Он меня погубит

Мелена

— Мэм, можно побыстрее? — нервничала я. Мне огромных трудов стоило уговорить миссис Харрис, педагога по вокалу, отпустить меня на полчаса раньше. Нужно успеть до приезда водителя. Майк непременно обо всем доложит отцу, а этого допустить нельзя. Все однокурсники идут на фестиваль поп-музыки, и я тоже хочу, но меня не отпустят, никогда не отпустят, но если будут билеты… Почему же их так долго регистрируют! Я бросила взгляд на изящный циферблат часов — времени в обрез!

Мама обещала уговорить отца отпустить меня с ночевкой к Келли, лучшей и единственной подруге, а там уж я выберусь. Это будет мой подарок на восемнадцатилетие!

— Карта или наличные?

— Наличные, — робко улыбнулась и суетливо отдала ей двести долларов. Никаких финансовых следов!

Я стремительно выскочила на улицу и бросилась по Бельведер-Роуд вверх на один квартал. Я должна успеть, просто обязана! На светофор в узком проулке не посмотрела, кидаясь на дорогу: визг тормозов и запах паленой резины заставили испуганно обернуться и замереть на месте. Капот черного спортейджа остановился в дюйме от меня. Если бы у водителя были проблемы с реакцией свой день рождения я встречала бы в больнице.

Дверь рывком открылась, демонстрируя хозяина машины. Молодой мужчина в белой сорочке с закатанными руками и распахнутым воротом, голубые брюки и массивный «Ролекс». Так, кажется, я нашла неприятности.

— Мисс, — резко окрикнул он, — элементарные правила дорожного движения даже дети знают!

Он порывисто снял темные очки, и у меня земля ушла из-под ног. Стальные с поволокой глаза смотрели осуждающе и грозно, скулы на худом, словно вылепленном из мрамора лице, были острыми и высокими. Загорелая бронзовая кожа и чуть вьющиеся темные волосы навевали ассоциации о жарком юге, солнце и море. За всю свою недолгую жизнь я не видела никого красивее.

— Вы в порядке? — резкость в густом баритоне сменилась тревожностью. Наверное, считает меня ненормальной: сначала бросилась под колеса, теперь стою и глазею с открытым ртом.

— Извините, — пролепетала, стыдливо отводя глаза. Нельзя так пристально разглядывать людей! — Я просто очень торопилась.

— Если вы продолжите торопиться, то не доживете до вечера.

— Если я через пять минут не окажусь возле «Атлантик колледжа», то в любом случае умру.

— Даже так? — весело заметил он, явно забавляясь ситуацией. — Вы слишком молоды, чтобы умирать. — Он подошел к пассажирской двери и распахнул, без слов предлагая подвезти.

Я понимала, что не должна соглашаться. Ехать с незнакомцем — вверх безумия. Но он был обаятельным, невероятно красивым и казался добрым. В окружении отца — своего окружения у членов его семьи, по сути, не было — крутились только хищники и стервятники.

— Мы ведь даже незнакомы, — привела аргумент я.

— Так давайте познакомимся. Как вас зовут?

— Мелена.

— Мелена и все?

Я кивнула. Фамилия Берроуз в Палм-Бич известна всем и каждому.

— Тогда я просто Марк.

Я пожала протянутую, приятно горячую ладонь и села в машину. У меня сегодня день нарушения запретов. Восхитительное чувство!

— Вы живете в Палм-Бич или отдыхаете? — решилась на беседу, когда автомобиль выехал на оживленный бульвар.

— Работаю. Приехал ненадолго, — Марк повернулся и, коротко улыбнувшись, сказал: — Я родился и вырос на Кайманах.

— О! Я не была, но слышала, что там чудесные пляжи.

— У вас тоже ничего, но с Малым Кайманом не сравнится, — он притормозил у тротуара. Приехали. К сожалению, дорога была совсем не дальней.

— Спасибо, что подвезли, — я открыла дверь и вышла из машины.

— Будь осторожней, Мелена. Ты обязана дожить до двадцати одного и выпить со мной шампанского, — Марк игриво подмигнул и, поймав мою смущенную улыбку, спортейдж сорвался с места. Вот так неожиданно мои неприятности обратились в умопомрачительные сероглазые приятности. Жаль ненадолго.

На фестиваль я так и не попала — отец наказал. Он часто это делал, дай только повод: не то сказала, посмотрела, улыбнулась. Я уже привыкла. Но сейчас все было по-другому. За негаданную встречу я готова была вытерпеть, что угодно. Если бы не решилась на покупку билетов… Да, всю последнюю неделю я мечтала о Марке. Он будоражил воображение и даже пробрался в мои сны. Я понимала, что, скорее всего, мы больше не встретимся — при моем образе жизни этого вообще не должно было случиться. Папа контролировал все и всех, точнее, меня и маму: шаг вправо, шаг влево — ему обо всем докладывала охрана.

— Дорогая, — в комнату вплыла мама, отвлекая от посторонних мыслей. — Ты готова? Гости начали собираться.

Сегодня все сливки Палм-Бич стеклись в особняк Гордона Берроуза — почтить богатейшего человека города. Гостей, приглашенных мной, практически не было, хотя праздновали мой день рождения.

— Детка, какая ты взрослая, — мама провела пальцами по моим волосам, таким же как ее собственные, — и красивая.

— Нет, это ты красивая.

Маму я обожала. Она была самым близким мне человеком, лучиком света. Она — моим. Я — ее. Она ангел и даже внешность это подтверждала. Джоанна Берроуз была самой красивой женщиной Палм-Бич! По-настоящему светлые волосы с серебристыми всполохами, сейчас собраны в элегантную прическу, ясные небесно-голубые глаза, тонкие черты лица и фигура богини. Все знакомые отмечали наше поразительное сходство, но это было ложью — мне до нее далеко. Но я радовалась, что не унаследовала мутные глаза отца и грузную фигуру. Он был старше мамы на пятнадцать лет и напоминал быка с корриды, особенно, когда выходил из себя: яростно раздувающиеся ноздри и глаза, в которых не оставалось ничего человеческого — я передернула плечами, отгоняя образ, слишком часто его видела. Таким он бывал только дома, срывал маску респектабельного бизнесмена и политика. Бедная мама. Только она умела обращаться с ним в таком состоянии. Я даже не представляла, чего ей это стоило.

— Давай наденем диадему, — она аккуратно водрузила мне на голову изящное украшение. Прекрасное дополнение к образу невинной девушки. На мне было легкое струящееся белое платье, волосы, закрученные в небрежные локоны, полностью закрывали спину, косметика только подчеркивала молодость и свежесть — отец любил хвастаться своей собственностью. Сегодня будет его триумф.

— Пойдем, — мама подтолкнула меня к двери, — нужно поторопиться, иначе папа разозлится.

Я взглянула на нее и порывисто обняла, согреваясь ее теплом. Со стороны могло показаться, что наша жизнь идеальная, сытая и довольная. Но мы жили в золотой клетке с тяжелыми замками, очень тяжелыми…

Гости вальяжно устроились за круглыми, украшенными дикими орхидеями и крокусами столами. Оркестр превосходно играл «Believer», официанты подавали угощения, а большой стол для презентов просто ломился от подарков. Меня поздравляли душевно и мило, как умели все эти люди. А притворяться они умели отлично: дежурные улыбки, формальные пожелания — даже я успела усвоить, что мир больших денег не терпит настоящих лиц, только маски.

— А вот и они, — услышала низкий и громкий голос отца, который беседовал с двумя мужчинами, лиц которых не разглядеть — мелкие светлячки-фонарики ослепляли. — С моей женой, Джоанной, вы уж знакомы, а вот и дочь.

Они подошли достаточно близко, я едва сдержала потрясенный вздох. Этого не может быть! Марк?!

— Эта моя дочь — Мелена, — отец нахмурился, заметив мою нерасторопность — я должна вести себя как настоящая хозяйка. — Мелена, — с нажимом произнес, — Это Грей и Марк Нортманы, наши партнеры.

— Очень приятно, — выдавила я, подавая руку.

— Поздравляю с днем рождения, юная леди, — старший из братьев галантно поцеловал мне руку. А вот высокий лоб Марка прорезала напряженная морщинка.

Только не выдавай! — мысленно молила я. Он, заметив мою растерянность, подыграл, делая вид, что мы незнакомы.

— У вас красивое имя, Мелена, — его губы, сухие и теплые, легко коснулись руки, а горячо стало в душе. Я затрепетала, опуская глаза, пряча за смущением радость от негаданной встречи. Как после такого не поверить в судьбу?!

Оркестр заиграл вальс, и Марк повернулся к отцу:

— Вы позволите?

Отец благосклонно кивнул, позволяя увести меня на площадку для танцев.

— Просто Мелена, значит? — с ироничной улыбкой поинтересовался Марк и плавно повел меня в танце.

— Прости, просто… — я замялась, прежде чем искренне признаться: — Если папа узнает, что я села в машину к незнакомцу… — я не договорила: почему-то мне показалось, что Марк и так все понял.

— Ты боишься его?

— С чего ты взял?

— По глазам прочитал.

— Отец, он… он… — подбирала слова я. Тиран, деспот, диктатор, манипулятор — все ему подходило. — Он — тяжелый человек и иногда пугает меня.

Марк опустил голову, внимательно изучая мое лицо. Кажется, его удивила моя откровенность, но мне хотелось довериться ему. Не знаю почему, просто хотелось. Возможно, потому что он казался надежным и сильным — я едва до плеча ему доставала даже на каблуках. А еще его горячие ладони обжигали даже через платье.

— Не думал, что у Гордона может быть такая дочь, — задумчиво проговорил, очаровывая серым туманом, которым светились его глаза. Кажется, я схожу с ума.

— Какая такая?

Марк загадочно улыбнулся:

— Такая хорошая девочка.

Это было насмешкой, доброй, но все же. Увы, он считал меня всего лишь милым ребенком.

Музыка погасла, как упавшая звезда, и отец театральным взмахом руки остановил оркестр. Он благодарил гостей, улыбался и шутил, но я не слушала, совсем не слушала: моя кожа до сих пор горела от целомудренных прикосновений случайного знакомого, который оказался совсем неслучайным человеком. По крайней мере для меня.

— Что? — переспросила я, когда мама подтолкнула к сцене. Я так размечталась, что не услышала, что папа желал послушать мою игру на фортепиано. Мне надлежало сыграть Шопена, но так захотелось удивить Марка, что я, откинув клап, заиграла первые аккорды «Listen to your heart», когда пришло время я запела. У меня было чистое и правильное сопрано, которое украшало любую композицию — по крайней мере мне так говорила миссис Харрис. Мне хотелось опровергнуть мнение, что я правильная, тихая и послушная, хотя, в общем-то, так и было. Пальцы порхали по клавишам, а слова лились легко, из самого сердца. Никогда я не испытывала такого удовольствия от музыки. На меня смотрел, меня слушал… мужчина.

Последние аккорды заглушили бурные аплодисменты, вероятно, поэтому отец все же выдал сухую улыбку, но взгляд все равно обещал долгий и тяжелый разговор. Я ведь ослушалась, а папа не любил сюрпризов…

— Я не приготовил подарка, — улыбнулся Марк, когда мы неспешно брели по тихой аллее, укрытые стеной могучих кипарисов, вдали от праздничной суеты. Он нагнулся и, сорвав травинку, вручил мне.

Я удивлялась, что Марк, красивый молодой мужчина, возится со мной, вчерашней школьницей, но было приятно, поэтому я решилась:

— Не подумай, что я распущенная, но… — резко остановилась, поворачиваясь к нему, пока смелость не покинула: — Меня никогда не целовали, и я хотела, чтобы это был ты.

Марк удивленно вздернул бровь, но больше ничем не выдал, что мой напор ошеломил его. Подошел близко, обдавая свежим ароматом океанского бриза, которым пахла его кожа. Взял двумя пальцами за подбородок, проводя большим по нижней губе, чуть оттягивая ее.

— Уверена? — гипнотическим шепотом спросил.

— Да, — тихо выдохнула, дрожа всем телом: от страха и предвкушения.

Марк обвил мою талию и привлек к груди, размазывая меня о гладкую ткань белоснежной сорочки. Зарылся пальцами в волосы, прихватывая у корней, задирая голову. Его губы были мягкими, а поцелуи жесткими и настойчивыми. Он не знакомил меня с миром плотских удовольствий, он толкал в них, заставляя тянуться к нему, обнимать за широкие плечи, чтобы не утонуть, не разбиться об острые камни реальности, не лишиться своего воздуха. Сейчас он у нас один на двоих.

— Мелена, — шепнул он, коснувшись моих ягодиц, сжал и впечатался в меня бедрами. Я испуганно уперлась руками в плечи, страшась его реакции, но больше своей — низ живота налился истомой и невыносимым тянущим чувством.

Я пошатнулась, когда он резко отступил и низким голосом прорычал:

— Беги, малышка Мелена.

— Но…

— Беги, я сказал.

Я побежала — слишком опасно сузились его глаза: в них что-то бурлило и накалялось, грозясь снести все на своем пути.

Я бежала вдоль аллей и тихих пустынных беседок, клумб с пышными розами и высоких зарослей кустарника. Остановившись, пригладила волосы и отдышалась, успокаивая сумасшедшее сердце. Музыка доносилась сюда фоном, чем-то абстрактными, а вот стоны, женские, тягучие, были вполне реальными. Я понимала, что не должна подглядывать за расслабившимися гостями, но меня влек хриплый, едва слышный шепот. Нет, этого не может быть…

Я заглянула за поворот небольшого лабиринта из высоких зарослей барбариса и зажала рот рукой — мама?! Я видела стройные загорелые бедра, обвивавшие талию Грея Нортмана. Слышала порочные запретные звуки секса. Ее мольбы не останавливаться.

Я попятилась назад, убегая в противоположную сторону. Мама изменяет отцу?! Боже, как она могла?! Если он узнает… Мне даже подумать страшно, что сделает. Как она может так рисковать? Нами рисковать! Да, это было малодушно, но меня не беспокоила честь отца. Я боялась, что будет со мной и с ней, если об этом станет известно! Ох, мама…

Оставшиеся до праздничного фейерверка полчаса я была сама не своя: рассеянная и усталая. Даже первый поцелуй и вспышки желания ушли на второй план, уступив место страху. Страсть была для меня неизведанной, а вот страх перед отцом и его яростью знаком.

По чернильному небу разливались яркие вспышки, складываясь в красивые узоры, а я только мечтала, чтобы все поскорее закончилось. Хотела пережить, переварить этот день, полны открытий — не все из них приятные.

Я обернулась, пытаясь поймать взгляд матери: спокойная и красивая, как всегда. Вот только у меня перед глазами иная картина. Смогу ли я забыть? Смогу ли смотреть на нее прежними глазами. Смогу ли принять, что мама не ангел, а просто женщина?

Отец тоже смотрел на нее и выглядел странно. Именно этого взгляда я боялась больше всего: со злобным огоньком в глубине мутно-голубых глаз. Казалось, что все демоны ада вселились в респектабельного бизнесмена, упорного политика и законченного семьянина. Гордон Берроуз становился злым и жестоким за дверями своего роскошного особняка.

Вечер вымотал, выпил меня до конца. Хотелось уснуть, а проснуться и помнить только упоительные поцелуи Марка Нортмана. Я дотронулась до губ, погладила их как делал он. Откинулась на подушки и осторожно сжала грудь. Приятно. Его представлять приятно. Думать, что он касается меня. Прикрыла глаза, вызывая его образ: высокомерно вздернутый подбородок, властная манера держаться, уверенность в каждом жесте… Странный звук вырвал из сладкого забвения. Я медленно поднялась, подходя к двери. Дом был огромен и в этом крыле жили только мы. Прислуга обитала на противоположной стороне.

Я открыла дверь, выглянула осторожно. Звуки исходили из спальни родителей. Я оценила расстояние: раз я слышу, значит, что-то серьезное происходит.

— Нет, прошу, нет!

Дверь на другом конце коридора распахнулась, и я увидела маму: в том же вечернем платье, волосы всклокочены, в голосе страх и мольба.

— Ты чертова шлюха! — Отец замахнулся, обрушивая на хрупкую фигуру тяжелые кулаки. — Я убью тебя! — завопил он

— Мама! — я кинулась к ней. — Мамочка!

— Мразь! Тварь! — Каждое слово отец сопровождал жесткими ударами.

— Нет, пожалуйста, нет! — я бросилась к ней, закрывая избитое тело своим. Я не узнавала ее. Красивое ангельское лицо было все в крови! — Мама, мама!

— Мелена, быстро в комнату! — взревел отец, отдирая меня от безжизненного тела.

Она ведь в обмороке? Она не умерла? Боже, молю, пусть она будет живой!

— Шлюха, — он пнул ее еще раз, — и ты, — ткнул в меня трясущимся от ярости пальцем, — вырастешь такой же, если не принять меры!

Он достал телефон и коротко вызвал охрану, а я трясущимися руками убирала окровавленные светлые волосы с лица матери. Отец с силой оттащил меня от нее и скомандовал в миг появившимся мужчинам в черных футболках:

— Уберите ее отсюда.

— Мама! Мамочка! — вырывалась я, рыдая навзрыд. Пожалуйста, не оставляй меня! Пожалуйста! Я хочу с ней!

Отец потащил меня к моей спальне и толкнул внутрь, с силой захлопывая дверь. Все, моя жизнь закончилась. Я осталась один на один с чудовищем…