Глава 3

– Ну? – бросил я коротко, глядя в потолок, а не в физиономию своего первого бейлифа.

Не хочу я видеть эти недоумение и невысказанный вопрос в его взгляде, и без них погано на душе.

– Девка сняла комнату на постоялом дворе Фелио, – начал отчет Гаррет, – под самой крышей, чтобы без соседей.

И, насколько я помню, с чудовищно скрипучей лестницей, подняться по которой бесшумно и одному-то человеку нереально, а целой группе тем более. Боишься, стервоза?

– Зрящая, Гаррет, – поправил я, презрительно кривясь. – Побольше уважения к ее такому значимому на нашей территории положению.

– О, прошу прощения, конечно Зрящая, – подхватил мой пренебрежительный тон он.

В землях двуликих не случалось вспышек одержимости, мы ведь и так, по сути, с подселенцем в своей сущности живем, бесу в нас и места не остается, и случайно они сюда из других мест не забегали – это ведь верная смерть им. Так что никакой власти и влияния здесь у Магов и Стражи не было. Чихать тут всем на их статус в Эзхильде, здесь одна власть – прим твоей стаи. А учитывая, что Гаррет, в отличие от меня, никогда не покидал родных мест, чтобы послужить в той же Страже чисто заработка, славы и доступных женщин ради, почтения перед Зрящей у него не было ни на каплю. Хотя конкретно эта его и не заслужила.

– Фелио сказал, что она странная какая-то, велела перечислить и описать всех остальных постояльцев и немедленно сообщать, если прибудет кто-то еще. В остальном – все как обычно с дороги: приказала сейчас натаскать воды помыться и подать ужин.

«Вареные яйца и фрукты», – мысленно произнес я, а еще белое ликранийское.

– Вареные яйца, печеная тыква и вода.

И то верно, откуда в дыре Фелио фрукты и ликранийское. Завсегдатаи его забегаловки не ценители дорогих вин, у них запросы попроще.

– Больше ничего? – уточнил я, поднимаясь.

– Нет, только спросила, где завтра можно купить приличную одежду по местной моде.

По моде, ага, мы же тут, в нашем захолустье, те еще франты. Забыла ты, дорогуша, о прежней жизни, совсем забыла.

– Свободен, – бросил бейлифу и направился к выходу.

– Лор! – окликнул меня друг и помощник. – Насколько большие неприятности у нас впереди?

Эпично огромные, судя по всему, раз я такой тупой болван, что собираюсь пойти в дыру Фелио, вместо того чтобы просто взять и послать проклятую бабу сразу туда, куда она и так обожает взбираться чаще некуда, и свалить к хренам куда-нибудь по важным делам, которых у меня достаточно. Никаких новых встреч, никакого интереса, провались она, как и не было.

Но вот он я, идиот, каких поискать, стою у подножия лестницы с тяжелыми ботинками в руках и размышляю: подняться ли наверх или же лучше сжечь эту халупу вместе с мерзавкой на третьем этаже и теми, кому не свезло ночевать с ней под одной крышей. Не такая уж великая жертва за то, чтобы сжить со свету такую гадость, как она, и вернуть себе раз и навсегда душевный покой. Ну да, будто бы это вообще возможно.

Конечно, она заперлась изнутри, но разве это меня способно остановить? Пристроил свою обувь на тумбе, не сводя глаз с большой бадьи у жарко горящего камина, из которой торчала только взъерошенная макушка. Ни всплеска, ни признака движения, только отблески огня, мечущиеся по неподвижной поверхности. Вдруг уснула в воде и утонула к бесам, сделав этому миру и лично мне большое одолжение? Как бы не так – такие просто не подыхают.

– Настолько не терпится, что и до завтра дождаться не смог? – Хриплый голос в полной тишине комнаты, и у меня весь загривок моментально дыбом, и не только он, будто она эти слова выдохнула в мой затылок, дразня почти касанием.

Прихватив единственный корявый стул, обошел бадью и поставил его так, чтобы сесть к ней лицом, и закинул ноги на край купальни, пялясь прямо и бесстыдно. Поерзал и, не скрываясь, поправил несгибаемого придурка в штанах.

Вода была неподвижна и совершенно прозрачна, мыло нетронутым лежало на широкой ручке деревянной кадушки с ее стороны. Облапал глазами, начиная с груди, формой немного напоминающей каплю с усеченным основанием, нарочно игнорируя ее лицо. Темно-розовые соски, не крошечные вершинки, а сочные, крупные, такие, что начинает чесаться нёбо от желания втянуть их в рот целиком, глубоко, уже на языке ощущая то, как они съеживаются и твердеют, прямо как сейчас под моим нахальным взором. На краях ареол появились крошечные пупырышки, как оправа из мелких самоцветов, окольцевавшая два главных драгоценных камня, и множились дальше по ее коже, но дразнящие мурашки стремительно метнулись и по моей, поднимая каждый волосок и догоняя кровь, что неостановимо мчалась к паху, словно ей там еще было куда деваться.

– Не ты здесь решаешь хоть что-то, Летэ. – Я даже и не пытался скрыть огрубение моего голоса от все растущего возбуждения и только следовал глазами ниже по ее телу, к подтянутому, даже поджарому от постоянных тренировок животу, такому почти совсем не женскому, добрался до развилки бедер и нагло уткнулся в нее взглядом, не стесняясь представлять, как бесцеремонно, с нажимом раздвигаю женские колени, открывая ее лишенное волос лоно, чтобы смотреть, трогать, вылизать, трахнуть. Не прячась, снова поменял положение на стуле, бесстыдно выставив напоказ свой каменный стояк, и только после этого установил прямой визуальный контакт. – Я решил уделить тебе время сейчас, другого не будет, так что у тебя ровно пять минут на то, чтобы заинтересовать меня остаться. Говори, зачем явилась, или же выбирайся из воды и нагнись над ванной. Второй способ уж точно привлечет мое внимание, что совсем не гарантировано при твоем рассказе.

Летэ, не шевельнувшая с момента моего появления даже пальцем, чтобы прикрыться, медленно опустилась под воду с головой, так же неторопливо вынырнула, одной рукой немного неуклюже намылила голову. С волос закапало, постепенно превращая идеально прозрачную воду в дымку цвета разбавленного молока, раздражая и возбуждая меня тем сильнее, чем более смутными становились очертания изгибов сквозь эту пелену. Пальцы скрючились сами собой от сдерживаемой потребности выдернуть ее из этого бледного марева, поставить прямо перед камином и снова жрать глазами, буквально обгладывать, пока вообще ничего и никому не останется от этой дряни. Да, фон из яркого пламени, лучше адского. Самое то, чтобы насмотреться на нее.

Опять погрузившись, Летэ смыла пену и, схватившись только левой рукой за край бадьи, поднялась наконец и вышагнула на пол, заставив меня сжать зубы до хруста, чтобы не броситься вперед, не опрокинуть там, где стоит, и не засадить ей по полной, закинув ноги на свои плечи. Хотя нет, ни хрена я не хочу смотреть в ее сучье лицо, трахая, так что только на четвереньках, как животное, коим и являюсь. Но в следующую секунду она повернулась ко мне спиной, наклоняясь за полотенцем, а вот моя удушливая похоть улетучилась, как и не было. Правая сторона ее спины, от плеч до поясницы и ниже, по ягодице и до уровня колена по бедру – сплошной черно-синий кровоподтек!

– Ну надо же, хорошо тебя кто-то приложил, – съязвил я, хотя непонятно как мой язык меня послушался. – Недостаточно глубоко взяла?

– Я убила Первого, – без всякой эмоции в голосе сказала Летэ, но я не сразу-то и понял, оглушенный собственным взбеленившимся при виде ее состояния зверем.

– Ты что? – Я даже головой мотнул, прочищая мозги от сраной какофонии из угасающего вожделения и давления второй половины.

– Ты стал тугоухим, Лор? – усмехнулась она и, ступая так, словно каждый шаг был для нее болезненным, пошла к кровати. – Я убила Первого мага Эзхильда.

– Быть такого не может! – Ну реально, мало того, что это физически практически невозможно, но и на кой ей это вообще могло понадобиться? – Мне казалось, что ты закончила с местью давным-давно.

Ага, ровно тогда, когда разнесла мою жизнь в клочья.

– Месть здесь не при чем, Лор.

– Не смей звать меня так! – огрызнулся я, цепко наблюдая за тем, как она оборачивается простыней и ненавидя в этот момент проклятую тряпку. – У тебя нет такого права! Для тебя я исключительно прим Лордар!

– Прим Лордар, – чуть наклонила Летэ голову и, как ни странно, без тени насмешки. – Всегда должен быть сверху.

– Какого беса произошло между тобой и Первым? – спросил, игнорируя пронзившую от мозга до вмиг загудевшего от напряжения члена картинку, как это – видеть ее под собой.

– Между мной и им абсолютно ничего. Просто он стал Одержимым, а я сделала лишь то, что и должна была – лишила жизни вместилище, дабы низвергнуть зло в надлежащее ему место.

– Ясно, ты действительно чокнулась, – произнес, ошарашенно глядя, как эта ненормальная уселась на край кровати, поставила на колени блюдо с едой и, чуть кривясь от неудобства, взялась чистить одно из яиц здоровой рукой. – Ни один маг не может подвергнуться нападению беса. Это абсолютно исключено! Ни единого шанса.

– Ну да, именно из-за этого убеждения ни на кого из стражей или других магов мне рассчитывать и не приходилось. Все сама. – Проклятое яйцо проворачивалось под ее пальцами и никак не чистилось, и, выйдя из себя, я зачем-то вскочил и, схватив его, избавился от скорлупы в пару движений и швырнул обратно.

– Ты рехнулась. – Встал над Летэ, давя своей энергетикой, но скорее уж ловя ее тонкий аромат, что временно оказался мне недоступен на расстоянии из-за мыла и запаха местного застиранного белья. – Но это, впрочем, неудивительно, учитывая, сколько лет ты в Страже. У вас же у всех через десяток лет мозги сворачиваются в узел.

Она стала неимоверно медленно поднимать глаза, начиная от моих босых ног, выше, лишнее мгновение задержалась на ширинке, снова пробудив мой член, подорвавшийся и задергавшийся, словно был ее собачонкой, которой она свистнула к ноге, и неторопливо дошла до лица, устанавливая визуальный контакт. Темные круги под глазами у нее проявились еще отчетливее, и вид был совсем изможденный, но я не хотел ее жалеть. Никакой жалости или сочувствия между нами, не-а, мне нравилось видеть ее такой, вот только… Усталой и измученной она должна была быть от того, что я ее затрахал до полусмерти и ни по какой другой причине. И отметины на коже оставлять позволено лишь моим пальцам и зубам…

– Я не собираюсь спорить с тобой о моей адекватности, – невозмутимо ответила Летэ, – как и опровергать утверждение о том, что насильственный захват бесом ни одного из магов невозможен. Но никакого нападения на Первого и не было. Он сам призвал и впустил в себя порождение зла.

– Кончай это безумие! – заорал ей в лицо. – Зачем ему это?

– Он постарел, и он всего лишь человек, прим Лордар, очень могущественный и знающий, но смертный, – выговаривая слова, преувеличенно четко сказала полоумная баба. – А умирать ему совсем-совсем не хотелось, вот он и нашел способ.

Чушь, ну ведь полная чушь же! Этой стерве было недостаточно расхреначить мою жизнь прежде, так она, окончательно спятив, натворила дел и с удовольствием притащила неприятности к моему порогу! Все, что я обязан сделать сейчас, – связать дрянь, чтобы и шелохнуться не могла, и отправить экстренной оказией обратно откуда приперлась.

– Какого тебе от меня-то надо?