1

Кровь и соль. От запаха дурно. Ледяное лезвие ножа прижато к шее. Острый кончик впился в кожу, но боли нет. Её заглушил страх. Мерзкий, холодный, липкий.

— Назад пути не будет…

Шёпот, от которого вдоль позвоночника пробежали мурашки. Сердце бешено заколотилось.

Короткий смешок, горячее дыхание. На душе противно, но не пошевелиться.

— Не бойся.

Голос хриплый, чуть шелестит — словно мелкие волны накатывают на берег. Тело онемело. Страх затопил полностью. Сейчас, сейчас, последнее мгновение и…

Вспышка боли. Хриплый выдох:

— Нет…

Я резко распахнула глаза и сделала глубокий вдох. Солнце медленно катилось по небосклону, окрашивая воды Днепра золотом и акварельно-красным. Двое ребятишек лет пяти с радостными криками пробежали мимо.

— Дети! Дети! Не убегайте так далеко! — послышался звонкий оклик молодой матери.

Ветер едва заметно шевелил волосы, ласкал лицо вечерней прохладой.

Я с трудом разжала пальцы и уставилась на спрятанный в ладони серебряный кулон в виде ромба. Снятый уже после смерти его владелицы.

— Ну как? — спросил Олег, вытащив из кармана пиджака пачку сигарет. — Всё то же самое?

Я рассеянно кивнула, провела указательным пальцем по кулону, замыкая энергетический контур. Читать чужие эмоции — здорово, но если они возникли за несколько минут до смерти, то приятного мало.

Олег вздохнул и взъерошил короткие светлые пряди. Вид получился изрядно странный: идеально выглаженный костюм, белая накрахмаленная сорочка, галстук — и ни намёка на подходящую образу причёску.

Хотя, чего скрывать, всегда оставалось загадкой, каким образом Олег Грабар, юрист и по совместительству мой секретарь, сохранял представительный вид на протяжении всего рабочего дня. Исключая моменты, когда он находился рядом со мной.

— Он перебрался в город. Мне это не нравится, — произнёс Олег, уставившись на кончик тлеющей сигареты.

В горле запершило. Что за дрянь он курит? Что-то оригинальное, со странным ароматом.

— Много соли, рыболовная сеть и нож, — вздохнула я, прикрыв глаза и пытаясь прогнать наваждение. — Парень работает хаотично. Убивает людей разного возраста, пола и достатка.

— Яна, это да, — хмыкнул Олег. — Но тогда Городовой не стал бы приходить ко мне и отдавать распоряжение разобраться с этим делом.

Я поморщилась. Городовой. Вот с кем с кем, а с ним уж совсем нет никакого желания работать. Но хозяин города. Хочешь или не хочешь, а надо. Лучше по собственному желанию спрыгнуть с крыши, чем разозлить Городового. Спрятав кулон в карман джинсовой юбки, я поднялась со скамейки.

— Платить он, конечно, не собирается?

Олег пожал плечами, в серых глазах мелькнула насмешка. Впрочем, вопрос был чисто риторический. Городовой и деньги — вещи несовместимые. Значит, опять заниматься благотворительностью.

— Есть идеи? — поинтересовался он.

Я пожала плечами:

— Домой. Отоспаться как следует, потом всё обдумать.

Олег тоже встал, длинной затяжкой уничтожил сигарету и бросил в урну. Потом подхватил портфель. Чёрный, дорогой, с золотой застёжкой.

— Годится. Как надумаешь — звони.

Я кивнула:

— Договорились.

Через несколько секунд я осталась одна — Читающий Сны всегда уходит очень быстро.

Некоторое время так и стояла, не двигаясь. Потом развернулась и пошла прочь, оставляя за спиной набережную и памятник-каравеллу. С Олегом поговорю позже, сейчас нужно сообразить что и как.

С заходом солнца стало заметно прохладнее. Настолько, что я невольно обхватила себя руками: тонкая туника из бледно-зелёного шёлка не спасала. Странное лето в этот раз выдалось. То холод, то жара — ничего не разобрать. Хорошо бы домой добраться до ночи. Ночь — время Городового. Не хочется встретиться лицом к лицу с ним и его ручным львом.

Итак, что мы имеем?

Четыре смерти в области. Пожилая женщина, мальчишка четырнадцати лет, древний старик и девочка, совсем ребёнок. Серебряный кулон в моём кармане принадлежал ей. Эти люди никак не связаны между собой. Единственная ниточка — все жили на побережье Азовского моря. Стрелковое, Счастливцево, Приозёрное. Всё рядом, однако требуется время, чтобы добраться из одного посёлка в другой.

Я остановилась, уставившись на красный глаз светофора. Машины с ревом проносились мимо.

Всех убили ударом ножа в сердце. При этом изуродовали параллельными и перпендикулярными надрезами, словно убийца сидел и специально выводил ножом клеточки на телах и лицах убитых. Зачем? Бред какой-то.

Вместе с собравшимися людьми я перешла дорогу, едва не налетев на спину резко остановившейся бабули.

— Осторожнее, девушка, — свысока бросила она, поджав сухие губы.

— Извините, — пробормотала я, не сбавляя скорости и обходя её.

Девушка, да уж. Молоденькая. Моложе не придумаешь. Хотя выгляжу весьма недурственно. Так, но об этом сейчас думать не стоит.

Пробегая мимо бюста Суворова, я склонилась ниже, чем требовалось, чтобы разглядеть камни под своими ногами. Вечера доброго, Александр Васильевич, ты уж прости, что давно не забегала — всё времени не хватает. Думаете, памятник — это просто так? Что там никто не живёт и не наблюдает за вами? Ха!

На тонких губах из тёмного камня мельком появилась улыбка. Прощает — не злится. Это хорошо. Не стоит ссориться с хранителем центральной улицы города. Особенно если сама живёшь неподалёку от его дома. Бывшего. Пускай уже более двух веков дом смотрит на памятник своему хозяину пустыми окнами глаз, рановато списывать Александра Васильевича со счетов. Духи не стремятся покидать мест, в которых провели много времени.

Но задуманное так и не свершилось. Вместо того чтобы сразу отправиться домой, я бродила по улице, пытаясь сопоставить кусочки мозаики. Порой бывает, что не хочется отгораживаться от человеческих голосов и лиц, хоть никакой особой пользы это и не приносит. Вернуться до наступления темноты так и не получилось. Впрочем, вряд ли Городовой следит за каждым моим шагом.

Кстати, шаги… Подойдя к двери подъезда, я замерла. Откуда странный солоноватый запах? Сейчас во дворике цветёт липа — должен чувствоваться мёд и только. Я присела и провела пальцами по земле. Хм, вмятины от чьей-то подошвы, явно не человеческой. Взяла щепотку и перетёрла пальцами — кожа вмиг заледенела. Это что ещё за новости? К кому в этом доме таскаются нелюди, кроме меня?

Дверь скрипнула, во двор выглянула Людмила Петровна, незабвенная соседка сверху. Прищурила подслеповатые глаза и поправила очки.

— Яна? Что ты там делаешь? — поинтересовалась она скрипучим голосом и принялась осторожно спускаться со ступенек.

Интересно, куда это её понесло в такое время? Однако лучше делать ноги. Людмила Петровна из тех дам, которые действуют во имя светлого будущего и лиги справедливости старушек на лавочках. С обязательным уточнением: «Молодёжь сейчас совсем распустилась».

Пришлось быстро подняться, нечего бабушку озадачивать — потом же житья не даст.

— Ключи выронила, — невинно соврала я и метнулась к двери, успев поймать её до того, как закроется.

Людмила Петровна не успела ничего ответить — и то радость.