Глава 3

Когда мы, наконец-то, вышли на улицу, и тяжелое соседство перестало давить, мне показалось, что солнце светит намного ярче, чем обычно. В душе даже птички заголосили.

Взглянула на свой фитнес-браслет. Утренние часы остались далеко позади. Пора выдвигаться домой и укладывать дочь спать.

Расстояние, которое с утра прошли от подъезда до ресторана за час, на обратном пути мы преодолели в два раза быстрее. Уже у дома пришлось взять дочку на руки, потому что сила маленького энерджайзера вот-вот истощится.

Обычно Маша засыпала сама, но я так редко ее вижу, что хотелось побыть с ней рядом еще немножко.

Прошло лишь пятнадцать минут, как мы переступили порог квартиры, а моя малышка уже мирно сопела у меня под боком. Я ласково гладила ее по голове, мыслями блуждая очень далеко отсюда, погружаясь в клубок спутанных недетских задач.

Сколько я еще буду тянуть? Почему никак не заставлю себя поставить конечную точку?

Пора бы уже дать себе звонкую затрещину и разрешить, наконец-то, свои проблемы. Собрать все свои страхи и нервы в кулак и найти силы встретиться с мужем. Он знает, что рано или поздно я подам на развод. Знает, что я сама к нему приду. Разумеется, он рассчитывает видеть меня сломленной куклой, которая умоляет простить все прегрешения и взять обратно, чтобы потом пинком под зад выгнать заклейменную женушку куда-нибудь подальше, желательно, на помойку.

Из-за чего наша с Олегом жизнь начала разваливаться на части и падать вниз, как старая промокшая известка трескается и рассыпается, для меня до сих пор оставалось тайной.

У нас все так сладко и романтично начиналось, что даже мысль не могла закрасться о том, какой душераздирающий конец случится у нашей теплой, уютной сказки.

Сегодня я никак не могу понять, зачем связала свою судьбу с таким человеком. Серьезно. Это, пожалуй, самая большая загадка для меня. В какой момент все сломалось? Как могла вымощенная любовью, преданностью и невероятной нежностью абсолютно прямая и понятная дорога завести меня в мрачную, сырую, темную и беспросветную кустистую чащу? Без фонаря и любых других осветительных приборов. Пытаясь выбраться из нее, я до сих пор нечаянно цепляюсь за тонкие, сухие, размашистые ветви и колючки.

Я познакомилась с мужем, когда мне было девятнадцать. Оказывается, так бывает: в одно мгновение бессознательно и неконтролируемо просто сносит башню от конкретного человека. Особенно, когда он ежедневно участвует в твоей жизни, периодически устраивая красивые свидания с романтическим уклоном. У какой повзрослевшей, мечтательной, полной самых светлых надежд девочки крыша останется на месте, когда ее добивается самый красивый мужчина, которого она когда-либо встречала в реальной жизни? Самый замечательный, ласковый и страстный. Через год мы поженились.

С грустью вспомнила момент, когда Олег сделал предложение.

Протянув в руке подобие распечатанного на принтере паспорта с моей фотографией, он заставил меня медленно его пролистать. Вместо адреса регистрации в красивой рамке красовался его собственный адрес. На следующей страничке был вклеен конверт, внутри которого оказалась записка.

«Выходи за меня?»

Помня, какие эмоции обуревали влюбленную дурочку в тот момент, сейчас бы я на корню обрубила любые веточки, распускающие листочки надежды и пускающие корни доверия в моем сердце.

— Ничего не говори. Переворачивай листы дальше.

На четырнадцатой страничке был отпечатан широкий прямоугольник.

— Здесь чего-то не хватает. Возьми. Понадобится твоя помощь.

И вручил мне в руки печать, по форме полностью совпадающую границами с прямоугольником в поддельном паспорте.

— Поставь оттиск.

Аккуратно примостив печать внутрь геометрической фигуры, я резко щелкнула по крышке корпуса.

Моему взору предстала темно-синяя надпись: «СОГЛАСНА».

И только сейчас я понимала, что все восхитительно красивые слова и волнующе показные поступки, все эти потрясающие, ни с чем несравнимые, незабываемые девичьи эмоции не стоили тех слез, которые я пролила уже многим позже.

Конечно же, я согласилась. А кто бы в подобной ситуации отказался? Вот так и стал моим мужем молодой перспективный руководитель подраздела финансового департамента одного из крупных банков страны.

А через год родилась моя крохотная принцесса. После этого наша семейная жизнь в корне изменилась.

Еще когда я носила ребенка в себе, у меня была возможность заметить тревожные сигналы не всегда нормального поведения мужа, легкими молоточками отбивающими четкий ритм. Что уж там говорить. Возможность заметить была, но я по своей глупости и слепоте ею не воспользовалась.

Олег постоянно цеплялся, что я часто устаю, что в какие-то периоды не могла выполнять супружеский долг по состоянию здоровья, что я не ответила на его звонок, потому что спала. Что я не приготовила на ужин его любимое блюдо, потому что меня постоянно тошнило при мысли о том, что придется кусок сырого мяса взять в руки. Хотя… кого я обманывала. Все умения, которые касались готовки, вот прямо все, шли четко мимо меня. Котлеты всегда подгорали. Рис в супе всегда разваривался. Мясо в духовке всегда доходило до состояния сухарика, об который можно сломать зубы, ну или, на худой конец, оставалось полуготовым кровавым куском, который еще можно дожарить на сковородке, если я, конечно, его не спалю. К сожалению, умение готовить относится к самым слабым моим сторонам. И даже семейная жизнь не смогла исправить мой женский дефект.

Но самое печальное ждало меня впереди. Олег уехал в очередную затяжную командировку (затяжную, потому что раньше, чем через пять дней, он точно бы не вернулся), а у меня отошли воды. И вот в роддоме, когда секунду назад появился на свет крохотный человечек, мой самый родной и любимый в этой несправедливой и порой даже жестокой жизни, я отчетливо услышала слова, произнесенные рядом спокойным женским голосом:

— Не дышит. Начинаем реанимационные действия.

Я не помню, что чувствовала. А, может быть, не было в тот момент ни чувств, ни эмоций, ни мыслей. Только сплошной вакуум вокруг меня и совершенно непонятные мне звуки где-то на другом конце палаты. И сердце, выбивающее бешеный глухой ритм: тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук.

Слезы радости и облегчения брызнули из глаз, когда, наконец, до моего напряженного слуха донесся долгожданный младенческий крик.

— Поздравляем, мамочка. Посмотрите на свою дочь. Какая красавица!

Мою маленькую принцессу положили мне на живот, и показалось, что вакуум, в котором я находилась даже сама не знаю сколько времени, просто лопнул с оглушительным грохотом под напором охвативших меня эмоций.

Помню, что с умилением смотрела на голову Машеньки, всю в белоснежных волосиках. Да. Я уже знала, как назову дочь. Олег великодушно разрешил мне самой выбрать имя. Это только потом я уже с горечью поняла, что ему просто было все равно.

— Да чего ж ты на макушку ей смотришь, на лицо смотри, любуйся!

На что я благоговейным шепотом отвечаю:

— Мне не видно лица, — голос дрожит, ничего не могу с собой поделать.

Тогда мою малышку подхватили на руки и перевернули лицом ко мне.

Как только это произошло, в глаза бросилась тоненькая прозрачная трубка, торчащая из Машиного ротика. А, может быть, и из носа? Эта мелочь уже навсегда ускользнула из глубин моей памяти.

— Господи... Что с ней?

— У нее хрипы. Будем наблюдать.

Слова эхом раздаются в моей голове. ХРИПЫ... НАБЛЮДАТЬ... НАБЛЮДАТЬ... НАБЛЮДАТЬ...

— Сколько наблюдать?

— Сколько понадобится, столько и будем. Отдыхайте, мамочка. Все хорошо.

Хорошо? Что она несет?! А хрипы и трубка во рту новорожденного ребенка — это разве хорошо?

Помню, как на меня мгновенно навалилось такое отчаяние, что никакие слова не могут его описать. Помню, как безуспешно пыталась дозвониться до Олега, но потом бросила это бесполезное занятие, отключив звук на телефоне. Больше не хотела ни с кем говорить.

А затем, лежа в палате и наблюдая, как моим соседкам, которые появились уже многим позже меня, в передвижных маленьких люлечках прикатывают их новорожденных малышей, я осмелилась тихо спросить у медсестры:

— А когда мою дочку принесут?

— Так. А ты у нас кто?

— Изотова.

Медсестра опустила глаза в бумаги с какими-то записями.

— Ага-а-а-а... Так-та-а-а-ак... Изотова, а тебе и не принесут ребеночка.