Зачем им моя кровь?

Внезапно я услышала какой-то шорох возле двери и, перестав себя убаюкивать, приподнялась на постели, внимательно высматривая гостя. В комнату вошел мужчина неопределенного возраста, кардинально отличающийся от тех, с кем я провела сегодняшнее утро.

Я напряглась, однако бежать было некуда. Кроме того, мужчина нес перед собой поднос с едой, что пока не добавляло ему строгости. Длинные темные волосы собраны в хвост, перетянутый тонкой лентой. На его плечи было накинуто нечто, похожее на черное кимоно специфического кроя. Впрочем, несмотря на сходство обычных кимоно с халатами, этот придавал ему какой-то загадочности и даже мужества. Быть может, это какая-то секта и так одеваются здешние монахи?

Мужчина поставил поднос на стол и обернулся ко мне, чуть склонив голову:

– Ваш завтрак, мэм.

Я ойкнула, поджала под себя ноги и прикрыла грудь рукой. Одеяло и покрывало валялись на полу, а от его вежливого приветствия ко мне вновь вернулась стыдливость.

– Не стесняйтесь, мэм.

Я обомлела настолько, что была не в силах выдавить из себя ни слова.

Под кимоно моего гостя был черный льняной реглан и брюки. Слишком фривольно, как для монаха, но слишком экстравагантно, как для повседневного наряда мужчины. За этим нарядом я не могла догадаться ни в какой стране нахожусь, ни кто этот человек по профессии, ни сколько ему лет. Впрочем, судя по лицу – около тридцати. Идеально выбритое, без явных признаков старения, однако тонкие губы, печальные глаза и небольшая горбинка на носу придавала ему зрелости.

– Приятного аппетита, – добавил он.

Голос негромкий и спокойный, да и вообще, ни капли агрессии.

– Спасибо, – с трудом выдавила я из себя. Голос сиплый и гнусавый. Думаю, после слез у меня тот еще видок.

Он развернулся с зашагал к порогу. Он уходит! Единственная ниточка, связывающая меня с внешним миром. Я пыталась высмотреть в его внешности каждую мелочь, но так и не смогла понять, что же за ней скрывается. Я панически пыталась придумать какой-то повод, чтобы заговорить с ним, но не накликать на себя его гнев лишними расспросами.

– Простите! – Окликнула я его, когда он занес ногу над порогом. – Как вас зовут?

– Игорь. – Коротко ответил он, опустил глаза и стремительно вышел из комнаты, заперев меня.

Я мигом спрыгнула с постели и подлетела к столу, с нетерпением рассматривая содержимое подноса. На нем лежала пара тостов с маслом, симпатичная яичница на кусочке хлеба и стоял стакан воды. Я мигом опрокинула стакан, чувствуя, как живительная влага, в которой я так нуждалась, вновь наполняет меня.

Есть не хотелось, но я предусмотрительно заставила себя пожевать тост. Кто знает, возможно, это мой последний завтрак? По содержимому подноса не складывалось впечатления, что меня собираются морить голодом, однако я не стану глупить настолько, чтобы не воспользоваться шансом восполнить энергию.

Через силу подкрепившись, я решила не тратить времени даром. Первым делом я проверила воду в душе и унитазе. Увы, шансов принять душ или чистоплотно решить свои природные потребности у меня не было.

Я подошла вплотную к зеркалу, присматриваясь к его поверхности. Ни отпечатков пальцев, не следов воды, однако местами можно заметить едва заметные царапинки. Меня поселили не в новую комнату, просто перед моим заселением ее тщательно отдраили. Полотенце и постельное белье, которое еще не успели замарать собой те трое ублюдков, пахли стиральным порошком. Никаких волос или запаха парфюма – зацепиться было не за что. Не обнаружилось в комнате розеток и выключателей, хотя имелись светильники.

– Что ж, значит, номер изначально не планировался как комфортабельное спальное место, – расстроенно поняла я. – Зато доступ к воде, кажется, все же был предусмотрен.

Я пошарила рукой под столом, без особой надежды выискивая телефонные провода. Бог знает, что бы мне дала эта находка, однако это занятия отвлекало меня от тревожных мыслей.

Увлекшись, я не заметила, что в двери щелкнул замок и в комнату ввалилось двое мужчин, застав меня в весьма пикантной позе: стоя на коленях, я пригнулась к полу, осматривая плинтуса.

– Вот так-так, – пробасил один из них. Я безошибочно узнала голос Сыча, подскочила и вжалась в угол, надеясь слиться со стеной.

– Я же говорил, девка быстро оправится. Уже и задницу для нас подставила, видать, не могла дождаться. – Потешался Серый.

Следом за ними вошел Вор, втащив в комнату большую спортивную сумку и осторожно водрузил ее на стол.

– Мы с игрушками, – чуть ли не похвастался он.

Сыч, равнодушный к моему недовольному визгу и попытками запинать его, одной рукой схватил меня за запястья, а второй ухватился за мою ногу и вытащил меня из моего закутка. Я заплакала, больше не стесняясь своих слез.

– Срач тут развела, – недовольно добавил Серый и стал запинывать одеяла, лежащие на полу, под кровать. – Тебе тряпки дали, чтобы ты ночью не окоченела, а ты нам антураж портишь.

В комнату вошел незнакомый мне мужчина, всем своим видом излучая усталость и равнодушие. Черные спутанные волосы по плечо и щетина, которой уже давно не касалось лезвие бритвы, очень гармонировали с рубашкой, рукав которой был залит вином.

– Почему девчонка не готова? – хмуро спросил он у мужчин. – Парни, мы с вами договаривались: не приготовили модель – перенесите съемку.

Съемка? Модель? Невольно вспомнились страшные истории о том, что в даркнете можно купить не постановочные фото, на котором насилуют и убивают девушек, однако я тут подумала, что этому есть куда более разумное и обнадеживающие объяснение. За меня собираются просить выкуп, а значит, мои фото будут доказательством того, что я жива.

Вор достал из сумки плетку-многохвостку с круглыми металлическими пластинками на концах. У меня по спине пробежал холодок, но, в целом, мою легенду этот факт не рушил. С выкупом поторопятся, если на фото будет видно, что я цела, но изрядно побита.

Сыч дернул меня, поставив напротив стены.

– Стой смирно, – буркнул он и отступил, пропуская вперед Серого.

Тот прищурился, оценивающе осмотрев меня, а затем, без единого слова или предупреждения, занес надо мной руку с плетью и хлестнул меня по плечу.

Я осталась стоять с каменным лицом, хотя потребовалось немало мужества, чтобы не подать виду, насколько мне больно. Серый, кажется, остался доволен своей работой. Следующий удар пришелся прямиком по моему животу. Монетки на концах плетки, отчаянно звеня, острым краем врезались в кожу. Пекло так сильно, будто мне на живот вылили раскаленный метал, а дышать стало трудно.

– Можешь пока опереться на стену, если будешь падать, то башку не разобьешь. – Равнодушно заметил фотограф. – Серый, поторопись с ней, нечего смаковать.

Мужчина, хлестнул меня по предплечью, задев грудь. Я инстинктивно прижала руку к груди, надеясь, что это поможет утихомирить боль. Стало только хуже, а отняв руку, я увидела, что на ней остались алые кляксы крови. Я в недоумении подняла глаза на мужчин.

Конечно, я их пленница, а сами они, видимо, в восторге от вседозволенности, но неужели им мало изнасилований? Почему им нужна еще и моя кровь? Впрочем, Сыч уже щупал свою промежность через штаны – видимо, вид моих страданий был для него сексуальнее, чем красивая молодая девушка совсем без одежды.

Мне стало дурно, но Серый выполнял свою работу с завидной методичностью. Вот я уже чувствую, как по моему телу струятся горячие липкие струйки крови, но понятия не имею, куда пришелся последний удар: кажется, что кожа полыхает в огне.

Кажется, мужчины велели мне развернуться, однако в моих ушах был слышен лишь бешеный стук сердца. Кто-то развернул меня лицом к стене, но после того, как по моим ягодицам вновь прошлись плеткой, ноги отказались меня держать. Я плюхнулась на пол и завыла как раненый зверь.

– Еще тут, пару ударов здесь и можно завязывать. – Бросил фотограф. Последние три удара было стерпеть гораздо легче: я хотя бы знала, что моим мучениям скоро придет конец.

– Вор, печать готова? – Спросил Серый, усевшись позади меня. Одной рукой он держал меня за запястья, а второй перехватил меня за плечи, прижав к себе так крепко, что было сложно дышать, не то что шелохнуться.