5

Разозлившись, на саму себя, Лилю, сестру и родителей, Марина сбивчиво продолжила:

— В какой-то момент начались проблемы. Наташа ходила по клубам вместо лекций, развлекалась с какими-то компаниями, пила, курила, стала воровать у родителей деньги и даже не скрывала этого. Говорила, что хочет лучшей жизни, что у нее будет столько богатых мужиков, что она вернет родителям все копейки и даже больше, чтобы мы ели хлеб с маслом и давились им. А потом она подсела на наркотики. Связалась с какими-то то ли депутатом, то ли бизнесменом… Ее нашли за городом. Изнасилованную, под убийственной дозой и беременную. С тех пор… в общем, родители решили, что хотя бы одну дочь, но они спасут. Мне запрещали все, что только можно было запрещать. Следили за каждым моим шагом. Они меня и сюда не хотели отпускать. То есть… они даже не знают, где я. – Марина мстительно улыбнулась. – Провожали меня в один город, а я потом пересела с поезда на автобус и приехала в эту глухомань, чтобы не нашли. А знаешь, как я добилась того, чтобы меня отпустили? – Марина посмотрела на Лилю, которая глядела на нее расширившимися от страха глазами. Ха! Ну и кто тут теперь сумасшедшая? Явно не рыжая ведьма в сотом поколении. – Я сказала, что выброшусь из окна. А потом пригрозила, что если они решат упечь меня за это в психушку, то я напишу заявление в полицию о насилии в семье. Я столько книг перечитала за всю свою жизнь… в красках расписала им все свои «страдания» от домашней тирании.

Марина опять уставилась в потолок и перевела дыхание. Сейчас, когда она сказала все это вслух, и впрямь показалось, что она… чокнутая. Маньячка похуже Лили и ее сатанистов. Но еще день в домашнем заточении, почти под конвоем, и она бы точно совершила что-то безумное.

— А меня мама бросила… – Голос Лили звучал очень тихо и тонко, прерывисто.

Марина взглянула на Лилю. Она возилась с колечком лейкопластыря, а на коленях, прикрытых бордовым платьем, лежали разномастные пузырьки с разноцветными жидкостями. А вот ей родители запрещали носить платья, но хранили все Наташины – короткие, вызывающие, расшитые стразами и пайетками.

— Почему? – Боль начала утихать, оставляя после себя полусонную дымку, в которую Марина медленно погружалась.

— Потому что была молодой и красивой, и родила меня от «неправильного мужчины». Ей хотелось роскошной жизни и веселья, а не нянчить вечно ноющего ребенка.

— А отец?

— Я его даже ни разу не видела. Бабушка говорила, что мне такой папа не нужен…

Марина поняла, что начинает проваливаться в сон. Ей казалось, что она заточена в башне, а вокруг бушует океан. Волны бьются о толстые каменные стены и шумят…

Шелест дождя, врезающегося в серую холодную воду, укачивал…

Интересно, почему ее заточили в башне? Потому что она красивая принцесса, которая ждет своего спасителя? Нет, вряд ли… Красивой она никогда не была. А может, она злая колдунья, которую упряьали на неприступном острове, чтобы больше не могла вредить людям? Кто же она?..

Гром сотряс место ее уединения или пленения, разрушая каменные стены, и Марина резко проснулась.

В голове шумело, а в глаза словно насыпали песка. Во рту ощущался неприятный солено-сухой привкус. За окнами бушевала гроза. Ветер трепал занавески, залетая через открытую балконную дверь. Но Марина точно помнила, что закрывала ее.

Вспышка молнии осветила свернувшуюся в кресле девушку. Марина едва не закричала от страха. Но боль, пронзившая щеку, тут же воскресила в памяти недавние события.

Лиля крепко спала, сердито сопя и прижимая к животу аптечку. Ведьма, значит… Марина осторожно прикоснулась к опухшей щеке. Даже легкое касание отозвалось растекшейся по всеми лицу болью. Винить в этом некого, кроме себя. Никто ведь не заставлял ее соглашаться на кладбищенскую экскурсию.

Снова загромыхал гром, и Марина заставила себя встать с дивана. Она так и уснула в грязной одежде. Чувствуя себя разбитой, она побрела в ванную. Может, сейчас, когда она поспала и немного успокоится, все окажется не таким ужасным?

Из старого зеркала на нее смотрело жуткое бледное существо с двумя огромными кругами под глазами, выбившимися из хвоста волосами и опухшей покрасневшей щекой, заклеенной лейкопластырем. Видимо, под него Лиля положила слой бинта, от которого шел нежный цветочный аромат. Самой себе Марина и впрямь напоминала ведьму. Жуткую и злобную, вылезшую из преисподней, чтобы творить свои черные дела.

Да уж, если ее не погонят с работы за такой внешний вид, то ей очень повезет.

Проковыляв обратно в комнату, Марина отыскала мобильный. Шесть утра. Можно еще полчаса полежать, но спать не хотелось совершенно. Вместо этого она нашла фотографию старой доски и увеличила снимок, вглядываясь в закорючки символов. Как узнать, что здесь написано? Почему-то ей было очень важно расшифровать надпись. Вряд ли это что-то важное. Может, вообще ребенок баловался! Но ощущение было таким, будто от этого зависела вся ее жизнь. Или она все еще цепляется за свое неудавшееся приключение? Как будто жуткой раны, изуродовавшей ее и без того некрасивое лицо, недостаточно!

Разозлившись на саму себя, Марина отложила телефон и начала собираться на работу.

***

— А детскую мы оформим в голубых тонах. Мне кажется, будет мальчик. Я даже уверена в этом! Поэтому, все должно выглядеть по-мужски. Я уже выбрала люльку, манеж и такие чудесные подушечки. Хочешь посмотреть?

Нет, я не хотел смотреть. Не испытывал ни малейшего желания. Я хотел послать эту шалаву на хрен, взять за патлы и вышвырнуть из своего дома. Но не мог. Потому что играл в гребаного героя. Заварил дерьмо, теперь сам же в нем и кипячусь.

— Дагмар, ты меня вообще слушаешь? – Диана недовольно дергала себя за прядь волос, а меня от этих ужимок начало потряхивать.

— Вообще мне насрать.

— Что?! Да как ты можешь так говорить?! Речь о твоем ребенке! О сыне! — Ее голос перешел на визг, от которого тут же заложило уши.

Не понимаю, что брат нашел в ней. Рыбье лицо, противный голос… Должно быть именно так вопили ведьмы, когда их пытали.

Хуже всего было то, что эти слова предназначались сосем не мне. Они были сказаны для всех, кто находился в доме. И проорала она их так громко лишь затем, чтобы каждый услышал, какой я мудак. Эта бесчувственная тварь не способна была испытывать никаких эмоций. Хотя нет, когда дело касалось денег, тогда она была вполне эмоциональна.

Я сам себя загнал в ловушку. Теперь придется с этим как-то жить. Пока что получалось плохо. И я не уверен, что дальше будет лучше.

— Я пытаюсь наладить наши отношения! – Она подошла и едва не впечатала мне в лицо свое пузо.