Глава 4

- Постой, постой!.. – верещала я, пытаясь вырвать руку и упираясь ногами. – Давай поговорим! Я не хочу...

Но ответом мне служила тишина. Уже через секунду Андрей втащил меня в дом и толкнул на топчан. Проворнее обезьяны я взобралась на него с ногами и забилась в угол, обхватив колени руками. Такая поза мне показалась самой надежной.

- Не подходи!.. – с угрозой процедила сквозьзубы, наблюдая, как он развязывает тесемку на своих штанах. – Не трогай меня. Давай поговорим!..

Он приблизился вплотную к топчану. Взгляд его выражал нетерпение и упрямство. Животный инстинкт! Сознание полоснула мысль, что никакие доводы рассудка сейчас до него не доходят. Жажда утолить плотское желание затмевает все.

- Повернись!

Это не было просьбой и даже не походило на приказ. Сказано было таким тоном, что я должна была немедленно подчиниться. Но тело мое оцепенело, а по спине бегали мурашки страха. Лишь голова тряслась из стороны в сторону, а губы безостановочно бормотали: «Нет, нет, нет…»

Я завизжала, когда он перехватил меня в районе талии, как пушинку поднял мое скрюченное тело и поставил на колени. Дальше все происходило стремительно. Сорочка взметнулась вверх, а штаны стянули сильные нетерпеливые руки, даже не потрудившись развязать тесемку. Она затрещала и лопнула, когда ноги мои с силой раздвинули в сторону. Двумя сильными толчками он вбился в меня, причиняя адскую боль, травмируя плоть, что не желала близости, отказывалась от насилия и всячески этому сопротивлялась.

Слезы брызнули из глаз, а кровь из прокушенной губы, когда он начал ритмично двигаться во мне, обхватив бедра горячими руками, раз за разом насаживая меня на член, как мясо на шампур. По мере того, как смачивалось мое влагалище и отступала физическая боль, ненависть в душе разрасталась и делалась нестерпимой. Ненавижу, ненавижу! – твердило сознание, в то время, как он играл со мной, то останавливая скакуна, то снова отпуская его. Волны наслаждения, смешанные с крайним презрением к собственной плоти, накатывали на меня одна за другой. Я уже не понимала, кто из нас рычит. То ли это делала я, в попытке заглушить стоны, что невольно вырывались из груди, то ли он, делая последние самые сильные толчки и изливаясь в меня ненавистной спермой.

Он уже давно слез с топчана и вышел из дома, а я все продолжала лежать с подтянутыми к подбородку коленками. Рыдания душили, но глаза оставались сухими. Я запретила себе плакать. Только не из-за него! Лить слезы можно о том, о ком ты думаешь. Неважно, что ты к нему испытываешь, пусть даже ненависть. Чувство же свое к Андрею я не могла даже охарактеризовать. Я желала ему смерти – немедленной и мучительной. Понимала, что никогда не смогу простить настолько вероломного отношения к себе. Как и себе, а вернее собственному телу, не смогу простить ту реакцию, что испытала ближе к концу акта.

Через какое-то время я заставила себя встать. Тело ломило, как при температуре. Каждый шаг давался с трудом. В бане оставалось немного горячей воды. Никогда раньше с таким остервенением я не мылась. До боли, пытаясь вытравить из себя все до капли, задыхаясь от запаха страсти, что никак не хотел испаряться.

Я сидела в бане, пока там еще сохранялось тепло. Знала, что мучитель мой уже вернулся в дом, до меня доносились звуки его передвижения по комнате. Не хотела выходить и снова с ним встречаться, но нужно было починить штаны, которые он безжалостно порвал в нескольких местах. Кроме того, я начинала замерзать. Да и не могла еж я вечно прятаться, словно это я совершила что-то постыдное, а не он меня грубо изнасиловал.

С гордо поднятой головой я вышла из бани и прямиком направилась к полке, где хранились швейные принадлежности. На Андрея даже не посмотрела, как и он на меня, впрочем. Остатки светлого времени суток я потратила на починку штанов. Он находился тут же. Судя по запаху, готовил что-то рыбное. Аппетит мой разыгрался не на шутку, но я решила, что даже не притронусь к его стряпне, хоть он и доел все мясо, которое я приготовила. Уж лучше умереть с голоду, чем есть что-то из вражеских рук. А Андрея я считала своим врагом – презираемым, ненавистным и самым заклятым.

Как и планировала, от ужина, предложенного не в очень учтивой форме, я отказалась. Впрочем, настаивать никто не собирался. Из своего угла наблюдала, как он с аппетитом уплетает густую и пахучую уху, поглощает рыбу, очищая ту от костей. Глотала слюни, стараясь это делать не слишком громко. Чувствовала себя совершенно несчастной, потому что есть хотела ужасно, аж до головокружения.

Когда со штанами было покончено и терпеть все эти запахи уже стало невмоготу, я выскочила из дома и направилась прямиком в сарай. Нужно было хоть что-то закинуть внутрь, чтобы не потерять от голода сознание. Этим что-то стала горсть кедровых орехов, жменька сушеных ягод и несколько глотков свежего жидкого меда. Все ж лучше чем ничего.

Пробираться обратно к дому мне пришлось в темноте. Если бы не тусклый свет, что пробивался сквозь щели в двери, то я бы окончательно потеряла ориентацию и не знала куда идти. Кроме того, в самый неподходящий момент вспомнились медведи, как они рычали и кидались на невидимую стену. Что если сейчас эта стена исчезла? Страх от перспективы быть растерзанной захлестнул с такой силой, что я побежала. Даже показалось, что из леса раздалось рычание, но это, скорее всего, явилось плодом моего воспаленного сознания.

На пороге дома я застыла как вкопанная. Самым бессовестным образом Андрей расположился на топчане. Абсолютно довольный и по всей видимости сытый он лежал на спине, подложив руки под голову и рассматривал потолок. На меня даже не взглянул, когда я вошла.

- Ты будешь спать тут?

Хоть и задала вопрос, но каков будет ответ не сомневалась. Лихорадочно соображала, что же делать мне? В сарае спать я не могу, там для этого совершенно неподходящие условия. Здесь, в доме, топчан – единственное ложе. Разочарование разрасталось в душе все сильнее. Отчего я решила, что он будет спать где-то в другом месте? Почему не предвидела развитие событий заранее? Наверное, потому что он долго отсутствовал, и я привыкла быть тут одна. Стало так жалко себя, что слезы вновь подступили к глазам, но пролиться им снова я не дала, больно прикусив губу, которая итак распухла после акта совокупления.

- А где же еще? – получила я закономерный ответ.

- Но мы не можем спать вместе! – голос сорвался на крик, и я резко замолчала, чувствуя что сейчас разрыдаюсь.

- Выбора у тебя нет.

Я беспомощно озиралась, стоя на пороге, в то время как Андрей больше не смотрел на меня, спокойно повернулся к стенке и натянул на себя одеяло, которое я так старательно выбивала от пыли и проветривала, приводя в божеский вид.

Что же делать мне – самой несчастной девушке на земле? Получила порцию грубого насилья, ничего не помню о своей прошлой жизни и совершенно не знаю, что ждет меня впереди. Жалость к себе переросла допустимый придел, и я выскочила за дверь. Плюхнулась на порог и горько разрыдалась. Как назло, спать захотелось до ужаса, да и на улице так похолодало, что зуб на зуб не попадал. А в доме было тепло, натоплено… В очаге весело плясал огонь, его сполохи играли на стенах… Господи, о чем это я?! Да там мой враг, которого я ненавижу больше всего на свете. Так не лучше ли мне здесь замерзнуть и умереть?

Я привалилась к косяку и закрыла глаза. Нужно попытаться уснуть. Если бы еще не было так холодно. И как я буду жить дальше, когда на носу суровая сибирская зима?..

Мне снова снилась медведица. Почему-то в том, что это самка, я не сомневалась. Она смотрела на меня с ненавистью. Во взгляде ее угадывалось что-то человеческое, до такой степени он был осмысленным. Я силилась спросить, что ей от меня нужно, за что так сильно ненавидит и преследует? Почему не убивает, а лишь пугает? Но уста оставались немы, не получалось выдавить ни слова. Уже привычно в тот момент, когда медведица протянула ко мне когтистую лапу, я громко замычала. В этот же момент сильные руки оторвали меня от земли, и тело мое окутало тепло. Лишь когда коснулась чего-то мягкого, я окончательно проснулась. Поняла, что лежу на топчане, а рядом спокойненько пристраивается Андрей. Резко дернулась, но в этот же момент мне на плечо опустилась тяжелая рука.

- Спи, а ты! Нечего морозить задницу. Мне ты нужна здоровая.

В эту ночь он снова отымел меня. По-другому то, что между нами произошло, назвать язык не поворачивался. Я проснулась от того, что кто-то стягивает с меня штаны. На этот раз он хоть не стал рвать их, и на том спасибо. Он привычно грубо вошел в меня со спины и размеренными толчками принялся удовлетворять свою страсть. На этот раз он не продлевал удовольствие, а очень быстро кончил. Ничего, кроме боли, я испытать не успела, чему несказанно обрадовалась. Пусть это и было похоже на зачатки мазохизма, но чувствовать удовольствие от грубого насилия я категорически отказывалась.

Затылком и шеей ощущала его горячее дыхание. Наблюдала, как оно успокаивается и становится размеренным. Когда горячая рука проникла мне под сорочку и с силой сжала грудь, я чуть не взвыла от боли и омерзения. С трудом заставила себя сдержаться, не двигаться, ничего не говорить. Такого удовольствия я ему не доставлю.

Очень скоро Андрей уснул, как догадалась по его размеренному дыханию. Тогда я скинула с себя его руку и отодвинулась подальше. Но топчан был такой узкий, что я все равно чувствовала его всем телом. Ненавижу! С этой мыслью я засыпала. С ней же и проснулась, сразу же вспомнив все события предыдущего дня. Одно порадовало, что рядом никого не было. Тогда со спокойной совестью я снова закрыла глаза и провалилась в сон.

Началась моя непонятная жизнь, которую скорее можно было назвать существованием или выживанием. Я превратилась в самку и домработницу. Меня имели дважды в день – перед обедом и перед сном. Акт совокупления неизменно проходил в грубой животной форме. Как обычно я ненавидела собственное тело, за то что откликалось не как мне того хотелось на вероломные вторжения. В иные моменты я едва сдерживала стоны удовольствия. Когда акт затягивался, то я достигала кульминации и испытывала оргазм, что тоже в себе ненавидела. А еще меня страшило чувство ожидания соития, которое как я ни гнала все возвращалось. Я желала собственного мучителя, мое тело ждало удовольствия, которое он мог доставить.

С Андреем мы почти не разговаривали. Утром он неизменно уходил (как я вскоре выяснила, на охоту), возвращался с добычей, которую я должна была разделывать и готовить еду. После обеда он снова уходил или занимался какими-то делами в сарае или во дворе. Я в это время убиралась в доме, мыла посуду… в общем, выполняла роль рачительной хозяйки.

Уже выпал первый снег, и мне выделили шубу из шкуры какого-то животного, предположительно волка. Шуба была длинная и теплая. На ноги Андрей мне смастерил обувь, похожую на унты, из кожи и меха. Может я и не выглядела элегантной в этой одежде, но точно не мерзла.

Наверное, стороннему наблюдателю, если бы у него появилась возможность подглядывать за нами какое-то время, мы с Андреем показались бы семейной парой, ведущей уединенный образ жизни в лесной чаще. Ну каких странностей не бывает, возможно, такое случается. Только вот никакой парой мы не были. Меня использовали как станок для удовлетворения похоти, а я при этом люто ненавидела того, кто со мной совокупляется. И ненависть моя все росла, пока не вылилась в конкретное желание. Я захотела убить Андрея. Эта мысль хладнокровно появилась в мозгу и засела в нем. С каждым днем желание только крепло, и начал вырисовываться план. Не знала, как я буду жить после этого, но терпеть и дальше подобное унижение отказывалась. А другого выхода, кроме убийства насильника, я не находила. Несколько раз я пыталась бежать, но каждый раз натыкалась на невидимую стену. Как выяснилось из короткой беседы с Андреем, стена – это защита от вторжения диких зверей, которых очень много в этом лесу. Но мое сознание кричало, что стена – это моя собственная решетка, за которой меня держат силой.

Перед той ночью, на которую я наметила убийство, все пошло не так как обычно. После сытного ужина Андрей натопил очаг сильнее обычного. В доме стало очень жарко. Я ждала, когда он снова грубо нагнет меня и войдет сзади. Штаны я уже снимала заранее, зная, что не удастся избежать постыдной близости, и чтобы он их не порвал снова. Но он не торопился. Сидел за столом и о чем-то думал.

Я сидела на ложе и терпеливо ждала, готовая ко всему. Тело мое, как всегда в такие минуты, жило само по себе. Оно его хотело! Но разум этому сопротивлялся. Я понимала, что так не должно быть. Вернее, я осознавала, что все должно быть не так. Из прошлой жизни периодически всплывали воспоминания, наполненные ласками, душевным теплом. Я не помнила, с кем у меня было так, но точно знала, что это не плоды моей фантазии, не картинки, рожденные воображением от прочитанных книг. Все это было в реальности, когда-то я была любима, и, возможно, любила сама. И вторжения в голову я тоже не могла простить Андрею. Этот пункт тоже содержался в списке, за что я хотела его убить.

- Разденься, пожалуйста.

В первый момент я даже не сообразила, что он заговорил. Обычно в вечерние часы он был особенно молчалив и еще более суров, чем в другое время. А когда до меня дошел смысл его слов, я в буквальном смысле потеряла дар речи. Раздеться? Я смотрела на него во все глаза, не понимая, чего он от меня хочет. Так вот почему он так жарко натопил комнату?! Я должна раздеться?

- Это еще зачем?

Вопрос прозвучал, возможно, более заносчиво и грубо, чем я бы того хотела. Злить его не было никакого желания. Грубостью и злостью я была сыта по горло.

- Хочу видеть тебя всю, - терпеливо пояснил он.

- Я не хочу, - затрясла я головой, все еще не веря в происходящее.

- Пожалуйста, - повторил он то самое слово, смысл которого никак не укладывался в моей голове.

Он меня просит?! Не приказывает, не берет силой, а просит. Немыслимо! Но я не хочу. Ни за что в жизни я не доставлю ему такого удовольствия. Ни за что!

Какое-то время он смотрел на меня, пока в его взгляде вновь не начала проступать привычная холодность. Видимо, догадался, что подчиняться я не собираюсь. С замиранием сердца, не зная чего ожидать, я наблюдала, как он встал из-за стола и направился в мою сторону. Схватив за руку, он заставил меня встать. Мы оказались лицом друг к другу, слишком близко, чтобы кровь моя быстрее заструилась по жилам, а плотское желание с новой силой вспыхнуло внутри, разгораясь нешуточным пожаром.

- Если не разденешься добровольно, я изорву всю твою одежду, - с угрозой в голосе произнес он.

И это не было пустым звуком. Я точно знала, что он выполнит обещание. И прощай тогда моя одна из двух сорочек и штаны, которые тоже только в единственном экземпляре были у меня запасные. Я выпросила у него материю, чтобы смастерить себе смену одежды. Потратила уйму времени, прежде чем из-под иглы и ножниц вышло что-то более-менее приличное, а не похожее на хламиду… Допустить уничтожить плоды труда я не могла позволить. Задумалась лишь на секунду, не испытывая его терпение, а потом принялась расшнуровывать тесемки на рубашке. Да и какая мне разница, как именно он меня возьмет – обнаженную или в одежде с оголенным задом. Все одно, это будет насилием.

Он не шевелился, наблюдая, как я поспешно стягиваю с себя одежду. Мне пришлось отойти в сторону, чтобы не раздеваться в непосредственной близости от него. Когда осталась перед ним совершенно нагая, очень удивилась ласкающему взгляду, которым он скользил по моему телу. А потом и вовсе подошел вплотную и провел руками от плеч до груди. Обхватил мои полушария и слегка сжал их. Когда же Андрей склонился над моей грудью и припал губами к одному из сосков, я и вовсе едва не потеряла сознание, чувствуя, как между ног сочится влага, как набухает там все и жаждет проникновения.

Что со мной творится? Я же буквально плавлюсь в его руках, которые уже гладят меня всю. Губы его периодически терзают соски, заставляя их сжиматься от сладострастия. Рука скользнула по животу и приникла к тому месту, что уже было неприлично влажным. Пальцы легко проникли внутрь, заставляя меня выгнуться всем телом навстречу. В этот момент я едва сдержала стон удовольствия, готовый сорваться с губ.

Андрей внимательно изучал мою реакцию на его ласки. В какой-то момент я заглянула в его глаза и прочла там желание вкупе с удовольствием. Это еще больше разозлило меня на собственное тело, которое я совершенно перестала контролировать. С языка срывались приглушенные стоны. Я извивалась в его руках, в то время как его пальцы творили со мной неописуемое. Наконец, он прервал пытку и подвел меня к топчану. Заставил лечь на спину и широко развел мне ноги. В следующий момент я едва не задохнулась от мощнейшего наплыва страсти, когда он приник ртом к сосредоточию всех моих желаний. Вскоре я уже кричала во власти мощнейшего экстаза, а Андрей навис надо мной и впитывал мой крик, как наркоман – воспаленным взглядом. Когда он склонился над моим лицом, я нашла в себе силы отвернуться. Ну уж нет, на это я еще способна, физическим командам мое тело подчинялось. А вот поверить в то, что он только что собирался поцеловать меня, я не могла. Такая мысль не укладывалась в голове. Впрочем, мое нежелание не остудило его пыла, и в следующий момент он уже заполнил меня собой и принялся ритмично двигаться. К тому моменту, когда меня накрыла новая волна экстаза, я уже ненавидела себя и его лютой ненавистью.

Заснул он очень быстро. Все это время я делала вид, что сплю, отвернувшись к стене. Как только поняла, что дыхание его выровнялось, тихонько выбралась из кровати и быстро натянула на себя одежду. Нож я приготовила заранее – выбрала самый большой и острый тесак из имеющего арсенала.

Я стояла над крепко спящим мужчиной с занесенным ножом. Никак не могла решиться выполнить задуманное. Поймала себя на мысли, что впервые разглядываю его спящим. Почему-то представила его лицо без бороды и поняла, что он очень молод, быть может всего на пару лет старше меня. Что заставило такого молодого мужчину поселиться в лесу? Почему он ведет такой уединенный образ жизни, от чего бежит?..

Все эти мысли проносились в голове, мешая действовать. Как ни старалась, прогнать их не могла. А еще вспоминала, какое удовольствие сегодня испытала. Вряд ли, до этого я получала столь полное удовлетворение. Не знаю, почему, но думала именно так. Но от этого он не перестает быть насильником, удерживающим меня силой. С каждым днем, часом я ненавижу его все сильнее! Он должен понести заслуженное наказание! А я должна от него избавиться!

Полная решимости я занесла руку выше и решительно ударила. Только вот ничего из этого не вышло. Сильная рука перехватила мою, больно сжимая запястье.