Глава 6.

Я стараюсь.

За квартиру.

За еду.

За мягкую кровать, пусть это диван.

Потому что уверена, многие шлюхи мне сейчас завидуют. Потому что вряд ли кто-то из них сосал такому красивому мужику. И вряд ли кто-то из их клиентов заботился о них, снова и снова давая отдышаться.

Он недавно же кончил.

Так что приходится работать ртом довольно долго. Принимать глубоко и порой не шевелиться, пока Андрей отчаянно молотит у меня внутри.

— Глаза открой и на меня смотри, — хрипит он, сжимая вдруг мою шею.

Не сильно, но я буквально кожей ощущаю, как проносятся по телу мурашки, а член внутри горла пульсирует и каменеет.

– Бля… Сука… Не дергайся…

Он с ревом кончает в мое горло и еще пару мгновений сбрасывает последние капли.

После этого он просто вытаскивает плоть, запихивает в штаны и направляется к выходу.

Он просто уйдет? Вот так? Без слов?

Еще недавно радостная и счастливая, я мгновенно чувствую горе. Обиду. Боль, что росла внутри.

— Спасибо! — все-таки успела крикнуть я, когда он был на выходе.

Андрей тормознул, кивнул и бросил, не поворачивая головы.

— Завтра приду.

Хорошо. Приходи, конечно. Вопрос только в том, зачем ты пришел сейчас и почему ретировался так быстро.

Посидев и потупив, наверное, минут тридцать, я пошла в душ. В каком бы дерьме не оказался человек, вода его смоет. Вода приносит очищение.

Я даже по нашим девочкам это помню. Стоило им прийти от других мужиков, они шли в душ и могли не выходить оттуда часами, смывая с себя порок и стыд. Конечно, со временем ко всему привыкаешь. И уже порой можно не заметить, как грязь, которую смывала, стала частью тебя. Но я надеюсь, мне еще до этого далеко. Так что после душа я полна энтузиазма сделать свою жизнь достойной, несмотря на обстоятельства.

Именно с этой мыслью ложусь спать и просыпаюсь.

Вот только наутро все не так радужно. Я по-прежнему голая, а Андрея все нет. Я даже не знаю, чем себя занять.

В квартире полно книг, но я не умею читать. Поэтому приходилось просто их листать в поисках знакомых букв, слов. Картинок. Есть целые альбомы знаменитых, судя по всему, художников. Некоторые я видела у нас в приюте. На стенах. Там висели копии, конечно. И, наверное, мне бы очень хотелось посмотреть оригиналы в настоящей галерее.

Особенно мне нравится смотреть на платья. Я бы очень хотела сшить что-то похожее. Вот как у этих высокородных дам. Чтобы много ткани, кружев, чтобы оно было летящим и воздушных. Ах…

За этим занятием проходит весь день. Я начала есть не так быстро, решив, что нужно оставить еду на потом. Потому что жизнь меня научила готовиться к худшему. Например, к тому, что Андрей про меня забыл. Или, может быть, с ним что-то случилось.

Метаться по квартире и паниковать мне надоедает, так что в конце дня я принимаю душ по третьему разу и ложусь спать. С надеждой, что утром я проснусь и увижу Андрея, сидящего рядом. И пусть он даже член свой достанет. Я не против показать, как сильно его ждала. Очень сильно.

Но мечты не сбываются, и на следующий день он тоже не появляется. И это уже начинает пугать. Настолько, что я почти ничего не ем. Лишь смотрю в окно, перебирая те моменты, когда он был здесь. Потом злюсь и планирую перебить всю посуду, а потом затихаю и тихонько скулю у входной двери, как собака. Ну почему его нет? Почему?

Господи! А если он умер? А если я останусь в этой квартире, как в башне, до конца своих дней?

Начинаю, как одержимая, биться плечом о дверь. Снова и снова. Но только отбиваю плечо и стекаю обратно на коврик тихонько выть. Надо было бежать быстрее в лес. И чистой бы осталась, и свободной.

А может, он все это специально?

Может, это отец его подговорил?

Оставить меня здесь. А может, они даже развлекаются так, смотря, чем я буду заниматься перед тем, как умру. А может, они ждут, что я сама себя убью?!

А не дождутся! Сволочи! Пусть смотрят!

У меня есть еда! Пусть немного, но я умею экономить.

Если бы здесь еще были и нитки с иголками… я бы точно нашла, чем себя занять.

Начинаю рыскать в высоком серванте, и мне улыбается удача!

Кто бы знал, что обычный моток ниток может так порадовать. Еще и белые. Кайф. Набор иголок тоже тут.

Так, теперь мне нужны ткань и ножницы. Последние я как раз видела на кухне. А вот ткань… Мой взгляд цепляет пиджак, который я пинала от злости на Андрея.

Из него выйдет отличный костюм. Просто шикарный. Наши девочки воровали костюмы своих клиентов, а потом к ним же приходили в сшитых из них платьях. Вот смеху-то было.

Я с энтузиазмом и каким-то внутренним гневом принимаюсь за работу. Распарываю, что надо. Перешиваю. За этим делом даже забываю поесть, что хорошо, учитывая, что еды осталось на пару дней.

И все бы ничего, но мысль, что Андрей так и не придет, напрягает настолько, что периодами я просто откладываю свое шитье и начинаю реветь. Да еще так громко, что, скорее всего, меня могут слышать соседи.

В какой-то момент появляется новая идея. Гениальная. Я ведь могу устроить пожар!

Приедут пожарные! И спасут меня! О, господи!

Но сначала нужно дошить. Не хочется встречать моих спасителей в неглиже.

Так что еще сутки я корячусь над своим новым образом. И только когда перешитый костюм, состоящий из приталенного пиджака и юбки, готов, я наконец могу отсюда выходить.

Пусть даже через окно.

У меня осталось много пакетов после готовой еды. Так что я просто сминаю их в комок и складываю на плиту, у которой включаю все четыре конфорки. Осталось немного подождать, и я смогу выбраться отсюда.

Если, конечно, не умру от огня.

И вот когда уже начинает разгораться пламя, а я, как дурочка, хлопаю в ладоши, чуть ли не готовая прыгать от радости, что мой план удался, раздается шум. А именно — поворот ключа в замке.

Точно, следили!

Они все это время за мной следили! По камерам!

А как иначе объяснить, что он пришел именно сейчас?

— Алина! — слышу яростный крик и остаюсь у стенки стоять, смотреть, как разгорается пламя. — Алина! Что у тебя горит?..

Он влетает в кухню. Красивый, как обычно, в костюме, весь такой из себя уверенный, что мое сердце наполняется нежностью. Он не дал мне умереть. Он снова спас меня. Неважно, какие у него при этом были цели.

Он откуда-то достает огнетушитель и тушит еще не успевший разгореться огонь. В два счета. Мой герой.

— Что ты стоишь! — Он подбегает ко мне, трясет, как умалишенную. А я, как идиотка, улыбаюсь. — Алина!

Мое имя выводит меня из транса. Лавиной сносит радость, оставляя внутри чистую концентрированную злость. Я выворачиваюсь и бью его по щеке.

Наверное, жду, что он ответит. Но он лишь дергает лицом и молчит.

— Ты оставил меня одну! Я тут чуть не умерла, ты понимаешь! Ты мне солгал! Ты говорил, что не убьешь меня, а ты решил, что хочешь смотреть, как я медленно умираю?! Хрен тебе, понял! Я живее всех живых, даже одежду себе сшила! Посмотри! Посмотри на меня! — кричу я ему что есть мочи, а он молчит и наконец взглядом меня ниже задевает.

— Это что, мой пиджак? — удивленно вскидывает он брови.

— А тебе жалко?! Ты решил навечно оставить меня ходить с голой жопой? — уже почти на ультразвуке ору я.

— Просто удивился. Мне даже нравится.

— А-а! — Как он может быть таким спокойным! Отталкиваю, иду прямиком на выход. Он зашел, а я выйду. Но стоит мне дойти до двери, как Андрей меня клешней за локоть хватает.

— Отпусти! Я ухожу!

— И куда ты пойдешь? Без денег, без документов!

— Куда угодно. — И не вырваться ведь. Чертов мутант. — Только подальше от тебя.

— Успокойся! — Никакого крика, лишь жесткий, шипящий приказ, а я уже впечатана в дверь, за которой должна меня ждать свобода. — Теперь слушай внимательно.

— А если я не хочу?! — Отворачиваю голову, а он насильно — за подбородок — заставляет на себя посмотреть.

— А я не спрашивал. Отец за мной следил. Чем-то сильно ты ему приглянулась. Ищет тебя по всем своим каналам. Я даже послать к тебе никого не мог, пока меня прослушивали и следили за моими передвижениями.

Я пытаюсь переварить все, что он говорит, но у меня звон в ушах. А если он врет? А если нет? А с другой стороны, зачем ему врать? Он ведь пришел? Он ведь вернулся, разве нужно мне что-то еще?

— А ты меня больше не оставляй, ладно? — Руки сами тянутся обнять мощную шею. Приходится встать на цыпочки и найти в густой бороде теплые, сжатые губы. — Я так боюсь умереть. Не оставляй, прошу.

Он застывает каменным изваянием, но я упертая, я продолжаю настойчиво жаться всем телом. Целовать и целовать, дуреть от сладкой пытки, которая дает щекотка от его бороды. И наконец ликую, когда он срывается. Когда в отместку с рыком щелкает своим языком по моему, словно показывая место, и врывается в мой готовый, услужливый рот. Поднимает меня и легко доносит на диван, куда бросает. Но лишь затем, чтобы навалиться сверху и задрать мою и без того короткую юбку.

***