Глава 13

У котов есть такое свойство: стоит им появиться в доме, как оказывается, что они были здесь всегда – даже если еще час назад никаких котов у вас не было.

(с) Терри Пратчетт

Если вкратце, то мой старший братец испоганил Александру Ковальчуку всю жизнь.

Конечно, в устах самого Игоря все звучало иначе, мол, он чуть ли не случайная жертва обстоятельств, но, несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте, мы были достаточно близки, чтобы я понимала: нифига подобного.

Жертвой он не был и никогда не будет. А вот завистливость в той или иной степени свойственная всем, и Игорь не стал исключением.

Четырнадцать лет назад он именно позавидовал молодому успешному аспиранту, который мало того, что проявлял задатки будущего высшего, так еще и выиграл грант Степанова на исследование какой-то там малоизученной области магического воздействия. К моменту следующего розыгрыша Игорю уже должно было исполниться двадцать семь, что исключало его из списка кандидатов на премию для «подающей надежды молодежи».

Буквально последний шанс из-под носа увели…

Да и вообще, ему тогда только стукнуло семнадцать, первокурсник, юный, пылкий, несдержанный. А тут этот Ковальчук – звезда академии, лучший выпускник десятилетия, почти высший, воплощение всего, чем мечтал стать Игорь. И плевать, что, по сути, ничего плохого он ему не сделал – само существование этого «зазнайки» буквально выводило братца из себя.

Он у нас привык получать все и сразу. Вот и, явившись на учебу, тоже возжелал моментально вознестись на вершину пищевой цепи и нашел для этого единственный способ – вызвать Ковальчука на дуэль.

Таковые у нас не запрещены и даже всячески поощряются – если, конечно, соблюдать все условия, – но двадцатитрехлетнему почти-высшему магу эта дуэль была невыгодна со всех сторон, и он успешно игнорировал беспрестанные открытые вызовы и завуалированные подначки Игоря.

Игнорировал долго, где-то около полугода. А потом попался в грамотно расставленную ловушку.

Братец мой заявил преподавателям, что изобрел некий супер-щит, который просто жизненно необходимо испытать в боевых условиях, но не рисковать же невинными студентами. Вот если б нашелся кто-нибудь достаточно смелый да с исследовательской жилкой, и к тому же сильный маг – сильнее самого Игоря, чтоб проверить защиту наверняка, – то было бы просто замечательно.

Разумеется, всем на ум сразу же пришел Ковальчук, но брат честно признался, мол, отношения у них не сложились, а потому вряд ли он согласится на бой. И доверить испытание собственных наработок другим Игорь никак не мог, увы-увы. Вот если бы Ковальчука направили свыше, при этом не называя имя потенциального противника, лишь сообщив о цели поединка…

Ну и, сами понимаете, шагнув на арену, сбежать мой будущий шеф уже не мог.

Да, наверное, и если б мог – не сбежал бы. По крайней мере, я бы на его месте захотела проучить зарвавшегося салагу.

В общем, во время боя что-то пошло не так.

Игорь действительно тестировал свои наработки – преподаватели всем составом следили за процессом, нужно было соответствовать – и пустил в ход пару мудреных отражающих щитов, которые в сочетании с атакующим заклятьем Ковальчука дали весьма неожиданный эффект.

Подробностей нам не сообщили, но следующие полтора года шеф провел совсем без магии – теперь понятна его реакция на «никчемыша», даже меня, слабачку, так никогда не называли, – а потом, кое-как вернув часть резерва, долго и упорно заново искал себя.

Высшим он, естественно, не стал. Из академии ушел. Ну а как оказался здесь и на такой должности, я вряд ли когда-нибудь узнаю.

Когда брат закончил свою историю – разумеется, рассказанную немного не в тех тонах, что привнесла в нее я, – на кухне повисла тишина, в которой особенно громким казалось урчание Фафни. Такой кроха, а как тарахтит… настоящий дракон.

Первой в себя пришла Дашка – встала и начала убирать со стола посуду.

– Ну и что? – спросила я, внимательно наблюдая за словно заледеневшей сестрой. – Стал звездой?

– Какое там, – отмахнулся Игорь, как всегда ничего не заметивший. – Меня еще и исключить попытались, но я ж сразу говорил об эксперименте, все согласились, все добровольно, так что ничего у них не вышло. Но преподы первые пару лет шпыняли по всякому, заваливали. Я выстоял.

– Молодец какой.

И снова мой сарказм пропустили мимо ушей.

– Да про него вообще все быстро забыли, – хмыкнул брат. – Видимо, не так уж и…

– Замолчи! – Дашка с грохотом опустила тарелки в раковину и, развернувшись, швырнула в него полотенцем. – Глупый, надменный мальчишка!

– Эй, на тебя-то что нашло?

– Ладно тогда, мозги еще набекрень после жизни в нашей семейке, но теперь? Ты ведь даже не чувствуешь своей вины, правда? Не осознаешь, что натворил?

– Да какой вины? – подскочил Игорь. – Это был обычный поединок и…

– Нет, не обычный, – перебила я. – Ты намеренно доставал человека и в итоге достал. А сейчас рассказываешь об этом с наглой улыбочкой на роже.

– Вот уж не думал, что ты будешь его защищать.

– А я не думала, что ты такой придурок.

Удивительно, но моя неприязнь к шефу, хоть и не улетучилась до конца, стала не такой острой. Я теперь понимала если не его поступки, то мотивы точно. Ковальчук ведь никогда не стремился меня выжить или втоптать в грязь. Да, на место ставил, порой вел себя по-свински, подкалывал, но не унижал совсем уж откровенно…

Наверное, я напоминала ему Игоря. Я не такая наглая – отсутствие каких-либо способностей как-то к наглости не располагает, – но характеры у нас действительно похожи. А вот эксцентричная Дашка на нашем саркастично-приземленном фоне смотрится возвышенно и потусторонне, что, опять-таки, позволило шефу увидеть в ней не мою темноволосую копию и даже не одну из Зеленцовых, а… просто женщину?

Честно, в тот момент я понятия не имела, что между ними происходит, да и не очень-то хотела это знать. Но то, что что-то в принципе происходит, уже показательно. Если только сегодняшний кулачный бой все окончательно не испортил…

Итак, что в итоге.

Ковальчук, конечно, не прав, что перенес свою ненависть к моему брату на меня, но и черту он все же не переступал. Разве что изредка. Зато Игорю не помешало бы не только извиниться, но и как-то попытаться… не загладить свою вину, нет, такое вряд ли можно исправить, а хотя бы ее осознать.

Пока же мне хотелось как следует ему врезать, чтоб мозги на место встали – у Ковальчука, видимо, слишком слабый удар…

В надежде найти успокоение в наблюдении за умильно сопящим Фафниром, я так залюбовалась, что упустила момент, когда Дашка скрылась в коридоре, и в себя пришла от хлопка двери.

– Ушла? – спросила, вскинув голову.

– Ага, – кивнул Игорь, опять чем-то набивший рот. – А ф ней фо не фак?

– А?

– Говорю, с ней-то что не так? Она ж Ковальчука вроде даже не знает.

– Да вот… познакомились. – Я вздохнула. – Любовь у них.

Ну преувеличила чуток. Опередила события. Но перекошенная физиономия брата того явно стоила.

– Какая, к норгу, любовь? – угрожающе холодно произнес он и поднялся.

Я пожала плечами:

– Обыкновенная. Человеческая. Знаешь, так бывает, когда…

– Да он же ее использует! – возопил Игорь. – Использует, чтобы отомстить!

Я чуть не расхохоталась. Мне подобный мелодраматичный сюжет даже в голову не приходил, во-первых, потому что шефа я успела неплохо изучить и таких подлостей от него точно не ждала, а во-вторых, сестра у меня кто угодно, только не легковерная дурочка.

– Ну да, конечно. Ты Дашку вообще знаешь? Она похожа на ту, что позволит себя использовать?

– Да она… да он… да ты…

От возмущения у Игоря что-то переклинило в речевом центре, и в конце концов он просто истерично всплеснул руками и тоже ринулся обуваться.

– Ну и куда ты? – крикнула я, не желая вставать. – Надеюсь, не за новой порцией ударов по морде?

Не хотелось бы, чтобы еще одна выходка испортила что-то для Дашки. Вдруг там все серьезно.

– К отцу, – донеслось из коридора. – Он разберется.

– Ну и кто из нас ябеда, – пробормотала я, когда раздался еще один хлопок – не двери, портала.

Все-таки поразительное у меня семейство.

* * *

Остаток дня прошел… странно.

Фафнир, у которого каждые полчаса наступал период гиперактивности, исправно отвлекал меня от угрюмых размышлений и заставлял пресловутых бабочек в животе трепетать. Да-да, как выяснилось, это ощущение внутренней щекотки, смешанное с умилением и неистребимым желанием покрепче обнять объект восхищения, свойственно отнюдь не только влюбленным женщинам, но и очарованным хозяйкам.

И дракотенок меня действительно очаровал. Своей неуклюжестью, взъерошенностью, вечно сонными глазками и…

В общем, мне уже было плевать, что обо мне подумают какие-то там незнакомые тетки в Службе регистрации, а сестру хотелось догнать и расцеловать за столь своевременный подарок.

Раньше я никогда не задумывалась о питомцах, потому что достаточно долго искала себя, а в последний год, как осела, только и делала, что пыталась зацепиться. Теперь… когда жизнь кувырком, работа на волоске и нервы на пределе – самый подходящий момент обзавестись верным другом. Ведь если все рухнет, у меня останется хотя бы он, а это уже много.

Когда же Фафни вновь отключался, причем зачастую прямо сидя или на бегу – глаза его будто сами собой закрывались, и котенок, немного покачавшись, заваливался набок – я брала блокнот и ручку и записывала все, что приходило в голову касательно событий последних дней.

Не скажу, что особо продвинулась в выстраивании логических цепочек и жизнеспособных версий, но кое-какие выводы все же сделала.

Для начала: мне точно подтерли память. Она у меня хоть и не эйдетичская, но, немного напрягшись, я таки сумела составить примерный график и маршрут своих передвижений за последний месяц – вспомнила даже больше, чем на днях рассказывала бабушке, – и лишь один момент никак не желал всплывать на поверхность.

Самое интересное, это последнее воспоминание перед провалом: вечер среды, и я иду в кафе под названием «Крылья грифона», где делают лучший в городе латте с мятным сиропом. Иду не с целью встретиться с Беляком, которого я действительно не знаю, а просто посидеть, послушать музыку и насладиться любимым напитком. Сажусь за столик, делаю заказ, а дальше – черная мгла и типичное утреннее пробуждение под противный писк будильника.

И учитывая этот эффект «отрешения», благодаря которому вылетевшая из памяти ночь не вызвала во мне никакого удивления или дискомфорта, можно было сделать вывод о способе, коим меня почистили.

Такой результат дает только зелье забвенья, стирая память с той секунды, как попадает в рот, и ровно на столько часов, на сколько рассчитана доза. Мне его явно подмешали в кофе.

То есть это не вынужденное воздействие постфактум – например, чтобы избавиться от случайного свидетеля. Нет, это все заранее спланировано и подготовлено. В «Крылья грифона» я прихожу каждую среду, потому что в девять вечера там играет моя любимая группа.

Но… зачем? Кому это могло понадобиться?

Ну, конечно, благодаря моей вовлеченности дело, скорее всего, закроют, не раскрыв, но разве можно было настолько точно все рассчитать? Предугадать решения и действия стольких людей?

Как-то сомнительно.

Отсюда следует еще один вывод: память мне стер сам Беляк. Подлил зелье в кофе, подсел и… что-то сделал. Пока не уверена, что именно, но Метелька утверждала, будто видела, как он мне что-то подарил. И если это правда, согласитесь, весьма странно делать подарки незнакомке, так что я склоняюсь к другому варианту – он мне что-то… передал.

Возможно, обратился как к сотруднице управления, не желая связываться с чинами постарше. Попросил что-то отнести тому же руководству или спрятать… А память стер, чтобы я его потом не опознала, потому как сам замешан в чем-то противозаконном…

Ладно, это все шатко и глупо – что я могла успеть передать за ночь, раз к утру зелье выветрилось? – но направление мысли точно верное. Беляк для чего-то меня использовал, а потом скончался не то действительно при неудачном вызове Карателей, не то от рук какого супостата, не суть.

А перед этим ему считали память – возможно, в поисках того, с кем покойный встречался перед смертью.

В этом месте должна зазвучать драматичная музыка.

Итого: пусть дело хоть тысячу раз закроют, пусть объявят хоть несчастным случаем, хоть самоубийством, но мне жизненно необходимо в нем разобраться. Изучить прошлое жертвы, узнать цель его приезда в Ярославль, понять, на кой черт ему понадобилась так со мной поступать… Потому что, если я этого не сделаю, а он действительно передал мне что-то важное, может так статься, что долго я не проживу.

* * *

Звонки начались ближе к десяти вечера, когда мы с Фафниром уже вдоволь натискались (я его), натоптались (он по мне), потыкались носами (взаимно), первый раз поели и сходили на горшок (это уже Фафни, благо, Дашка, оставила все необходимое) и собирались улечься спать.

Заслышав трагичную мелодию из «Профессионала», я даже на секунду задумалась, а стоит ли отвечать, но в итоге потянулась к мобильнику.

– Чего так поздно? – спросила вместо приветствия. – У тебя же вроде уже глубокая ночь.

– Отец сказал, что ты обещала позвонить, вот я и ждала до последнего, когда у тебя совесть проснется.

Совесть моя не шелохнулась и после материнского упрека, потому что я не сомневалась: мама наверняка заработалась в своем личном ботаническом саду, а очнувшись, решила позвонить мне и пристыдить.

– У меня все хорошо, все по старому, – отчиталась я, и трубка разродилась почти лошадиным фырканьем. – Имею в виду в плане здоровья и личной жизни.

Другое мамулю, как правило, не интересовало.

– Это хорошо. Что там за история с арестом?

– С допросом, – поправила я. – Папа все уладил, я дома, никаких проблем.

– Хорошо, – повторила мама несколько отрешенно, словно в этот момент проглядывала какие-то свои записи. – Очень хорошо…

Да что там – точно проглядывала. И зачем, спрашивается, звонит?

– Я, конечно, виновна, но теперь дело замнут.

– Прекрасно…

– А то было бы печально рожать ребенка в тюрьме.

– И не говори… стоп. Что?

Вот как надо привлекать внимание.

– Ничего, мамуль. – Я устало откинулась на подушку, и Фафнир тут же взобрался мне на грудь. – Говорю, спать уже легла. Как там остальные, не в курсе. Даже где они обитают, не знаю. Но вроде у них тоже все чудесно.

– Дом они сняли, – сдала явку мама, – в частном секторе напротив твоей новостройки. Может, даже из окна увидишь костер, шабаш, метлы…

– Очень смешно.

Впрочем, что-то такое я и подозревала. Где ж им еще селиться.

Мама задала еще пару ничего не значащих вопросов, мысленно не отрываясь от своих исследований, взяла с меня ритуальное обещание хоть изредка уведомлять, что жива, и отключилась. Но не успела я смежить веки, как телефон вновь ожил.

– Меня не жди, – без предисловий сказала Дашка.

И голос был такой… деревянный, безжизненный.

– Ты… – Я осеклась. Сама ненавижу всякие «ты как?» и «все в порядке?», потому не собиралась грузить этим сестру. – Ты с ним?

– В некотором роде.

– Опасность есть?

Давным-давно, как всякие нормальные дети, мы играли в шпионов и придумали десятки кодовых фраз для различных ситуаций. Чтоб отделаться от надзора старших брата и сестры или сообщить друг другу нечто важное при родителях или посторонних. Ну или просто в рамках триллера, который разыгрывали с переменным успехом.

Дашкина безэмоциональность пугала, и я решила, вдруг… ну, не знаю, ей что-то угрожает?

– Огни горят, карамелька, – ответила она, и я облегченно выдохнула.

Все в порядке, никаких проблем. Просто не хочет разговаривать.

– Теплых снов.

Следующей ожидаемо позвонила бабушка. Почему ожидаемо? Потому что Игорь отправился жаловаться отцу, а они там вроде как все вместе собрались, значит, бабуля должна была непременно заинтересоваться последними новостями. Даже странно, что она не связалась со мной тотчас же.

– Не разбудила? – с явным недовольством уточнила она.

– А хотела бы? – съехидничала я.

– Старалась.

– Тогда надо было звонить в полночь.

– Так, основное я в общих чертах уже знаю, и это мы обсудим при скорой встрече, – нагнала страху бабуля. – А что там за история с Дашкой? Что еще за роман с этим… как его… мальчиком из вашего управления?

Мальчик из управления…

Наверное, в моей голове что-то переклинило, но после рассказа Игоря, я Ковальчука именно таким и представляла: потерянным и одиноким вьюношем с печальным взором – хоть садись и рисуй портрет на фоне сияющих звезд. Интересно, если он узнает, как выглядит теперь в моих мыслях, то испепелит сразу или немного помучает?

– Нет никого романа, – заверила я бабулю. – Это я просто Игореху дразнила.

– А не врешь ли ты?

Я буквально наяву увидела ее испытующий прищур.

– Нет.

– А теперь?

– Нет.

– А сейчас?

– Возможно.

– Умница, – похвалила бабушка.

И отключилась.

Зарывшись пальцами в мягкую шерстку Фафнира, я закрыла глаза и приготовилась наконец погрузиться в сон, но оказалось, что со мной пообщались еще не все желающие. От вида номера, с которого мне звонили всего один раз, но который я уже успела занести в контакты, сердце совершило предательское сальто.

– Да? – ответила настороженно.

– Поздравь меня, я в отпуске, – с улыбкой в голосе сообщил Ян.

– В вынужденном, как я?

– Нет, в совершенно добровольном и даже желанном.

– Тогда поздравляю.

Я тоже улыбнулась и вдруг поняла, что да: бабочки в животе – это от умиления, а при общении (мыслях, встрече) с симпатичным тебе мужчиной испытываешь, скорее, жжение в солнечном сплетении, и нервы ноют как при зубной боли, только где-то в груди.

Чувствую, если б я писала книги, легко бы переплюнула отца по части «обескуражить аудиторию каким-нибудь трешем»…

– Ты же понимаешь, что на моря я не поеду?

– Возле Ярославля есть чудесные сана…

– Соня, – перебил Ян. – Мне по-прежнему нужен напарник. И лучше тебя я никого не знаю.

– Правда?

– Правда.

– А если я убийца?

– А если я?

– Согласно всяческим триллерам в правоохранительных органах частенько скрываются душегубы, – авторитетно заявила я. – Дескать, образ мышления одинаковый.

– Что ж, будем надеяться, что наш образ мышления поможет отыскать настоящего преступника. – Поручик хмыкнул. – И разобраться во всей этой чертовщине. Ты в деле?

– Спрашиваешь.

Плюс: так и знала, что Ян не бросит расследование.

Минус: кажется, я серьезно на него залипла.