Глава 2

Эльф же торопиться не собирался: медленно, невыносимо медленно обойдя меня, он замер за моей спиной:

— Назовите себя, лирелей.

Облегчение прорвалось сквозь страх. Облегчение от того, что он решил меня допросить. Пока он допрашивает — я живу.

Я не могу умереть. У меня важное дело.

— Даркнайт, — я сглотнула, увлажняя пересохшее горло. — Даркнайт Ирондель.

Дыхание темного щекотало кожу, шевелило короткие прядки на шее. От этого становилось всё страшнее — я постепенно понимала, что я для эльфа не разумное существо, а мышь, угодившая в кошачьи лапы.

— Ваше полное имя, — требовательно уточнил он вопрос.

— Даркнайт Ирондель, — повторила я, в кои веки радуясь, что в этих словах нет лжи. Что это теперь действительно моё полное имя.

— И-рон-де-е-ель… Эльфийские корни? — мурлыкающе протянула за спиной большая хищная кошка, и я ощутила прикосновение к левому уху, от завитка к мочке.

Невесомое, как крылья бабочки.

Я с трудом находила силы на то, чтобы держать лицо, и дать ответ тоном, не похожим на задушенный писк:

— Что вы, вериалис. Это случайная прихоть родителей.

Он то ли усмехнулся, то ли хмыкнул — по затылку и задней поверхности шеи от этого пробежались мурашки — и коснулся второго уха. Легко проскользил по нему пальцами, заправил мелкие выбившиеся волоски. Стек движением к тому месту, где шея переходит в ключицу, и я чувствовала его пальцы даже сквозь плотную ткань строгой блузки и пиджака.

— Кто отправил вас сюда, лирелей? Кто приказал вам взломать сокровищницу?

Врать было бесполезно — эльфы чуют ложь. Поэтому я промолчала.

Потому что...

Никто. Меня никто не посылал — я пришла сюда сама, одна.

Никто не станет торговаться ради меня и предлагать обменяться пленными. Меня никто не станет вытаскивать.

Как только темный это поймет…

Поэтому я буду молчать, выгадывая себе время жизни.

Темный придвинулся еще чуть ближе — я ощутила спиной его грудь — и вкрадчивым шепотом мурлыкнул на ухо:

— Ну же, лирелей! Вы же понимаете, что мы всё равно вычислим это сами. Только вот совсем не обязательно те, кто отдал вам приказ, признают это и заступятся за вас перед Темными Домами. Так зачем вам усугублять ваше положение молчанием? Зачем хранить верность тем, кто отправил вас на верную смерть?

Касание его груди к моей спине было едва ощутимым, но оно было.

Я молчала.

Темный за моей спиной покачал головой — я ощутила это макушкой — и вздохнул.

Фалангами пальцев он коснулся моих волос, проскользил вниз — к затылку, по плечам, рукам…

Я стояла, боясь дышать.

Он меня сканирует или лапает?

Лапает.

Хотя нет, кажется, всё же, сканирует.

Или…

Будь здесь человеческий стражник — я бы не сомневалась. Собирая сведения и готовясь к своей миссии, я получила более-менее исчерпывающее представление о том, чего в такой ситуации можно ожидать от имперской стражи.

Но...

Это же эльф. Гордость, самомнение и веточка пафоса сверху. Не может же он лапать задержанную человеческую нарушительницу?

...может.

Он меня сканирует и лапает.

Я мысленно сказала: “Ах, кошмар!” — и добавила уничижительным тоном: “Как недостойно сына старшей расы!”. Тоже, естественно, мысленно.

А вслух ничего не сказала, даже почтительно-кроткого выражения лица не изменила. Очень жить хотелось.

Не сказать, что это было противно — скорее, щекотно. Нервно. Адреналиново. А еще смущало — все же я девушка хорошего происхождения и правильного воспитания, и к подобному… вольному обращению не привыкла.

А еще беспокоило, что я не вижу его: есть только невозможность пошевелиться, только движения за спиной, только легкие, слабо ощутимые, но очень точечные прикосновения, посылающие волны нервных мурашек по скованному заклинанием и напряжением организму.

И на фоне этого состояния мозг в сумасшедшем темпе продолжал искать варианты спасения.

Мягкими плавными шагами темный обошел меня по кругу, чтобы оказаться ко мне лицом к лицу. Провел пальцами по скуле — я ощутила покалывание чар, но распознать их природу, не привлекая внимания, не сумела. А эльф, внимательно глядя почему-то не в глаза, а на мой рот, спросил:

— Что именно вы планировали взять из сокровищницы?

Но этот вопрос тоже был из тех, на которые мне лучше не давать ответа, и я лишь нервно облизнула губы под его пристальным взглядом.

А темный покачал головой, всем крайне печальным видом давая понять, что он-то на моей стороне, но вот я, глупая девочка, веду себя неразумно.

— Вы же понимаете, я полагаю, что попались на преступлении, влекущим за собой смертную казнь, лирелей? — в голосе высшего теперь звучало почти сочувствие.

Я опустила голову: и потому что устала держать ее высоко поднятой, и потому что от пристального внимания Старшего губы начали гореть.

— А теперь еще и отказываетесь сотрудничать! — мягко укорил он.

Я бы с радостью, вериалис. Но, видите ли, говорить вам правду не в моих интересах, а врать…

Нет, есть у людей такие виртуозы, которые и эльфа сумеют обмануть. Но это все больше политики и дипломаты, оперирующие умолчаниями и тонкостями формулировок.

Прямую, грубую ложь Перворожденные чуют нутром — а ничего другого, увы, я гостеприимному хозяину предложить не могла.

И все же он внимательно разглядывал меня с высоты своего роста, не спеша сносить голову с плеч для того, чтобы потом отправить ее главе тайной канцелярии (то-то Великий лорд изумился бы — зачем ему эта незнакомая голова и что прикажете с ней делать?).

И мне в конце концов надоело стоять в поникшей позе — и, оторвав взгляд от сложного шитья на одеждах темного, я подняла его выше.

Чтобы уткнуться взглядом в четко очерченный изгиб губ.

Еще выше. К пронзительной, неестественной, нечеловеческой зелени глаз, которая внезапно оказалась так близко, что выдерживать этот взгляд было просто невозможно.

Взломать сокровищницу темных эльфов тоже, говорят, невозможно... ну извините!

И я смотрела ему в глаза. Красиво же. Почему бы и не посмотреть?

— Вам так хочется умереть, лирелей? — осведомился эльф.

— Совершенно не хочется, вериалис, — кротко и с максимальной искренностью призналась я. — Но выбора-то нет!

Он помолчал. И, сверкнув моховой зеленью глаз, склонился к моему уху.

— А если есть?

Этот простой вопрос окатил меня огнем надежды. Затем окунул в ледяную бездну отчаяния: ну не та я, за кого он меня принял!

— Мне нечего дать эльфийским домам в обмен на помилование! — расправив спину, насколько позволили тиски чар, я посмотрела ему в глаза прямо и гордо.

И отвернулась, вздернув, само собой, подбородок.

Знай наших, темный!

Я не унижусь до вымаливания пощады!

— Эльфийским домам — пожалуй, — темный воспользовался моим пафосным жестом и теперь мурлыкал мне на ухо, почти касаясь его губами. — Но вот… лично мне… в частном порядке…

Я замерла и сбилась с дыхания.

Что, простите?

По воле Рока судьба моя сложилась так, что большую часть своей взрослой жизни я была вынуждена посвятить сбору и анализу информации о самых разных сферах жизни и деятельности разумных. И добилась в этом определенных успехов: обнаруженная и почти вскрытая сокровищница рядом со мной была тому доказательством.

Но весь этот опыт не подготовил меня к тому выводу, который напрашивался сейчас из всего поведения темного.

Он предлагает мне… что?!

Я, изумленно повернула голову обратно, почти соприкоснувшись с темным носами. А он, пока я пыталась осознать неосознаваемое, продолжил, мерцая бездонными очами:

— Я же, со своей стороны, мог бы помочь вам, лирелей, избежать смертной казни...

Возмутительно.

Это должностное преступление.

Это… это хуже — преступление против чести! Против рода! Заключать сделку с преступницей!

Как так можно?!

...но если можно, то я согласна.

Мне никак нельзя умирать.

И я согласно опустила ресницы, принимая его предложение.

Темный с непринужденным изяществом удовлетворенно кивнул в ответ остроухой головой.

Пространство сдвинулось пластами, расслоилось — и перед нами вытянулся веретеном портал, мерцая шафранными всполохами: темный воспользовался особым даром своей расы, умением ходить через Грани.

Он с машинальной вежливостью повел рукой, приглашая воспользоваться переходом, но почти мгновенно спохватился, поднял меня, неподвижную и окаменевшую, и внес в портал на руках.

Как предмет интерьера.

Снять с меня чары, вопреки моим отчаянным надеждам, он не потрудился.

Эльфийская классика — это потакание природным формам и фактурам, подчеркнутое игрой света и тени.

В этом смысле спальня похитившего меня эльфа была абсолютно классической и представляла собой полусферу пещеры, пронизанную лучами света. Её своды были обработаны нарочито грубо, примитивно — выступы, сколы…

Все на самом деле важные персоны в замке Алиэто-оф-Ксадель жили в башнях. И чем выше покои — тем выше положение среди прочих Старших.

Покои же “моего” темного находились в подвалах замка — и это без слов говорило о его статусе.

Я отметила это — и отложила, вернувшись к наблюдению.