, милая. Теперь ты живешь с папочкой.

— Я его боюсь… — она с недоверием глядит на меня, — а ты мозесь заблать меня с собой?

— Не могу, милая. У тебя садик, друзья тут. Дай папе шанс.

Шанс… да я сам себе его не дал.

— Ты пришлешь мне инструкции? Расписание ее занятий, любимую еду, медицинскую карту?

— Громов, да что с тобой не так? Ты уже планируешь спихнуть малютку на няню?!

Смотрю на Катю и не могу признаться, что действительно только что об этом подумал.

— Нет, ничего такого.

— Вот и отлично, — сдержанно улыбается мама, — потому что Катенька терпеть не может этих девиц. Им плевать на нее, ей нужен вовлеченный родитель. Никогда не поздно наладить отношения с дочкой, сынок.

— Хорошо. Хорошего тебе круиза, мама…

Она уезжает, я закрываю дверь и разворачиваюсь. Катя — моя дочь. Чудом выжившая малышка. Но мне безумно тяжело на нее смотреть. У нее взгляд матери.

Уровень неловкости зашкаливает. А ведь ребенку всего три.

— Пойдем позавтракаем, — подталкиваю ее на кухню, — что ты любишь?

— Хасю к бабуфке, — надувает губы и отворачивается.

— Катя, бабушке нужно отдохнуть. Так что теперь мы с тобой живем вместе, понимаешь?

— Не хасю! — выпаливает малявка, я стискиваю зубы.

Что ж, Громов, никто не говорил, что будет легко…