Осторожно: злая инквизиция!

Ксения

В магазин я ввалилась в состоянии повышенной раздражительности. Люди идиоты и не лечатся, это не секрет, одна я тут красивая в белом пальто стою, но что-то сегодняшний уровень моей злобности удивлял даже меня.

Хотя меня мои таланты обычно не удивляют, я в свои силы верю.

Приятный полумрак, витрины, заполненные загадочными и чудодейственными предметами, и витающая в воздухе смесь множества ароматов — запах, характерный для мест, где торгуют благовониями. Интерьер, может быть, на любителя, но мне нравится.

Он стоял в торговом зале, к витринам передом, к лесу, то есть, ко мне, задом.

И каким!

Да там весь арьергард заслуживал доброго слова и вдумчивого женского взгляда: шикарная выправка, великолепный разворот широких плеч, узкая талия (мамка-ведьма, роди меня обратно!) и ноги. Ноги! Длина и двуглавые мышцы бедра (с прокачанной ягодичной мышцей, опять же), радовали сердце и услаждали взор.

Высокий. Темные волосы облагорожены короткой стрижкой.

И затянуто всё это великолепие в деловой костюм. 

Вид — аж сердечко прихватывает. Хватать и трахать.

Потому что аура вокруг него такая, что продавщица Леночка, краснея, и бледнея, и трепеща ресницами, будто сейчас взлетит, старательно расписывает ему разницу между одной неработающей фигней и другой неработающей фигней, а тот внимает. И девичье сердце млеет, и флюиды любви затопили все на свете, хоть прямо из воздуха черпай и в банки для приворота закатывай. И зачерпнула бы, да приворот — это незаконно, и при инквизиторе, пожалуй, этим заниматься не стоит.

—  Добрый день! —  с садистским удовольствием прервала я щебет наемной работницы (не для того я её нанимала, чтобы её потом всякие-якие окучивали!).

Развернулись оба.  Леночка предъявила начальствующему взору порозовевшие щеки и блестящие глазки (от трудового энтузиазма, да-да!), а гость…

—  Ксения Егоровна? Уделите мне несколько минут.

Он показал вынутое из нагрудного кармана удостоверение, на которое я даже не взглянула, потому что одновременно с этим движением морок на его груди поплыл, и открыл взгляду бляху инквизиторского медальона.

Зря старался, кстати. Нормальная ведьма инквизитора чует ж… жизненным опытом.

Стоящая рядом Леночка, кстати, даже ухом не моргнула на возникшую из ниоткуда здоровенную золотую блямбу. Вот что значит — качественный, многослойный морок.

Не говоря ни слова, я развернулась к неприметной двери из торгового зала в мой кабинет, ничуть не сомневаясь, что гость от инквизиции последует за мной. 

И правда — последовал.

—  Брат Максим, — представился он, когда дверь закрылась.

Пф-ф-ф, милый, если бы у меня были такие братья, я бы в дурку уехала! Это ж натуральное “видит око — зуб неймёт!”

—  Я к вам по делу.

—  Приворотами не занимаюсь! —  отрезала я, все еще пребывая в глубоких сожалениях о напрасно распыленном в воздух материале.

—  С инспекцией.

—  При инспекции тем более не занимаюсь!

—  Что, совсем? —  иронично уточнил он, чуть ощутимо дрогнув углом рта в улыбке, и у меня натурально ослабели колени.

Исключительно от беспокойства, само собой: заметил с-с-скотина мой взгляд тогда на входе. Эти все замечают.

—  Дались вам эти привороты, многоуважаемый Максим… Как вас по батюшке? —  мурлыкнула я нахально. —  Зачем они такому привлекательному мужчине? Но так уж и быть, для вас любой каприз в обмен на индульгенцию!

Вопрос об отчестве он пропустил мимо ушей столь же непринужденно, сколь я — предложение обращаться к нему “брат”.

Вы посмотрите на них! Братья, ну надо же!

Двадцать первый век на дворе, свободное общество и светское государство! И я готова признать за инквизицией определенные права — ровно те же, что за полицией и другими органами государственной власти. Но признать инквизицию выше себя — нет.

Сегодня они хотят, чтобы я с почтительным “брат” склоняла голову перед заезжим инспекторишкой, а завтра что? 

На колени потребуют встать?

Нет уж! Я готова звать инквизитора по имени-отчеству, уважаемым и с любой другой принятой в обществе формулировкой. Но никаких братьев. Никаких отцов.

Я прошла за стол на свое рабочее место, ткнула в кнопку запуска на системнике, выдернула с полки бухгалтерский скоросшиватель с накладными и демонстративно шлепнула его на стол перед Максимом Батьковичем.

Системный блок мерно шуршал вентиляторами и хрен его знает, чем еще, пробуждая рабочий компьютер.

Инквизитор задумчиво листал документы, не изучая, а так, ознакамливаясь: накладная на индийские благовония соседствовала накладной на китайские амулеты, а с ними обеими соседствовала накладная на славянскую ведическую литературу. 

Ничего из этого к собственно магии отношения не имело.

Наконец компьютер загрузил торговую программу, я распечатала ведомость по остаткам и громко хлопнула ею перед инспектором:

—  Прошу! Вперед!

Он только бровь приподнял — мол, что это вы, Ксения Егоровна себе позволяете?

А я мгновенно разозлилась — я, мил мой человек, еще ничего себе не позволяла, но непременно позволю всё! Но тормоза пока еще держались, и потому, вместо того чтобы наорать на инквизитора (плохая идея!), я насколько могла любезно фыркнула:

—  Все ваши предшественники начинали плясать от печки — с инвентаризации. Где желаете устроить пляски в первую очередь — в торговом зале или на складе?

—  Ксения Егоровна, — вздохнул Максим без отчества (не брат ты мне!). —  Я не по этой части. Меня не волнует ваше уклонение от налога на оккультную деятельность. 

Я моментально подняла перья — да достали вы меня уже со своим мифическим уклонением! Но не успела обрушить на голову инквизитора гневное “Нет, не было и докажите, перед тем как бросаться обвинениями!”, потому что он продолжил:

—  Я приехал расследовать серию ритуальных убийств в вашем городе. Что вы можете сказать об этом, как местная Хозяйка?

Обычно такие заявления вызывали во мне острое желание орать на убогих, топать ногами и швыряться тяжелыми предметами, и я даже окинула гостюшку дорогого взглядом, примеряясь: инквизитора было много, целиться сплошное удовольствие. Именно это я и могла бы сказать.

Кое-как разогнав мечтания, я в сотый, тысячный, миллионный раз озвучила наиболее дипломатичную из мыслей:

—  Скажите, вы ваш инквизиторский медальон в киндер-сюрпризе нашли? Когда экзальтированные тетки и эксцентричные подростки вещают о Кругах, шабашах и их Хозяйках, это я еще могу понять. Но когда эту чушь вслух повторяют грамотные люди, мне становится неловко за отечественную инквизицию. Я этому городу не Хозяйка. У этого города нет Хозяйки.

Спич, полный сарказма и капающего с клыков яда, не произвел должного впечатления на инквизитора. Он разглядывал меня с интересом, как энтомолог-исследователь — любопытное насекомое, но не более, и тем самым будил дикое желание доказать мерзавцу, что я не насекомое, а вовсе даже млекопитающее, например, скунс!

—  Отчего же не нет? —  вкрадчиво, благожелательно предложил инквизитор. —  Вы отпрыск древнего ведьмовского рода. В этом городе семьи старше не найдется. Инквизиция вашу кандидатуру одобряет. И вряд ли в городе или в его окрестностях найдется ведьма, готовая бросить вам вызов за главенство. 

—  Сказать вам, куда инквизиция может засунуть свое одобрение? —  я внезапно успокоилась и попросила: — Выньте, пожалуйста, затычки из ушей и услышьте меня уже. В этом городе нет Хозяйки.  И у соседнего нет. И у Великого Новгорода. И у Москвы. И у столицы всего ведьмовства, Киева, — тоже нет. Возможно, есть женщины, называющие себя таковыми. Но Хозяек — нет. Точка. Времена шабашей прошли. Хозяйки остались в прошлом. Вместе с шабашами.

Теперь-то он выглядел не на шутку заинтересованным этот Максим, зовущий себя моим братом: нос с горбинкой, глаза с прищуром, локти на столе, пальцы переплетены, на мизинце взблескивает перстень-печатка, и сам он чудо как хорош… Вот только разговор наш смысла не имел.

—  Почему? Почему вы так упорно отказываетесь от этой должности? Ведь она многое вам дает. Власть. Статус. Право! —  вкрадчивый голос инквизитора звучал вкрадчиво, обволакивая меня.

Но я девушка не мелкая — меня попробуй обволоки.

—  Обязанности, — подсказала я. — Мне понятны мотивы вашей богоспасаемой организации, многоуважаемый Максим. Вашим иерархам за каждой ведьмой в захолустном городишке, вроде нашего, учет и контроль вести не с руки. А поставил жупел в виде дутой Хозяйки — и вроде как порядок. А ею одной вертеть куда как легче. Но вот только Хозяйкой невозможно назначить, дружочек мой, многоуважаемый Максим. Это уникальная совокупность личных качеств, сил и, — я сделала глумливую паузу, — пройденных обрядов. О которых ныне и представления не имеют. Вот то Хозяйка, правильная, настоящая. Она из шабаша выходит, от шабаша силу берет — шабашу и служит. Её своя земля питает. А те дурилки картонные, которых ваши отцы по местам распихали — так, административные единицы, не более. И подчиняться им, или нет — дело для каждой ведьмы сугубо добровольное. И дуры те, кто этого не знает.

—  Да вы, Ксения Егоровна, анархистка! — снисходительно восхитился собеседник. 

—  Тревожно. Тревожно становится за судьбы родной инквизиции при виде лучших её представителей, — вернула любезность я и растянула губы, изображая вежливую улыбку (или мерзкую гримасу, это уж кто как назовет).

—  И всё это было — во-первых. Во-вторых — что еще за чушь про ритуальные убийства в моем городе? И не надо корчить рожи, “Мой город” означает, что я тут живу. Я тут родилась.

Скорчить рожу, правда, инквизитор Максим не успел, а может вовсе не планировал, но предоставлять ему такого шанса я и не собиралась, нанесла удар на упреждение. Упредила так упредила — тот даже не попытался изобразить улыбку.

Ну и правильно. Терпеть не могу конкуренции.