10

Улёгшийся ночью ветер накинулся на хутор с новой силой. Ледяной, совсем не весенний дождь, хлестал по щекам, и вместе с господином своим, студёным вихрем, подгонял атамана в спину. И ему действительно следовало поспешить. Ещё ночью Лютовид задумал сварить особое зелье. Зелье это было Лихим — запрещённым и опасным. Не многие отваживались его готовить. Оно могло исцелить тело, заживить даже смертельные раны, но ингредиенты у него были особые. Например, Чёртов папоротник. Собирать его надлежало по утру, из влажной земли, и срезать нужно непременно серебряным кинжалом. Чёртов папоротник недобрым растением был — верили люди, что сам Чёрт развеял его семена над лесами. А ещё — Босорканьи поганки. Жуткие грибы. Поговаривали, что грибница у них - ведьмины жилы, а появляются они только на утро после весеннего полнолуния.

Вот и земля влажная от дождя, и полнолуние случилось прошлой ночью — отчего бы не сварить Лихое заживляющее зелье?

Долго, почти всё утро, бродил Лютовид по лесу в поисках нужных трав и грибов. Бережно срезал, что-то в тряпицу заворачивал, что-то в пробирку стеклянную клал — каждый ингредиент особого хранения требовал. Вот и дождь закончился. Небо, затянутое серыми тучами, низко и грозно нависло над хутором. И этот цвет, тёмный, насыщенный, напомнил Лютовиду плащ, которым была укрыта старостина дочка. Опять он вспомнил, как она, едва дыша, лежала в холодной постели, бледная и истерзанная. Что-то странное шевельнулось в душе. Словно клубок змей оплёл сердце, а Лютовид так глупо ворошит змеиное гнездо. И зачем он думает об этой девице?! Не иначе проклятье на него так странно действует. Много он видел ран и увечий. Свидетелем лютых бесчинств стал. И пытки, и насилия, и убийства узнать успел. Но в этот раз как-то всё иначе. Будто связан он был с той, что сейчас лежала в неприветливом доме и умирала. Почему-то очень важным казалось отвести от неё Смерть, отсрочить его приход. Лютовид запрещал себе даже в уме произносить имя старостиной дочки. Словно назовёт он её по имени, и случится что-то нехорошее. С ним. И с ней.

Возвращаясь в дом старосты, Лютовид почти бежал. Сабли в ножнах бились о бёдра, и этот звук почему-то раздражал и сердил. Казалось, что это птица стучит острым клювом по коре, вскрывая болезненные раны. Нужно спешить — билось в голове. Распахнув дверь, Лютовид ворвался в дом и поспешил на второй этаж, в спальню. Он уже коснулся пальцами холодной ручки, когда услышал за дверью шорохи и протяжные стоны. Он распахнул дверь и на мгновение замер на пороге. Она лежала на полу, едва прикрытая одеялом, и тихо стонала, царапая ногтями дощатый пол. На коленях перед ней стоял Антипка и глупо тряс её за плечи. Длинные волосы, точно расплавленное серебро, скользили по полу, ручейками струились по рукам. Лютовид бросился к Мельце, с такой силой отталкивая торговца, что тот завалился на спину. Мельцу била дрожь, на мертвенно-бледной коже выступил пот, серебряные пряди прилипли ко лбу и щекам, а губы посинели и потрескались.

— Что случилось?! - рявкнул Лютовид и обхватив дрожащую Мельцу, прижал к себе.

— Я... Я... Не знаю... Я спал... А она... Упала. Я проснулся... И... Тут... Она... Вот это...

Не обращая внимания на раздражающий лепет торгового, Лютовид, как ребёнка, закутал Мельцу в одеяло. Но она вдруг распахнула глаза и с поразительной силой начала вырываться из его рук. А он продолжал прижимать её к себе, укачивая и шепча:

— Тсс... Всё хорошо... Тебя никто не обидит. Больше никто не посмеет. Я рядом.

Внезапно Мельца успокоилась. Она закрыла глаза, и Лютовид смог разглядеть тонкие вены на её веках. Из приоткрытых губ вырывалось хриплое дыхание. Он прислушивался к этим рваным вдохам-выдохам. Сердце подстраивалось под ритм, училось стучать с каждым вдохом Мельцы и пропускать удар, когда она выдыхала. Он осторожно убрал влажные волосы с её лба. Вдруг она снова распахнула глаза, и Лютовиду показалось, что таинственно мерцают две далёких звезды. А может, это серо-голубые лоскутки неба. Холодная девичья ладонь скользнула по его щеке. Дрожащие пальцы едва касались кожи, но Лютовиду показалось, будто его окунули в ледяные морские воды. Он вздрогнул, и боль от змеиного укуса вспыхнула в ладони. Потрескавшиеся губы приоткрылись, и едва слышно Мельца прошептала:

— Ты... такой красивый...

Она уронила ладонь и, отвернувшись, закрыла глаза.

— Смотри! Смотри на меня! Мельца! - Теперь уже Лютовид затряс её, как давеча Антипка.

Но она не открыла глаз и больше ничего не сказала. Лютовид прижался ухом к груди, скрытой жалким одеялом. Едва слышно, слабо билось сердце, отсчитывая последние удары. Он встал и подхватил Мельцу на руки, бережно уложил в кровать. Нужно сварить Лихое зелье. Немедля. Он видел много смертей. Но почему-то именно сейчас стало страшно. Не может он позволить дочке старосты умереть. Не может отдать её Смерти. Дочка старосты... Атаман недобро усмехнулся. Он уже назвал её по имени и предчувствовал, что накликал что-то нехорошее.

***

К полудню весть о том, что в Пеплицы прибыла господарева дружина, облетела весь хутор. Девки тут же достали свои самые красивые наряды да начали прихорашиваться. Некоторые даже успели наметить, кто из кметей им больше других люб, хоть и ни разу их не видели. За воеводой так и вовсе настоящая охота развернулась. Все девицы хотели узнать, и вправду ли он так хорош собой, как утверждала Злотична. А сама вдова нынче стала чуть ли не важнее старосты. Каждый старался разузнать у неё, каковы вои собой, где остановились на постой. Злотична благосклонно отвечала на все расспросы, рассказывала, что знала, а о чём не ведала — придумывала. Так, к тому моменту, когда часовенный колокол прозвенел ещё раз, все пеплицкие были уверены, что воевода прибыл сюда лишь с одной целью — подыскать себе жену. Да и остальные молодцы не прочь найти невесту из Пеплиц, а атаман и вовсе уже был без ума от Злотичны.

Антипка слушал всё это вполуха, не соглашаясь, но и не споря. Его, в отличие от Злотичны, о дружине никто не расспрашивал, и торговый решил, что пора к своим делам возвращаться. За время его отсутствия работники, поди, совсем обленились.

Нужно было и лавку свою проверить, и в соседний хутор наведаться, с другими торговцами сговориться. Что-то продать, что-то купить, а что-то и обменять. Только вот всё никак не мог он далеко от дома старосты отойти. Сила, как будто невидимая, привязала его к околице (16), где дом Багумила стоял, и не отпускала. Маялся Антипка и сам не знал, куда податься. То шапку свою забудет, то языком с кем-нибудь зацепится — сегодня у Багумила гостей много было. Все хотели на кметей каменнецких посмотреть. А о Мельце никто и не вспоминал даже. Весть о том, что с ней сделалось, никого и не удивила словно. А некоторые и вовсе говаривали, что доигралась девка, кровь, мол, у неё дурная. Мать с полюбовником водилась, вот и эта непонятно с кем спуталась. А Бутьян — старик, что за погостом присматривал, так вообще пришёл и объявил, что могилу для Мельцы вырыл да камень погребальный притащил. Антипка при этих словах аж затрясся весь, оглядываться начал — не дай Созидатель, услышит атаман речи такие, так и голов им не сносить. Вон вчера на Злотичну всех собак спустил, взглядом чуть не сжёг, а сегодня и Антипку так приложил, что спина до сих пор болит.

Антип и сам себя ругал, что за Мельцей не уследил. Такой глубокий и крепкий сон сморил его, что он ни звука не слышал, ни шороха. До чего перепугался, когда увидел панну на полу! А тут ещё и Бутьян, как на зло!