№1

Богдан лежал в каком-то странном месте. Вокруг было темно, тихо и немного влажно. Затхлый запах мешал думать о нереальности ситуации. Но она была реальна. Вот как странности с телом, так и запах затхлости – настоящие. Хотя, вот то, что случилось когда-то там, тоже реально.

Случилось…

Некогда Богдан Тихомиров являлся частью большой семьи, под названием Армия. После нехорошего ранения ему ампутировали ногу до колена, но он не отчаивался. Своим примером показывал молодому составу, какими глупыми дураками быть не надо. Всегда следить за всем, на триста шестьдесят пять градусов – вот залог долгой жизни, под руку со смекалкой и подругой удачей. Он учил ребят не надеяться только на товарищей. Они тоже люди, они тоже способны ошибаться. Одна такая ошибка стоила части ноги.

Его служба сократилась до уровня учебки и натаскивания парней для той же работы, которую делал он сам: то заложников возьмут, то в горячую точку какую пошлют, то тихо и мирно убрать неугодного и раззявившего пасть преступного барончика. Всякое было, чего уж тут. Но на всем этом Богдан оставался частично обычным человеком, со своими запросами, желаниями и внутренним стержнем. Ему было уже сорок девять лет, через недельку должны были отметить юбилей. Пенсия светила, причем давно, но, как специалист для учебного корпуса, Богдан Тихомиров был практически незаменим. Его опыт и тактическое мышление, а также личные знакомства с парнями поднимающимися по карьерной лестнице, не давали никому усомниться – этот мужик до сотни лет будет занимать свое место и натаскивать парней.

Все случилось внезапно и резко. Да еще и в увольнительную, в обычный погожий день. Вышел в город до магазина. На своем протезе ковылял тихонечко, проехал часть пути на автобусе. Очень он мороженое крем-брюле любил, но не в упаковке, а шариком. В военном городке, о котором даже не все карты знают, такое место было только одно – большой торговый центр Аист. Вот туда-то Богдан и направлялся.

Как бывает, когда ты на задании, чуйка работает, но на этот раз не сработала. Все случилось слишком быстро: дорога, перекресток, свихнувшийся КАМАЗ и автобус тем боком, где у окна сидел Богдан. Его смяло очень быстро, вот только помирал он долго, болезненно. Бригада спасателей прибыла спустя десять минут, пока то-да-сё, пока резали покореженные рамы и выдергивали смешанные с телами погибших куски металла, крови Богдан потерял достаточно.

Переломанной куклой был доставлен в скорую, а бригада уже видела, что пострадавший не жилец. Но они старались, делали свое дело, останавливали кровь, кололи какие-то поддерживающие препараты. Все это время он был в сознании, прекрасно все понимал, только не мог сказать, чтобы они на него время не тратили, а спасали других. Рядом с ним девочка была, ее судьбой он был обеспокоен больше, чем своей. Девчушке лет семь, наверное; с бабушкой, на соседнем через проход кресле, сидела. Жалко будет, если ее тоже, как и его, ну никак не вытянуть.

В операционной, когда надели маску с наркозом, Богдан уже знал: не очнется. Что занимательное было, так это его отстраненное наблюдение за самим собой. Он видел, как его оперировали, как переливали кровь, как зашивали, как бинтовали и перевозили в реанимацию. Какое-то время он стоял рядом со своим телом там, в тишине. Если вернуть на место ногу, которую ранее ампутировали, то он достаточно крепкий мужик, не бык, а матерый волкодав. Глаза у него всегда пронзительные, светлого серого цвета. Женщины, иногда, называли их стальными. Может оно так и есть, а может просто описать правильно не получалось, вот красиво и озвучивали. Кто этих женщин поймет.

Даже со своим протезом Богдан оставался мужчиной во всех смыслах. Он всегда занимался утренней зарядкой, ел мясо и пил молоко, не брезговал овощами и обожал блинчики с оладушками. При этом оставался поджарым и с сильными руками. Когда нога сильно болела, из-за протеза, передвигался исключительно на здоровой и помогая руками. Вот и усилился его мышечный комплекс плеча и спины, подтянулся сильнее живот.

Стоя в больнице, в сердце реанимации, глядя на свое чуть опухшее тело в местах травм, мог только с сожалением головой качать. Детей у него никогда не было. В детстве переболел какой-то болезнью и мог спать с любой дамой без защиты и таблеток, так как был полностью стерилен. Когда настало время, и сердечная мышца замерла, мог жалеть только об одном – нет в этом мире продолжения его рода. Не будет таких же сероглазых парней и девчонок, не будет таких же волевых граждан любимой страны.

Вбежавшие врачи ничего сделать не смогли, сердце не запустилось. Тихомиров Богдан - умер. По его же собственному желанию, когда смерть наступила, а затем были проведены необходимые процедуры с телом, вместо похорон с гробом и сырой землей, был гроб и крематорий. Богдан смотрел на то, как сослуживцы и курсанты прибыли к зданию крематория, вошли внутрь, в зал, затем провели все необходимые процедуры и гроб вкатили внутрь печки. После этого всех попросили перейти дальше, где на выходе им передадут урну с прахом.

Богдан же стоял и смотрел на языки пламени. Дверь печи была непрозрачной, но он видел это пламя. И с каждой секундой тепло обволакивало его. Затем послышался щелчок, и картинка сменилась. Он почувствовал одеревеневшее тело, увидел только непроглядную тьму и услышал тишину, а также унюхал затхлый воздух.

Сдвинуться с места у него не получилось – слишком слаб. Но дыхание было легким, без какой-либо преграды. Слабость постепенно уходила, мышцы оживали и по ним шли колики, как те, которые бывают, если ногу отсидеть. Вскоре все неприятные ощущения сошли, и он смог поднять руки, ощупать тело, где ранее запомнил наличие отверстий. Ран не было. Когда до сознания дошло, что он цел и невредим, вспомнился крематорий и в голове проснулся риторический вопрос: он в раю или в ад попал? Затем всплыло слово «чистилище», которое почему-то ассоциировалось с запахом затхлости. Оно немного успокоило и примирило с действительностью, - он умер, рай-ад существуют, ему предстоит встреча с крылато-хвостатыми, для определения дальнейшего места пребывания.

Полежав немного, послушав тишину, чувствуя как одеревеневшее тело начало отходить, умудрился сесть, ощупал себя в кромешной тьме. Физически это тело уступало прежнему. Он понял это не потому что чувствовал дискомфорт там, или смену угла обзора, нет, - это было другое чувство. Ранее Богдан мог в кольцо пальцев захватить только свое запястье. Сейчас все предплечье проходило через это кольцо так, словно мяса на костях было очень и очень мало. Плечо, которое не имело большой мышечной массы, вообще не порадовало. Грудные мышцы не прощупывались, зато кости практически сразу. Ребра под сосками вообще чуть обтянуты кожей, а впалый живот не радовал – на лицо явное голодание, хорошо хоть без вздутия. Ноги тоже, дистрофичные, с выпирающими острыми коленями. Ногти на руках и ногах короткие, а вот волосы на голове очень длинные.

Ощупывая лицо, выпирающие кости, словно давно не ел, хмыкнул, чувствуя пальцами форму чуть заостренных ушей. Во рту было больше зубов, чем он знал по анатомии человека. Плюс к этому имелись удлиненные клыки. Не как у хищника, но существенно длиннее, чем основной ряд зубов. А еще у него обнаружился хвост! Длиннее ноги, жилистый, извивается как змея, а также достаточно сильный.

Это он теперь что, чертик? Где рога? Пощупав, не найдя их, даже упоминания, мог только многозначительно хмыкнуть: понижение в должности или…?

Наличие хвоста все же заставило Богдана рассмеяться – это такая легкая истерика. Покачав головой, он исследовал эту часть тела и не мог представить, как ею управлять. У человека было всего четыре конечности и голова, у этого тела конечностей было пять, ну и голова. Ну и еще одно, что его довело до повторной истерики: члена на месте не оказалось.

Сколько бы он не ощупывал ложбинку между бедер, сколько бы он не пытался найти ну хоть рудиментарный отросток, так ничего и не нашел. Тело оказалось бесполым, тощим, в кромешной темноте и тишине. Испугаться и удариться в панику, было с чего. Адреналин сразу подскочил, но тем самым заставляя мобилизовать моральные силы, включить волю и разум на полную катушку.

Успокоившись, лег на спину и сложил руки на животе. Начал рассуждать логически. На голос никто не пришел. Это могло означать только одно: рядом никого живого нет, потустороннее тоже не проявилось. В зависимости от расположенности этого живого по отношению к Богдану, можно было: либо сокрушаться, либо радоваться. Мало ли чего необычного и оттого опасного будет, приди сейчас что-то такое и эдакое. Второй частью рассуждений было то, что его посиделки, исследования тела, в общем движения, не возымели тоже никакого действия. Это значит, что он действительно тут один. Где именно тут – неизвестно. Придет ли кто сюда, тоже неизвестно.

Также он подумал о том, что жизнь штука странная и перенесла его с памятью в новую жизнь. Вселило ли его в тело ушедшей души, или сделало паразитом, или он родился таким и по какой-то причине прошлую жизнь вспомнил – все эти вопросы можно задавать часами и философствовать годами. Одно точно и ясно: Богдан умер, но живет дальше. О том, что он в чистилище или где еще, в каком-либо загробном мире, уже не верилось – слишком живым чувствовал себя, свое тело, шедшие мысли. Наверное, в тех местах, про которые ранее подумал, должно ощущаться по-другому.

Будучи неприкаянной душой, рядом со своей умирающей физической оболочкой, он поверил во все те россказни людей, когда они говорили о том, как смотрели на себя со стороны во время клинической смерти. У Богдана клинической не было, он просто умирал на кровати, не приходя в сознание, а душа при этом наблюдала. Так что в переселение поверилось сразу и особого шока он не испытал. Ну, разве что из-за наличия хвоста, да отсутствия половых органов, немного нервно похихикал. Это да, это лишает равновесия, ну а остальное – что ж, жизнь штука непредсказуемая.

Он лежал, думал и ждал, но кроме себя самого рядом никого не почуял. Решив, что надо действовать, сел, затем спустил ноги вниз. О том, насколько высоко он от пола, думать не хотелось. Если слетит в пропасть, значит сам дурак.

Мысленно осенив себя святым символом, вдохнул-выдохнул и уцепившись за край твердого ложе, на котором очнулся, спустил ногу ниже. Приблизительно на сантиметрах восьмидесяти стопа встала на плотный пол. В тот же момент все пространство налилось мягким светом, щадя глаза, находящиеся в темноте продолжительное время.

От неожиданности Богдан отдернул ногу и собрался в фигуру зародыша, только сидя на заднице. Перед ним предстала полусферой светящаяся комната. Никаких стыков, никаких элементов в виде дверей или окон. Просто светлая сфера и ровный пол. Ложе тоже белое, простое, без изысков. Никакого мягкого наполнителя, обычная крышка и под ней сужающаяся ножка на пьедестале.

Вдохнув и выдохнув, он развернулся из позы зародыша, спустил ноги и относительно легко встал. Сделав несколько вполне уверенных шагов, при этом балансируя хвостом, отметил, что чувствует его естественной частью тела. Обойдя по кругу свое ложе, осмотрел его и не заметил стыков с полом. Словно вот все это помещение отлито монолитом.

За спиной раздался скользящий звук. Резко развернувшись, Богдан во все глаза уставился на стоявшего в дверном проеме робота. Женский тип, металл и пластик, смотрит вполне осмысленным взглядом. Глаза не лампочки, или затемнение какое, а вполне себе зрачок, радужка и белок. Даже моргает. Само тело выполнено четко по пропорциям женщин, где надо округло, где надо плавно или впало, вот как прям дамочка синяя из марвеловской вселенной – сестра зеленой Гоморы. На этой «сестренке», по пропорциям тела словно одет костюм, при этом не выпирают груди как острые или усеченные конусы. Вполне себе нормальная грудь под какой-либо одеждой. Но отличие все же имелось: стыки конечностей видимы, просвечивают. Если так сделать у человека, то будет видна кость без мяса. На голове нет ни волос, ни какой-либо их имитации. Цвет всего тела хромированный, черный и красный. Все тело в полосках, символах маркировки, словно тату экзотическое нанесенное. Лицо выполнено из матового белого материала, а рот открывается, растягивая губы как у человека, а не показывая стыки и детали.

Она осмотрела худого Богдана, замершего на одном месте, после чего обвела взглядом все помещение. Когда взгляд вернулся на лицо живого существа, то выражал удивление. Заговорив, робот не произносил странных слов, говорил вполне понятно и голос не напоминал синтета:

- Немурэ, давно вы очнулись?

- Не знаю, таяк. – Произнес и удивился. Откуда-то была уверенность, что именно это слово определяет «не живое» и так обращаются ко всем роботизированным и разумным куклам в константе области Нетваль.

Где именно эта область и почему она постоянная, он так и не понял, но ассоциация со словом таяк вылилась в продолжение, где и что делается. Вот только на этом самом продолжении замерло знание, более не сдвигаясь в сторону просветления. Больше никакой информации в голове не родилось.

- Немурэ, следуйте за мной. – Она развернулась и пошла по освещенному коридору.

Богдан быстро сорвался с места, практически нагнал робота и воровато оглянулся назад. Дверь мягко скользнула вниз, перекрывая светящуюся комнату.

Робот вывел его из светящегося коридора и довел по полутемному более широкому коридору до лифтов. Введя в один из них, остался за линией закрывающихся створок. Богдан ничего понять не успел, как легкое ощущение движения возникло и завершилось. Створки открылись, и по ту сторону порога стояла другая модель робота: мужчина. Выше, массивнее в плечах, при оружии. Хотя, при физическом соотношении сил живого существа и роботизированного, возникает вопрос: для чего оружие, если сам робот им является?

Выйдя, был проведен по еще одному широкому коридору до другого лифта. Там, внутри него, стоял еще один робот, мужской модели, но не качок, а скорее умник. Они прокатились куда-то, вниз или вверх, после чего вышли из лифта. Здесь был просторный холл, несколько дверей.

Богдан с удивлением рассматривал иероглифическую письменность, и удивленно понимал то, что было написано. Сопоставив всплывшие слова, определил, что они в больничном отсеке. Когда средняя дверь раскрылась, подтверждение написанному сошлось с обстановкой. Внутри была небольшая комната, дверь, ведущая в тамбур и в другое помещение. Там располагался медицинский модуль.

Именно в него Богдана и уложили. Робот настроил какие-то команды на табло, после чего закрыл крышку модуля и вышел. Процедура проверки прошла без участия сознания Богдана. Как только послышался странный писк, так он и уснул. Когда проснулся, рядом стоял робот женщина, качок и умник.

- С возвращением, Айдани Маише. – Склонили головы роботы, в почтении.