Глава 5.

Я должен научиться кататься на коньках, как Мира. Чтобы, если надо, толкнуть этого самого Митю и не видеть превосходства в его глазах.

— Пойдем, — тяну Фогеля, когда наши забивают гол, и многотысячная трибуна громко ликует. Тот даже вопросов не задает. Ему всегда любопытно, каким интересным делом мы займемся сегодня. Чему научимся. Что увидим. И впервые за долгое время — это обучение плохому. Но ради благой цели.

Мы подождали, пока все покинут раздевалку. Хотели прошмыгнуть внутрь, но нас придержал один из запасных игроков с номером семьдесят пять. Тоже не видел его на поле.

— Мальцы, вы откуда?

— Мы, мы, — заблеял Фогель, а я решил, что быстрее будет этого хоккеиста вырубить, чем объяснять что-то… Судя по форме лица, он тонкокостный, именно поэтому в запасе.

Я быстро посмотрел вокруг и обошел парня сзади и поднял руку целясь в затылок, в нужное место, пока Фогель все еще что-то мямлил.

Удар пришелся на затылок. Четкий. Сильный. Парня срубило мгновенно. Фогель замер, выпучив глаза.

— Че стоишь? Бери за ноги, — говорю ему, и он беспрекословно подчиняется.

— Где ты так научился? То есть, как это вообще? — пыхтел он.

— Помолчи, — закрыл дверь раздевалки и начал смотреть на обилие коньков. Сразу понятно, что у команды всегда две пары. При такой скорости катания должна быть смена.

Я оборачиваюсь на подбитого игрока и смотрю его номер, нахожу с таким же сумку и забираю коньки.

— А если он скажет? — доносится голос Фогеля, стоящего на стреме. — Скажет, что нас видел. У нас форма. Нас вычислить несложно.

— Шутишь? — беру сумку для сменной обуви и кое-как пихаю туда коньки. О том, что я делаю, и о совести, которая, возможно, будет меня покусывать, я подумаю позже. — И что он скажет? Что двое подростков вырубили его и обворовали? Его тогда обсмеют и никогда на лед не пустят.

— Все равно. Опасно это все.

— Не ссы. Пойдем, — чуть отталкиваю его и прохожу первым. Тут же тяну трясущегося Фогеля за собой.

Мы возвращаемся на места как раз, когда наши забивают очередной гол, и я тут же вместе со всеми начинаю ликовать, делая вид, что был здесь все время. Фогель бледный, как полотно, но все равно поддерживает меня. Смешной.

Как толпой нападать, так он всесильный, а как на настоящее дело выйти, так кишка тонка.

— Суши трусы, — подталкиваю его плечом. — Весело же было.

— Да уж. С тобой не соскучишься. И что ты собираешься с ними делать?

— Хоккеистом хочу стать, — вру сразу и в лоб. Мне бы хоть научиться стоять на этих штуках. Не то, что на скорости кататься. Главное, чтобы Мире было со мной нескучно.

Наши одерживают сокрушительную победу, и все, опьяненные адреналином, плетутся по своим машинам. Мы же в автобус. На входе нас обычно проверяют, не приносим ли мы ничего в школу запрещенного, но в этот раз даже Келлер расслабленный. Так что мы просто загружаемся и едем в замок.

Сумка со мной.

В своей комнате я убираю коньки под кровать и ложусь, чтобы помечтать о том, как удивится Мира, узнав, что я тоже кое-что умею. Представил холеное лицо ее партнера. А каким еще может быть лицо у фигуриста? Нет, серьезно, чем думают родители, отдавая мальчиков в балет или фигурное катание? Все эти виды спорта девчачьи, как по мне.

Вот, то ли дело хоккей?

***

С утра, когда еще все спали, я достал несколько пар теплых носков и выбрался из комнаты затемно. Прошел по карнизу и спустился по выступам на углу стены. Смешно вспомнить, как боялся здесь лазать Фогель. Но мое уважение стало его навязчивой идеей, и он чаще всего подавлял свой страх.

Пройдя до ворот, я нашел туннель, который сделал еще по осени, и вылез за каменный забор. Пробежавшись до озера, я надел носки, натянул великоватые коньки и попытался встать. Тут же свалился, больно ударившись копчиком.

Встать с первого раза мне не удалось, и я почти врезался мордой. В итоге только к рассвету я более-менее научился стоять на коньках, а потом снял их, нашел приличный тайник под камнем и ушел на утреннее построение.

Фогель — пес заметил мое отсутствие, но вопросов не задавал.

Теперь каждое утро я на озере.

На протяжении следующих двух недель пытаюсь учиться кататься. Чувствую, что с каждым разом все лучше и лучше. Даже жаль, что озеро скоро растает. Судя по сократившемуся количеству рыбаков, очень скоро.

Сегодня я, наконец, понял, как разгоняться. Поэтому ношусь по озеру, как угорелый.

Последние несколько тренировок меня не отпускает чувство, что за мной наблюдают. Но тут рыбаки только, и подумать больше не на кого. Хотя я часто посматриваю в сторону холма, на котором стоят большие дома богачей. Оттуда должен открываться прекрасный вид.

У отца дом раза в три больше. Огромная такая махина. Под стать металлургическому комбинату, которым он управляет. Но даже после того, как тесты подтвердили родство, а я получил фамилию Распутин, я не могу считать себя богачом.

Пока что я придаток, который неизвестно зачем существует в этой семье.

Сегодня солнце палит уже с самого утра, хотя до построения еще сорок минут. Я качусь в центре озера по кругу, так же плавно, как по собственным мыслям, невольно замечая, что рыбаки ушли с озера.

И тут крик, разорвавший тишину весеннего утра:

— Парень! Уходи! Лед ломается!

Я торможу, чувствую на лице ледяные брызги и оборачиваюсь на голос. И вижу, что ко мне змеей подползает трещина. Дьявол!

Я тут же набираю скорость. Еду в сторону берега, но я, как назло, в самом центре.

Лечу из последних сил, стараясь успеть, но в самый последний момент задеваю носком лед. Падаю лицом вниз.

Только мои руки пытаются смягчить падение, как лед подо мной расходится, и я теряю ориентиры, соприкоснувшись с ледяной пучиной.