Глава 2

— Я, наверное, пойду, — как я и предполагала, говорит Марина Сергеевна, заметив меня в арочном проёме.

— Созвонимся, Мариночка, — щебечет свекровь, провожая свою подругу. — Надо Колю покормить, а то Злата же ничего, как обычно, не приготовила.

Я молчу. Вот сколько всего слышала о токсичных свекровях, думала, что преувеличено. Оказалось, и такое бывает. Прямо анекдот.

Пока Раиса Васильевна провожает поддакивающую ей подругу, я достаю поздний ужин и раскладываю по тарелкам. Сама ещё ничего не ела, хотя не факт, что в горло хоть кусок полезет.

Свекровь возвращается в тот момент, когда я ставлю тарелку на стол, а Коля, по привычке повесив пиджак на спинку стула, берет вилку.

— Злата, ты хотела поговорить, — почти вплывает обратно Раиса Васильевна. — Что опять не так?

Коля пока на нас не обращает внимания. Нехотя ест, едва ли не засыпая за столом.

И это у меня что-то не так? Тем более опять? Внутри закипает протест, который я не могу выразить словами. Это невыносимое ощущение, когда понимаешь, но никак не можешь с этим бороться.

— Раиса Васильевна, — пытаюсь достучаться до свекрови, — вы живёте с нами, будьте любезны, немного думайте, что говорите при ребенке.

— Так, — Коля поднимается и упирает руки в стол, — если у вас опять какие-то разногласия, то в этих бабских склоках я не хочу участвовать.

Вот и поговорили. Раиса Васильевна победно улыбается, наверняка думая, что я собираюсь отступить как обычно, но не тут-то было.

Когда дом, который я обустраивала, который мне казался моей крепостью, стал из меня высасывать все жизненные силы? Я уже понимаю, что сама здесь не хочу находиться, и мой ребенок не хочет сюда возвращаться. Пусть Алиса не может пока выразить свою позицию, но я вижу, как она потухает, едва переступает порог.

А вот выражение мужа «бабские склоки» очень даже режет слух.

— Коленька, — продолжает Раиса Васильевна, — а знаешь, что твоя жена сегодня с каким-то мужчиной, — пренебрежительно бросает, — в отеле была.

— Злата? — не очень и с удивлением спрашивает муж.

— Ты же знаешь, что иногда мне приходится смотреть номера для новобрачных, — я как будто оправдываюсь за свою работу.

— Коля! — свекровь хватается за грудь и начинает оседать на пол.

Я молча беру телефон мужа и замечаю, что он поставил пароль.

— Дай сюда! — выхватывает он гаджет у меня из рук, я даже не успеваю ничего спросить. — Алло! — говорит уже а трубку. — Женщина, пятьдесят шесть лет, подозрение на инфаркт.

Вот и поговорили. Я даже не двигаюсь с места. Да Раиса Васильевна выглядит здоровее меня, несмотря на возраст и разыгрываемый спектакль.

Коля действует слаженно и правильно, будто проснувшись. Вызвал скорую, присел на колени рядом с матерью и смотрит на меня теперь так, будто я виновата во всем.

Я же молча убираю его тарелку, сгребаю остатки ужина в мусорное ведро. Тоже делаю всё молча и на автопилоте.

— Цвет лица здоровый, да и хватается не там, — замечаю я, услышав сирены за окном. — Раиса Васильевна, у меня отец врач, если вы не забыли.

— Ой, — выдает свекровь.

— Злата, но не ты же! — рычит на меня муж.

Иду открывать, чтобы впустить бригаду. Как я предполагала, показатели, которые первым делом снимают у свекрови, оказываются в норме. Но она вытирает набегающие слезы и просит:

— Мальчики, — шепчет едва ли не умирающим голосом, — заберите меня.

Мне кажется, что этот фарс переходит уже все границы, но Коля тоже подключается. Ухожу в гостиную, чтобы не слышать, о чем он говорит с работниками скорой, но вскоре голоса стихают. Шаги мужа не предвещают ничего хорошего, и я даже внутренне напрягаюсь. Странно так — распознавать настроение по походке.

— Злата! Какого черта? — вопрос, кажется, оглушает и отдается эхом от стен.

— Не кричи, — прошу я. — Не забывай, что в этом доме ребенок, разбудишь.

— То есть ты собралась Алисой прикрываться? — муж рывком поднимает меня с дивана, схватив за запястье, и почти впечатывает в стену.

— Я, в отличие от твоей матери, — стараюсь сохранять спокойствие, — ничем и никем не прикрываюсь, — говорю, глядя в глаза мужу и понимая, что все бесполезно.

Сейчас он меня не слышит. Кажется, сейчас даже… Удар его кулака приходится на стену рядом с моей головой. Я зажмуриваюсь, ведь мне казалось, что он действительно меня ударит.

— Злата, — слышу свое имя и ощущаю дыхание на лице, — я же просил. По-человечески просил. В итоге мать обвиняет тебя черт пойми в чем, я стараюсь не встревать, зная, что вы друг друга недолюбливаете, верю тебе…

— Веришь? — не понимаю я. — Ты мне веришь? А разве ты не должен мне просто доверять?

Толкаю мужа в грудь, понимая, что, как бы ни хотела оставаться спокойной, закипаю.

— Злата, не цепляйся к словам, — опять повышает голос Коля.

— Мамочка, вы ругаетесь? — тихий сонный голос дочери не даёт мне ответить мужу.

Я сразу же бросаюсь к малышке, стоящей на нижней ступени лестницы, и подхватываю ее на руки.

— Почему не спишь? — ласково спрашиваю, поднимаясь обратно в комнату. — Давай я тебе сказку почитаю.

Коля даже не шелохнулся, чтобы успокоить дочь. Он не поднялся с нами, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Да, дело его. Пусть он устает на работе, приходит поздно, но ребенку тоже нужно внимание, иначе Алиса скоро забудет, как папа выглядит.

На полутораспальной кровати мы с дочкой помещаемся хорошо. Я, чтобы не включать свет, нахожу свой телефон, оставленный здесь на тумбочке, и открываю сказку. Читаю, сама проваливаясь в дрёму, прислушиваясь к сопению дочери.

Уснула… Приобнимаю ее и понимаю, что идти никуда не хочу. Это самое лучшее место, там, где я нужнее всего.

Запах клубничного шампуня, несмотря на то, что пушистые волосы щекочут лицо. Маленькие ладошки на моей руке, когда дочь меняет позу и поворачивается ко мне лицом.

А ведь я живу ради нее. Ради вот этих незабываемых мгновений. Она, наверное, и не вспомнит через несколько лет, но каждое ее прикосновение, каждый взгляд, улыбка… Все отпечатывается у меня в памяти с того момента, как я впервые посмотрела в эти глазки.

Говорят, у детей взгляд неосмысленный? Тем более у новорожденных. Нет, она посмотрела на меня так, словно сразу поняла, что я — ее мама.

С этими воспоминаниями и засыпаю, где-то на задворках сознания слыша, как Коля заглядывает в комнату, но не входит. Тихо закрывает дверь и идёт в нашу спальню.

И те же шаги будят меня утром, кажется, совсем рано. Опустив руку, двигаю ею в поисках телефона, который бросила на пол. Половина шестого.

Аккуратно поднимаюсь и выхожу, видя, что муж, спускаясь по лестнице, кому-то звонит.

— Привет, — тихо говорит, не слыша меня. — Как мама?

Я не хочу показаться жестокой, но это же был явный перебор. Раиса Васильевна могла просто, высокомерно задрав подбородок, уйти к себе, сказав, что с плебеями говорить — это ниже ее достоинства, а не разыгрывать приступ. Был бы здесь папа, оказал ей первую медицинскую согласно дворянскому титулу, который так любит подчёркивать свекровь. И род именитый, и надо об этом не забывать. Только вот, увы для Раисы Васильевны, живём мы уже не в царской России — об этом тоже надо помнить.

Спускаюсь вслед за мужем, который так и не заметил моего присутствия. Моя привычка ходить почти бесшумно выработалась вместе с рождением Алисы, но это только у меня, кажется.

— Конечно, я заеду, — продолжает говорить Коля. — Лида, ты можешь ехать домой. Выспись. Да, конечно, увидимся, — говорит и резко оборачивается, услышав, как я выдвигаю стул. — Злата, черт возьми! — недовольно бросает в мою сторону, засовывая телефон в карман шорт.

— Ты был так увлечен разговором с Лидой, что даже не заметил меня? — спрашиваю и, не дожидаясь ответа, задаю следующий вопрос: — Как Раиса Васильевна?

— Хорошо, — муж снова отворачивается, чтобы включить кофемашину, понимая, что я слышала его разговор.

— А Лида в сиделки нанялась или на медсестру отучилась? — продолжаю я, видя, как напрягается спина мужа.

— Злата, тебе нравится меня доводить? — так и не отвечает он, только снова едва ли не рычит.

— Да я просто спросила, — вздыхаю, а самой хочется истерически рассмеяться.

Только вот этого мне не хватало. Наверное, со стороны мы с Колей выглядим комично. Для кого-то, но точно не для меня.