Глава 7 В ресторане

Шарлотта и Лукас устроились за уютным столиком в уголке ресторана, где мягкий свет ламп залипал в бокалах, а диванчики словно обнимали плечи — так тихо и по-домашнему стало вдруг на душе. Сделав заказ, Шарлотта позволила себе впервые за весь день расслабиться. Сняла с плеч тяжесть, которую невидимо несла с самого утра.

— Спасибо, Лукас, что вытащил меня, — с тёплой улыбкой сказала она, — я буду скучать по вот таким… ленивым, беззаботным дням.

Лукас нахмурился.

— Ты говоришь так, будто прощаешься со мной.

Шарлотта посмотрела на него с нежностью, с тем особенным светом в глазах, который был у неё только для него.

— Конечно, нет, — мягко произнесла она. — Ты — единственный человек, который знает меня лучше всех. Я не хочу тебя терять. Просто… Я понимаю, что однажды у тебя будет своя семья, жена. А там… кто знает, как она отнесётся к нашей дружбе. — Она засмеялась, чуть неловко, будто хотела спрятать за этим смехом внезапную боль.

Лукас опустил взгляд. Он хотел сказать ей многое. Всё, что копилось в сердце. Слова уже были у самых губ, он почти их произнёс…

Но тут в зале раздался гул голосов. Их внимание поневоле отвлёк шум входящей компании.

Шарлотта застыла. Он заметил, как из её щёк стремительно уходит цвет. Проследив за её взглядом, Лукас увидел: в ресторан вошли преподаватели. Среди них — он. Новый директор. Джулиан Гриффин. А рядом с ним, словно тень, которая не знала покоя, — мисс Крейг. Она говорила с ним слишком весело, смеялась слишком звонко, склонившись ближе, чем позволял бы этикет. Всё её поведение кричало о желании завладеть его вниманием.

Шарлотта почувствовала, как внутри всё сжалось. Будто в горле вдруг вырос ком, и стало трудно дышать. Тошнота подступила к горлу, едва она отвела взгляд.

— Лотти… — Лукас подался вперёд, его голос был обеспокоен. — Что с тобой?

Шарлотта глубоко вдохнула, словно стараясь успокоить вихрь чувств внутри, и натянула на лицо лёгкую, почти беспечную улыбку.

— Просто… не ожидала, что преподаватели тоже сюда заглянут, — бросила она небрежно, словно говорила о чём-то пустяковом.

Но Лукас знал её слишком хорошо. Он видел — по тому, как она сжала пальцы, как застыли плечи, как дрогнули ресницы. Он почувствовал: она что-то недоговаривает. Между ними впервые повисла тень молчания, тонкая, как трещина на стекле. И всё же он не стал настаивать. Доверие — это терпение. Он просто молча остался рядом, как всегда.

А Шарлотта всё смотрела в сторону, туда, где зашли преподаватели. Её взгляд неотрывно ловил фигуру Джулиана Гриффина. Он стоял в окружении коллег, сдержанно улыбаясь, пока мисс Крейг вновь нависала над ним своей нарочито дружелюбной внимательностью.

Внезапно, будто почувствовав её пристальный взгляд, Джулиан обернулся. Их глаза встретились. Мгновение. И весь мир исчез. В этих двух взглядах — тысячи невысказанных слов, воспоминаний, сожалений и непонятых чувств.

На его лице промелькнула какая-то тень — неуловимая. Но он быстро спрятал эмоции, словно надев маску. Повернулся к Алисе, ответил ей что-то сдержанным голосом. И через секунду они все скрылись в отдельном зале, оставив за собой лишь смутный шлейф голосов.

Шарлотта отвела взгляд. В груди будто что-то сжалось — и не отпускало.

Лукас внимательно следил за каждым её движением, за каждым взглядом, за каждым мельчайшим жестом.

— Лотти, — мягко начал он, стараясь не спугнуть хрупкий момент. — С тобой что-то происходит. Я вижу. Ты будто стала... дальше. Если захочешь поговорить — я рядом. Всегда.

Шарлотта посмотрела на него. Её глаза были влажными, и в них плескалась усталость. Лукас был тем, кто всегда держал её за руку в бурю, тем, кто знал, когда молчать, а когда обнять. Он был родным. Не по крови, но куда ближе, чем кто-либо.

Иногда, особенно в моменты тишины, она спрашивала себя: почему не может полюбить его? Почему сердце упрямо молчит, когда рядом мужчина, о котором мечтает каждая? Он — идеальный: добрый, чуткий, понимающий с полуслова. Но у её сердца был свой тайный язык — и оно не отзывалось.

— Спасибо тебе, Лукас… — тихо прошептала она, сжимая его ладонь. В её голосе звучала искренняя нежность, но и неизбежная печаль.

Он, словно почувствовав границу, которую не мог переступить, мягко улыбнулся и решил не давить. Вместо этого он легко сжал её руку и сменил тему, будто подхватывая упавшую чашу, чтобы не дать ей разбиться.

— Эй, а расскажи лучше, какую коллекцию ты придумала для диплома? — проговорил он с воодушевлением. — Я же видел, как ты лихорадочно искала тему. Значит, идея точно родилась.

Шарлотта прикусила губу и кивнула.