На волосок от смерти

Я снова открываю глаза и понимаю, что весь ужас закончился. Рядом никого нет, только из угла на меня смотрят два ярко-красных глаза. Это крыса!

В другое время я бы закричала и бросилась наутек, но сейчас у меня едва хватает сил, чтобы принять сидячее положение.

Я смотрю на свои руки, связанные веревкой, они покрыты ссадинами и синяками. Ноги выглядят не лучше, к тому же, они очень сильно затекли и посинели в тех местах, где их потуже связал охотник в шляпе.

Я вспоминаю про то, как мне привиделся строгий учитель, который бил меня указкой. Поначалу мне казалось, что я попала в прошлое или вообще оказалась в параллельном мире, но теперь я понимаю, что это был бред моего воображения или защита, с помощью которой мой мозг пытался оградить меня от неминуемой гибели.

Я слышу, как за дверью гремит связка ключей, и она открывается. В помещение, где я нахожусь, входит Кристиан, у него в руках бутыль с водой и ломоть хлеба.

– Ты слышишь меня? – тихо спрашивает он, наклоняясь ко мне.

Я молча киваю. Он садится рядом и пытается усадить спиной к стене. В его руках я чувствую себя тряпичной куклой, с которой можно делать что угодно. И, как ни странно, мне приятны его прикосновения, несмотря на то что он вел себя со мной довольно агрессивно.

– Я принес тебе еду и воду, – говорит он, – Ты хочешь пить?

Больше всего на свете я мечтаю о глотке воды и потому снова киваю, но уже более отчетливо.

Он подает мне бутыль, и, придерживая мою голову, помогает напиться живительной влагой. Головокружение отступает, и я чувствую себя гораздо лучше, теперь я даже могу различить окружающие меня предметы.

Помимо железного шкафа, в помещении стоит стол, на котором разложены грязные тарелки с остатками еды, бутылки от спиртного и старые газеты. На потолке горит тусклая лампа, вокруг которой кружат мухи. На стене висит карта, и с расстояния я не могу различить, что это за карта. Перевожу взгляд и сталкиваюсь глазами с Кристианом.

– Тебе было больно вчера? – спрашивает он, его голос такой же печальный, как и его взгляд.

– Да, мне было больно. Я не понимаю, зачем вам причинять мне столько боли. Если я вам не угодна, просто убейте меня. Зачем эти пытки?

– Отец говорит, что все твое существо заполнено злом. Если тебя убить, зло не умрет вместе с тобой, а может перейти в одного из нас. А, если тебя бить, то есть шанс освободить твое тело от зла, которое сидит в тебе.

Слушаю Кристиана и понимаю, насколько глупы и он, и его отец, и остальные охотники, бегущие по следу таких как я, существ из других миров. Только насилие, по их мнению, спасет их от зла. Но они сами не понимают, что зло уже сидит в них, они впитали его с молоком матери, а теперь прикрывают его под попытками сделать мир лучше.

– И как вы поймете, что зло вышло из меня? - спрашиваю я, думая о том, сколько они еще будут мучить меня.

– Это поймет отец, у него есть дар видеть зло, сидящее внутри таких, как ты.

Я молчу, мне нечего ответить ему, просто хочется взять его за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы вытрясти вдолбленную в голову Кристиана дурь.

– Я так долго не протяну, – наконец, говорю я, – Если вы будете так издеваться над мной, я умру скорей, передав зло всем вам.

Говорю это и вижу страх, промелькнувший в глазах Кристиана.

– Я постараюсь, чтобы ты не умерла. Поэтому втайне от отца и брата принес тебе воду и хлеб.

– Ты только оттягиваешь мою смерть своими попытками помочь мне.

– Но мне жаль тебя, – говорит он и непроизвольно касается моей руки. Я одергиваю ее и смотрю на него с ненавистью.

– Как я устала от твоей показной жалости! Хочешь помочь мне, отпусти меня и дай шанс на спасение!

Кристиан резко встает и отходит от меня:

– Нет, один раз я уже помог тебе, вызвав гнев отца. Больше я такого себе не позволю.

– Тогда убирайся отсюда и забирай свой поганый хлеб.

Кристиан грустно смотрит на меня и выходит, оставив хлеб на полу рядом со мной.

Как только за ним закрывается дверь, я набрасываюсь на кусок хлеба, жадно впиваясь в него зубами. Кусок то и дело выскальзывает из рук, я снова поднимаю его и грызу, как дикое животное.

Силы начинают возвращаться по мне, я погружаюсь в сон.

Просыпаюсь от прикосновения к своей ноги и резко вздрагиваю. При тусклом свете лампы различаю лицо человека, проводящего по моей ноге каким-то предметом. Это старший брат Кристиана, и в его руке ремень.

Я машинально забиваюсь поближе к стене и зажмуриваюсь в ожидании новых истязающих ударов. Он приближается ко мне и продолжает гладить ремнем по ноге. Я чувствую, как лоб покрывается испариной от ощущения неизвестности и страха, который будто парализовал меня.

– Боишься? – шепчет он, приближая свое лицо к моему, и я чувствую исходящий от него неприятный запах чеснока и крепкого спиртного.

Киваю головой, не спуская глаз с ремня, которым он водит по моей ноге.

Он дышит мне в лицо, его дыхание частое и неприятное. У меня возникает ощущение, что никто не знает о то, что он здесь, ни отец, ни младший брат, и этот человек явно что-то замышляет.

Я понимаю, что именно, когда ремень соскальзывает ко мне между ног и упирается пряжкой прямо ТАМ. Мне это не нравится, я догадываюсь, чего он хочет, но не могу ему позволить сделать с собой такие мерзкие вещи. На его лице написано вожделение, но он хочет совместить его с наказанием меня. Он тычет мне ремнем между ног, имитируя движения мужчины.

– Нравится? – спрашивает он и улыбается, а я вижу его коричневые зубы и темный язык, который он высовывает от удовольствия.

Я киваю, опасаясь, что за неповиновение получу удары ремнем, а мне это не нужно. Мне нужно сбежать отсюда, и я постараюсь воспользоваться его приходом, чтобы достичь своей цели, которая пока кажется недостижимой ни на секунду.

– Знаешь, что я однажды сделал с такой как ты? – спрашивает он меня, и я отрицательно мотаю головой.

– Однажды я связал такую как ты ремнем, а потом долго совокуплялся с ней. Она просила еще и еще, и я взял ремень и обмотал вокруг ее шеи. Она начала хрипеть, и только тогда я смог испытать самое больше удовольствие в своей жизни. Я влил в нее свое семя, когда она уже лежала подо мной с высунутым наружу синим языком. Но я помню, что ей было очень хорошо, когда я входил в нее. Мне кажется, что тебе тоже это может понравиться.

Я хватаю ртом воздух, представляя себе ту женщину, которая умерла под этим ублюдком и понимаю, что не могу допустить этого же с собой.

– Ты хочешь почувствовать меня в себе? – спрашивает он и снова улыбается, демонстрируя свои гнилые зубы.

Я киваю:

– Я хочу этого, но я не смогу получить настоящее удовольствие, если ты не развяжешь мои ноги.

Его глаза суживаются с подозрением:

– Почему это? Хочешь надурить меня, как в свое время надурила моего растяпу-брата?

Я мотаю головой и облизываю языком губы, на которые он смотрит, не сводя глаз:

– Нет, я тоже хочу получить удовольствие. Но для этого мне надо раздвинуть ноги. Ты же не из тех мужчина, которые привыкли получать удовольствие в одиночку?

Теперь он смотрит на меня с его большим интересом: еще бы, я пообещала ему раздвинуть ноги. Дрожащими руками он развязывает веревку и снимает ее с моих ног. Чувство облегчения спускается к моим затекшим ступням, я их разминаю, стараясь разогнать кровь. А мой стражник уже потирает руки, глядя на меня и продолжая улыбаться своим гнилым ртом.

– Как ты любишь? – спрашивает он, держа в руке ремень и пощелкивая им.

Я внимательно слежу за его руками, я не должна допустить того, чтобы он хоть раз ударил меня им.

– Я люблю быть сверху. Тогда я чувствую мужское орудие целиком. Это очень захватывающе.

На самом деле я вру, я не думаю сейчас, каково это быть сверху или снизу, я просто помню картинки из своих фантазий и говорю так сладко для того, чтобы мой враг ни в коем случае не догадался о моих истинных намерениях.

– Хочешь почувствовать меня целиком? – лыбится он и послушно укладывается на холодный пол, предварительно застелив его газетой со стола.

Он снимает свои грязные штопаные штаны, и я вижу его прибор, который похож на небольшую дубинку, зарытую в кучу сальных кучерявых волос.

Даже на секунду не могу себе представить, как это может доставлять настоящее удовольствие и заставлять просить еще и еще. Но мне надо изображать желание и страсть, поэтому я делаю вид, что тоже жажду этого, а сама мысленно пытаюсь представить себе, как этот ублюдок, разлегшийся передо мной и демонстрирующий мне свое жалкое достоинство, которое считает самым главным, очень сильно хочет опорожнить свой кишечник. Я внимательно смотрю на низ его живота, пытаясь силой мысли заставить его захотеть не того, чего он желает сейчас.

Я мысленно представляю его кишечник, который похож на большой провод, по которому движутся отходы его организма и пытаюсь заставить эти отходы поторопиться к выходу. Перед моими глазами проносится вся его брюшная полость, и я давлю на кишечник своим взглядом.

Охотник начинает ерзать в нетерпении, он ожидал, что я быстренько запрыгну на него сверху и дам себя придушить ремнем. Но не тут-то было. Его лоб покрывается испариной, и я понимаю, что он начинает испытывать дискомфорт внизу живота.

– Черт, – бормочет он, хватаясь за живот, – Похоже, меня подвел чеснок.

Я не спускаю взгляда с низа его живота, насквозь видя, что происходит у него внутри. Его дерьмо стремительно направляется к выходу, не давая ему ни секунды на расслабление.

Он подскакивает с пола и начинает кружить по подвалу, держась за задницу, а потом скрывается в маленькой комнатке, которую я поначалу даже не приметила. Оттуда издаются самые разнообразные звуки, начиная от стонов облегчения и заканчивая самыми непристойными звуками.

Не теряя ни секунды, я хватаю тяжелый стол и придвигаю его к двери, за которой кряхтит охотник, а потом хватаю с пола связку ключей и, выбежав из подвального помещения, запираю его внутри.

На это уходит около двух минут, ведь я не знаю, какой из семи ключей подходит именно к этой двери. Наконец, я свободна, но двигаться с большой скоростью все-равно еще не могу: у меня болят ноги и спина, а организм ослаб от работы с этим ублюдком, который сейчас испражняется в маленькой комнатке.

Поднявшись наверх, я попадаю на свежий воздух и всей грудью вдыхаю его, чувствуя легкое головокружение. Я вижу, что этот подвал – все то же место, в котором они удерживали меня еще в прошлый раз, он является внутренним помещением дома, в котором они живут.

Заглядываю в окно, в котором горит свет, и вижу охотника в шляпе, он есть какую-то похлебку, запивая ее стаканом пива. Кристиан тоже сидит за столом, но он молча смотрит на отца. Неожиданно появляется какая-то женщина, и я не могу определить, кто она – жена отца или, может быть, одного из братьев, а, возможно, просто помощница по дому.

Я наблюдаю за ними, за их спокойной жизнью, они спокойно проводят свое время, пока я там подыхаю в подвале. Женщина расставляет на столе тарелки и что-то спрашивает у Кристиана. Потом она переводит глаза на окно и, увидев меня, вскрикивает и показывает пальцем в мою сторону.

Черт, я прокололась! Ковыляя в сторону леса, в котором они поймали меня, я понимаю, что в этот раз уйти от погони не получится. Я слишком слаба, да и боль в ногах не даст мне времени и шансов уйти от них снова.

Потом я настраиваю себя на то, что снова смогу попасть в другой мир. Ведь для этого достаточно разогнаться, и я все свои силы брошу на то, чтобы бежать как можно быстрее.

Набирая скорость, которая все еще кажется мне черепашьей, я слышу за спиной крики мужчин, выбежавших из дома и направляющихся за мной.

Стараюсь не прислушиваться к ним, а мысленно открыть вход в портал, через который я спрячусь от них в другом мире. Без артефакта это может продлиться совсем недолго, но мне и надо всего несколько часов или дней, чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя и зализать раны.

Я вижу деревья, расступающиеся передо мной, и лес поглощает меня. В моей голове стучит кровь, она разгоняется по всему телу, давая ему возможность на спасение. Я закрываю глаза и представляю себе тоннель, по которому бегу от охотников, нагоняющих меня.

Я бегу по мокрой и грязной земле, ногами чувствуя камни, больно царапающие мои и без того израненные ступни. Я вижу впереди море, я слышу пение птиц и шум прибоя. Меня пронзает энергией, словно током, и я, будто сплющиваюсь, превращаясь в маленький камушек, который ребенок бросает в море, чтобы увидеть круги на воде.

И я падаю, приземляясь не на мокрую сырую землю леса, а на теплый песок, который забивается мне в рот, за пазуху и в ноздри. Открыв глаза и едва переведя дух, я поднимаю голову и вижу розовое море, яркое розовое солнце и странные растения, похожие на воздушные шарики, которые висят в воздухе и аромат которых напоминает мне запах земных магнолий. Я оглядываюсь вокруг и вижу двух мужчин, бегущих ко мне, они что-то кричат и машут мне руками.