Глава 7

— Елена Владимировна, кофе будете? — в кабинет заглянула ночная горничная, Лада Мазукина.

Лада Мазукина — это протеже Елистратова и наша большая удача. Она живет в Лабазном, это полчаса пешим ходом до Тишины, выходит на смену, когда у нас полная загрузка, или когда нужна подмена, или еще при десятке разных обстоятельств. И берет себе все ночные смены, какие удается забрать.

А когда год назад Максим привел Ладку за плечо, и сказал, что теперь это наша горничная на подмену, никто не верил, что он всерьез. На вид ей было лет шестнадцать, по паспорту — девятнадцать, оба ее родителя пили по-черному, а Ладка хотела учиться и отчаянно нуждалась в деньгах.

Мы все ждали, когда Елистратовская благотворительность окончится провалом. Она закончилась тем, что щуплая горничная забрала себе треть от всех ночных дежурств.

Со стороны может показаться, что наши ночные дежурства — это когда одна из трех горничных остается ночевать на базе, и ей платят за здоровый сон, и странно, что вообще кто-то из девочек вообще уступает такую халяву. Но тут важно помнить, что наш крепкий ночной сон чередуется с такой феерической хтонью, которую, порой, и на голову не натянешь, и на которую еще нужно уметь отреагировать. Даже приличным людям алкоголь, временная свобода от привычной обстановки и ночная пора иногда заносит в голову неистовую дурь.

Когда за ночную горничную остается Лада, я еду домой со спокойной душой.

Я бегло улыбнулась ей из-за монитора и согласилась на кофе.

Проверила, какие у нас изменения за ночь с бронированиями на сайте.

Подавила желание позвонить Марии Егоровне.

Выпила кофе.

Подавила желание позвонить Марии Егоровне.

Разобрала почту на спам и рабочие письма. На рабочие — ответила.

Положила на место телефон, на котором уже почти набрала номер соседки.

Прочитала мантру “Лена, держи себя в руках!”.

Приняла у сдающего администратора отчет и кассу за сутки.

Дальше стало легче: после пересменки и сведения финансовой отчетности отвлекаться на посторонние мысли было уже некогда, старшие служб подходили по очереди, каждый к своему времени, и эта ежедневная процедура поглощала полностью. Кухня, садовник, техник, лесовед...

Десять утра! Всё, можно звонить!

— Мария Егоровна, доброе утро! Как вы?

Семь минут разговора — и меня ненадолго отпускает. Мелкие хорошо позавтракали, хотя и покапризничали немного. В садик добрались без приключений, воспитателю сдались с рук на руки, и вообще, “Леночка, ну не волнуйтесь вы так, всё будет хорошо!”

Хорошо бы, конечно!

Поговорить с Цвирко по поводу договора с дорожниками — галочка.

Спуститься на кухню, пробежаться с инспекцией и снять пробу с утвержденного меню — сделано.

Проконтролировать уборку номеров в “тереме” — есть.

Передний двор и службы от снега уже расчистили, и теперь комбайн гудел откуда-то из глубины территории, от избушек. Сходить, спросить, что ли, о впечатлениях? Я бросила взгляд на часы: без десяти одиннадцать.

Нет, после планерки схожу. Опаздывать к директору у нас не принято.

— Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие, — зашел с классики образованный шеф и, переждав наши вежливые улыбки, продолжил: — Но сперва — текущие вопросы. Маргарита Анатольевна, начинайте.

Бухгалтер качнула внушительным бюстом и озвучила. Из ее звуков выходило, что какие-то деньги у нас есть, и, вполне возможно, зарплату в этом месяце мы все получим, но если Елена Владимировна не прекратит плодить расходы — то возможно, что и нет.

Вообще-то, “Тишина” давно и стабильно работает в плюсе. Но у Маргариты Анатольевны есть тайная бухгалтерская суперспособность: сообщать об этом с таким пессимистичным надрывом, что невольно начинаешь ждать немедленного разорения, а там и долговая яма недалеко.

Поэтому Елена Владимировна, с одной стороны, привычно сделала внимающее и готовое к диалогу лицо, а с другой — вывод, что счёт за грейдер Белоев уже выставил, и хотела уже рассказать миру, какая она умница и как спасла сегодня утром ситуацию, но Цвирко, поганец, успел выслужиться раньше:

— Я дорожникам позвонил, выяснилось, что наш договор они в глаза не видели, и деньги тоже осели, не доходя до них, а чистили они нас всю зиму по устному распоряжению сверху и скрипя зубами, — бодро вступила лысеющая сволочь. — Но вчера-сегодня у них завал, жилые районы чистить не успевают, поэтому на устные распоряжения…

Цвирко быстро взглянул на нас с главбухом и подобрал приличное выражение:

— Не осталось ресурсов. Договор на почту я им отправил, о санкциях за нецелевой расход благотворительных средств предупредил.

Ай, молодец какой! Благодетель! Что б мы без тебя делали!

Ну и ладно. Ну и успел первым отчитаться… Ну… Ну, не очень-то и хотелось!

— Елена Владимировна, что по вашей части?

— По нашей части, Максим Михайлович, всё как всегда, полный порядок, — с некоторым профессиональным снобизмом отчиталась я.

Мол, не то что у дорогого Артема Денисовича, у которого договора не исполняются! У меня-то всё как часы!

У Цвирко еле заметно дернулась щека. Шпилька прошла, и я почувствовала себя отмщенной.

— Из восьмидесяти номеров заняты семь, в том числе четыре избушки. Сегодня освободятся три номера, после двух часов дня ждем заселения еще в два…

Текущие дела закрыли быстро, и Максим дал отмашку:

— Что у нас с подготовкой к гостям?

Гости, любые, хоть прибыль несущие, хоть убыток — это епархия старшего администратора, и я с готовностью отозвалась:

— Номерной фонд подготовили на выбор, кухня готова — кстати, у них там кто-то из четверых вегетарианец, имейте в виду. Администраторы предупреждены, что малый конференц-зал до конца визита держим свободным. Культурную программу с Новицким обсудили, он молодец, всё грамотно продумал и очень в нашем духе. С заповедником договорились. В смету предварительно уложились.

Маргарита Анатольевна благосклонно кивнула, принимая мой реверанс к сведению.

— К двум часам готовы принимать! — закруглила я всё вышесказанное.

На этом мое официальное участие в совещании по большому счету было логически исчерпано.

Строго говоря, мне на нем больше в принципе делать особо нечего было: старший администратор фигура, конечно, в нашем бизнесе важная, в многих отношениях вообще — ключевая, но… Старший администратор рулит здесь и сейчас, и немножко назавтра, и в этом я сильна и хороша. В долгосрочные планы и стратегии развития я не умею.

— Все свободны, — закончил Елистратов совещание, когда все ключевые моменты были оговорены.

Задвигались стулья, Цвирко что-то спросил у Завгородней, а я прикинула, что надо бы сейчас пробежать по гостевым домикам, и расспросить все же парней по поводу комбайна.

— Елена Владимировна, задержитесь.

Главбух с юристом вышли, обсуждая свой вопрос, а я присела обратно на стул, вопросительно взглянув на любимого начальника.

— Лен, что случилось?

— Адка в больницу загремела, — мрачно призналась я.

Задаваться вопросами “откуда узнал?” да “как заметил?” я перестала уже давно. Хотя гарантию могла бы дать, что веду себя как обычно, и по внешнему виду о моих неприятностях не прочитаешь.

Максим подтолкнул меня нетерпеливым взглядом — “не телись, рассказывай!”. Я поморщилась, и рассказала. Во-первых, моя семья — моя персональная ответственность, конечно, но Максим сильнее, умнее и дальновиднее. Если я что-то упустила — он заметит. Во-вторых, наши с ним отношения далеко выходили за рамки рабочих.

Не дружеские, а, скорее, очень близко к партнерским.

Максим внешне открыт, а на деле нелюдим и замкнут.

Из всего своего окружения безусловно доверял он только мне.

А я за него пошла бы и в огонь, и в воду, и ползком по канализационным трубам. Ни секунды не сомневаясь, что потом Макс придет и зверски накажет всех, кто загнал бедную маленькую меня в такие экстремальные условия.

По необъяснимым причинам, у нас с Елистратовым была мгновенная и обоюдная эмпатия. Сексом тут и не пахло, максимум — я могла словить эстетическое любование этой небритой рожей, когда владелец удосуживался ее побрить (вот как сегодня). Светловолосый, светлоглазый, здоровенный — красавец же! Богатырь! Просто… ну, иногда я считала Макса за еще одного своего ребенка. Иногда такое случается — ребенок под два метра ростом одного возраста с мамочкой. Чудеса природы!

И Артем Цвирко, формально стоящий вровень со мной иерархически, может хоть из шкуры выпрыгнуть, пытаясь оттереть меня от начальника, но единственное, что сумеет — утереться.

А того, кто расскажет Максиму про моду на бороды, я лично зарублю топором.

Макс, выслушав мой рассказ, зыркнул на меня исподлобья:

— Помощь нужна?

Я почесала бровь:

— Пока нет. Но если припрет, не сомневайся, обращусь.

Елистратов кивнул задумчиво, а я прикусила язык, чтобы не задать в очередной раз сакраментальный вопрос: ну, ка-а-ак?! Как ты определяешь, что с кем-то что-то не так?

Среди моих знакомых так могли умели двое, Макс и Адка. И если моя коза и сама не знала, как у нее это выходит, то с Елистратова, я самым дорогим чуяла, можно поиметь внятную методику. Но увы, дорогой начальник вёл себя жлобски, на вопросы морщился, утверждал, что я несу глупости и ценное умение распространять среди последователей отказывался. А жаль. Очень бы мне пригодился такой навык! Особенно с некоторыми упрямыми козами.

— У тебя еще что-нибудь есть? — мне после обсуждения веселой ночки полегчало, и я вспомнила, что у меня здесь еще и работа есть, и ее нужно работать. Удивительное дело! — Тогда я пойду.

— Подожди, — попросил Макс и отчетливо помрачнел.

— Чего? — оживилась я, потому как по мрачной физии уже догадывалась “чего”.

— Галстук мне сейчас завяжешь, — угрюмо, совсем не разделяя моего веселья, попросил шеф и ушел переодеваться, а я развеселилась уже окончательно.

Мой начальник, наделенный всеми и всяческими достоинствами исключительно щедро, в одежде предпочитал джинсы-свитера и невыносимо страдал, когда обстоятельства вынуждали его втискиваться в костюмы. Такие, как сегодня, например…

Мрачная физия — это вам не гидрометцентр, исключительно точна в прогнозах!