1

Леон чувствовал себя отдохнувшим, будто долго-долго спал после бессонных ночей. Как никогда легко и свободно, даже дышать было легче — его новое тело весило гораздо меньше привычного. То, что тело было новым, понятно сделалось, когда Леон поднял руки к глазам — длинные пальцы в перстнях, узкая ладонь, загорелая кожа. Смерти он всегда боялся, а она, оказывается, вот какая… — Как давно я тут? — спросил он, садясь и рассматривая свои новые ноги в штанах из замши и крепкие и тяжёлые с виду ботинки. — Вы валяетесь, как кучка конского навоза, не меньше часа, — сообщил певуче шут, деловито отряхивая сор с рукава. — Мы вас ищем по всем канавам, суки уже скулят. — Суки? — Ну да, гончие, — на Леона вновь уставились немигающие глаза, и он застыл, как замороженный. Из кустов выбралась не менее чудная компания: бритые бугаи в кожаных портупеях, удерживающих по бокам массивного туловища ножны, человечек в бордовом трико и берете с фазаньим пером, дама в штанах с хвостом и тоже в берете с пером. Кажется, подобный наряд был разновидностью «амазонки», специального одеяния для верховой езды. — Лойд, ты ничего себе не сломал? — сдвинула тонкие брови дама, а шут вызывающе цокнул — похоже, её он недолюбливал. — Лойд? — переспросил Леон. — У вас получают новые имена? Дама сдвинула брови ещё выше: — Дорогой, ты в порядке? Что за шутки? Леон был неудачником, но именно это научило его быстро соображать — он заранее продумывал свой маршрут и расписание, оставляя время для непредвиденных обстоятельств. Он всегда выходил из дома пораньше, носил с собой в рюкзаке походную аптечку, зарядку для телефона, две банковские карточки, а на запястье у него имелся каучуковый браслет с гравировкой имени-фамилии, даты рождения и номером медицинской страховки на случай экстренной реанимации. В жизни могло произойти всякое, а Леону с его удачливостью приходилось совсем туго. Поэтому, сидя посреди леса, окружённый незнакомыми людьми, он так же быстро соображал. Выставить себя сумасшедшим он успеет всегда, а вот чтобы понять, какая чертовщина с ним произошла, необходимо время. Нужно хотя бы отойти от стресса, чтобы мыслить соответствующе обстоятельствам. — Я не в себе, — произнёс он, сглотнув сухим горлом. — Я не помню, как тут оказался. Дама переглянулась с человечком в бордовом, и тот визгливо заголосил: — Ох, срочно к лекарю! Ведите же в карету его! Скорее! Пока Леона под руки тащили куда-то сквозь чащу, шут пропал, и появился, когда ему помогали взобраться на ступеньку богато украшенного завитушками старинного экипажа. — Это ты ловко придумал, с потерей памяти, — шепнул он, стрельнув глазами в сторону охающей дамочки — лицо у него было пугающе эмоциональным и подвижным, меняясь каждую минуту. — Лошадь в зад ужалил жирный овод, герцог облегчился — нашёлся веский повод. — Ты всегда несёшь ерунду? — спросил Леон, хотя и так знал, что вопрос звучит глупо. — Можешь объяснить, что со мной стряслось? Шут выкатил глаза, изображая священный ужас и сочувствие одновременно, они вмиг наполнились влагой: — Вы в самом деле ничего не помните? О, Господь, как жесток ты к невинным! За что наказан бедный Лойд… — Нет, стой, стой, — замотал головой Леон. — Не рифмуй, просто поясни, что случилось до того, как я очутился на земле? Я упал с лошади? — Лойд, ты правда не в себе, дорогой, — заметила обеспокоенно дама, подбирая хвост и садясь рядом на обитое гладкой тканью сиденье. — Ты с ним никогда не разговаривал, как бы он тебя не доставал. А ну прочь! — шикнула на шута и задернула шторку на дверце. — Как он меня раздражает! — Как его зовут? Как вас всех зовут? Дама задохнулась от удивления, затем снова сдвинула бровки, постучала в крышу стеком, и экипаж тронулся. Сопровождающие, видимо, поехали верхом, и где-то неподалёку слышалась возня — собаки ломились сквозь кусты. — Меня зовут Веста, — проговорила дама чуть ли не по слогам. — Моего брата, того, что в бордовом — Вилли. Мы выехали на охоту утром, вы все верхом, а я прибыла на карете, потом пересела на лошадь, я не могу долго сидеть в седле, ты же… знаешь. Твоя лошадь чего-то испугалась и понеслась в лес, мы нашли тебя уже лежащим на земле, а дальше ты уже помнишь. Леон смотрел на неё выжидающе, и она вздохнула: — Я твоя невеста. Мы идём под венец в конце этого месяца. — Какой сейчас год? У Леона снова пересохло во рту — про путешествия во времени он читал, мог поверить в существование временных петель и порталов — это можно было объяснить даже с точки зрения законов физики — и совсем не хотел оказаться в веке, эдак, шестнадцатом. — Одна тысяча девятьсот восьмой от Рождества Нанайи, — проговорила Веста, следя за выражением его лица. — Кто такая Нанайя? — прошептал Леон, и она побледнела, окончательно теряя невозмутимость. — Лойд! Ты совсем ничего не помнишь? Посидела, открывая и закрывая рот, потом вытащила из-за расшитого пояса надушенный платочек и принялась обмахиваться им. Леон отодвинул шторку и всмотрелся в скачущие за окном стволы массивных деревьев. Раньше не видел таких — платаны и сосны в одном флаконе. — Мы находимся на твоих землях, рядом с государством Гредагон, твои земли и соседские называются «Скворечники» — потому что имения у всех небольшие, но густо населенные. Мы с тобой встретились на балу в честь рождения Его Величества Асха Вероодского, занявшего трон соседнего с Гредагоном государства — Мирамисы. Ты в меня сразу влюбился и попросил моей руки, и папенька нас благословил, хотя изначально был против. Вспоминаешь хоть немного? Леон потёр виски пальцами и закрыл глаза. — Нет, я совсем… — Как у вас тут скучно! — в окошко вдруг просунулась голова свесившегося с крыши шута. — Я думал, у вас тут скачки! Ваше превосходительство, отчего же вы даму не утешите? Глазки мокренькие, а между ножек совсем нет. — Пошел вон! — краснея, натужно воскликнула Веста. — Я скажу отцу, чтоб отослал тебя обратно! — Как тебя зовут? — заинтересовался Леон, снова попадая в гипнотический плен немигающих глаз. — Мурена, Ваше дурацкое Превосходительство. Вы, видать, совсем больно приложились, раз забыли мою улыбку. Шут улыбнулся. Стоит признать, что его оскал, который улыбкой назвать было трудно, Леон точно забыть бы не сумел — тонкие губы растянулись до самых ушей, открывая мелкие остроконечные зубы. А когда эти губы облизал длинный узкий язык, Леон впечатлился так, что потерял дар речи. — Как ты мне надоел своей болтовней, — протянула жалобно Веста. — Заткнись немедленно! Или я прикажу выпороть тебя на площади в назидание всем болтунам. — Не имеете на то прав, о прекрасная леди Веста! Я не ваша собственность. А ваш папенька будет огорчён, узнай, что его любимую игрушку подпортили. Он качнулся назад, будто собираясь исчезнуть, но вместо этого появился снова, влезая в окно и плюхаясь на сиденье рядом с Леоном. Его ноги в остроносых сапогах заняли почти все свободное пространство внизу, и Веста недовольно поджала губы. Дико было смотреть вблизи на блестящие яркие пряди и пересекающий бровь и веко тонкий шрам. Ещё несколько белесых отметин тянулись по шее вниз и исчезали под воротом рубахи с нашитыми разноцветными заплатами. Леон подумал, что сделано это было специально — заношенной одежда не выглядела. — Я вам песенку спою, мой светлый принц! Хотите? — спросил у него шут и затянул, не дожидаясь ответа: Ах, люблю я пекаря, Кузнеца и лекаря. Пекаря — за булки, Кузнеца за голос гулкий. А у лекаря седого… Покрупней коня гнедого. Не могу определиться, Хватит думой изводиться! Приглашу на вечерок — Будем думать вчетвером: Но я сначала с пекарем, Пока кузнец мой с лекарем. Голос у него оказался на удивление музыкальный, даже приятный, но Леон его уже не слушал — экипаж въезжал в город. В голове помутилось от увиденного, он даже решил, что каким-то чудом очутился на съемках фильма про средневековье: повсюду грязь, толпы людей, наряжённых в тёмные многослойные тряпки, лошади, тут же на улице чьи-то козы, дети, гоняющие палками колесо от телеги, собаки, веревки с бельём, натянутые в узких проходах между домами… И вонь помоев. Леон как-то сразу догадался, что сотовой связи, канализации и водопровода тут не предвидится. — Вот дерьмо! — произнёс Леон, у Весты снова вытянулось лицо, а шут заткнулся, чтобы выдать спустя мгновение: — Ваше Превосходительство вспомнило наконец, что с ним стряслось? Родные канавы вдохнули в вас жизнь? — Не совсем, но… Почти. Когда карета миновала площадь, пересекла аллею, оставив позади кованую ограду, и остановилась на мощённом плитами пятачке перед особняком из тёмного камня, — насчитать можно было около семи этажей — Леону помогли выйти и провели в поразивший его своими размерами зал. Тут-то он наконец увидел своё отражение в ростовом зеркале, которое располагалось напротив кресла, куда его усадили. Сначала не поверил глазам — о такой внешности только мечтать и можно было. Он и мечтал. Мужественное лицо с твёрдыми линиями, прямой нос, светло-карие, тёплые глаза, густые тёмные, короткие волосы. К этому прилагались классические нюансы мужской харизмы в виде широких плеч и крепких бёдер. — Вытяните, будьте добры, ногу, я её ощупаю, — проговорил пришедший старикан в круглых очках, и Леон послушно уложил ступню на придвинутую скамейку. Что же случилось? Что же с ним случилось? Старикан бубнил, намазывая ноющую лодыжку в закатанной штанине чем-то дурно пахнущим, Веста, отойдя к окну, давала указания девушке в белоснежном чепчике что-то принести, шут сидел, развалившись в кресле, и лениво покачивал зажатым между пальцами бубенцом шапки. Леон лихорадочно соображал, вспоминая все, что знал до этого. Он помнил, что теория относительности Эйнштейна позволяет на околосветовых скоростях сжимать и растягивать время, чем в фантастике с удовольствием пользуются, описывая перемещения во времени. Помнил, что «парадокс близнецов» гласит: если долго носиться по космосу на околосветовой скорости, за год-другой таких полётов на Земле пройдёт пара веков. Что перемещения во времени теоретически возможны, если представить, что время — это прямая, и точки на ней равноудалены и находятся на одной плоскости. Даже у Марка Твена была история, где янки получил ломом по голове и оказался при дворе короля Артура. Но Артур был. А тут какая-то Нанайя, Гредагон, «Скворечники». — Что вы помните последним? — спросил старикан, и Леон представил обледеневшую парковку, по которой он шёл к машине. Как поскользнулся и упал, и боль в затылке была резкой и оглушающей. — Как очнулся в лесу, — ответил он, и старикан зашевелил бровями, повернувшись к Весте: — Плохи дела. Мозгу отшибло. Нужен покой, тёплое питье и священник, пусть читает на выздоровление. — Ужасно! — воскликнула Веста, терзая платок. — Неужели память так и не вернётся? — На все воля божья! Могу поставить банки на спину. — Нет, спасибо, — воскликнул Леон, стараясь избежать подобной участи. — Можно мне прилечь? — Конечно, милый, — засуетилась Веста, подхватывая его под локоть. — Идём в твою спальню. — Вы же помните, прекрасная леди Веста, что вам нельзя входить в покои Его Превосходительства, пока вы не вступите в законный, одобренный церковью, брак, — подал голос шут. — Позвольте мне проводить его Превосходительство. Вдруг он забыл, как пользоваться членом, и окропит своей благородной струёй не тот горшок. — О, ты, конечно, любого научишь пользоваться им, как считаешь нужным, — проговорила Веста с явным презрением. — Шут, не выводи меня сверх меры, иначе я скажу отцу. Мурена пружинисто поднялся, будто выскочил из коробки-сюрприза, отвесил поклон, сняв шапку и подметя хвостами пол, затем вновь напялил её, в этот раз неровно, и взмахнул рукой в сторону лестницы в противоположной части зала. Леон, оглянувшись на Весту, двинулся в указанном направлении, разглядывая по пути гобелены и портреты благородных особ в золоченых рамах. Ступеньке на десятой скакавший впереди шут резко затормозил, и Леон врезался в него. — Месяц ты протянешь, — сказал шут, становясь серьезнее и взрослее лет на десять — наверное, это и было его настоящее лицо, и выглядел он сейчас на все тридцать. Как и Леон. — А потом что? — Я в самом деле ничего не помню, — ответил Леон со всей искренностью. — Ни-че-го. — Ты, Лойд, мерзкая брехливая ублюдина. Даже если ты вдруг чудесным образом растерял мозги, то я все помню. И что со мной делал — поминутно. Поэтому при мне можешь не стараться. Леон прошёл в спальню — вся его прежняя квартира была как эта комната, и за вход сюда можно было брать деньги, как за посещение музея. Он такого богатого убранства не видел и увидеть когда-либо не ожидал. Опустился на кровать под балдахином, осмотрелся и перевёл взгляд на замершую в проёме фигуру Мурены. Тот вновь оскалился: — А актерские способности есть, не спорю, Ваше Превосходительство. Какое удивление на вашем светлом лике! Леон ответил: — Оставь меня одного, пожалуйста. Спускаясь вниз, в трапезный зал, где слуги уже допивали свою брагу на хмельном меду, чтобы разойтись на ночлег, Мурена размышлял, сообщать о «неожиданной» потере памяти сразу или ещё выждать. Все-таки герцог его удивил такой не картинностью реакций, что он сам был готов купиться на это. Но его ведь затем и послали — чтобы развлекать домочадцев герцога и докладывать о любых странностях. А странности бы появились в любом случае, поскольку герцог, по пьяни распечатавший единственную дочку Его Величества Освальда, жениться не хотел. Это значило бы, что его вассальство и большая часть имения передавалась в распоряжение королю Освальду и власть его, прежде номинальная, становилась фактической в герцогстве Лойда Адонского. Это значило бы, что власть Гредагона начала бы проникать в независимые прежде «Скворечники», и все семь герцогств начнут постепенно переходить во владение короля. Сдастся Лойд — прогнутся и остальные. Мурена, который был обязан королю жизнью, должен был проследить, чтобы союз состоялся. Однако церковь не узаконит брак герцога, не будь тот «в трезвом уме и светлой памяти». — Эй, малой! — Мурена свистнул, подзывая сидящего за столом мальчишку, помощника конюха, которого прозвали Чибиком и к помощи которого прибегал, когда нужно было отослать весточку Его Величеству. — Я тут начеркал пару слов, смотайся в гости. — Это ж три дня езды, — приуныл тот, вытирая рот рукавом. — Завтра с утра выйду. Мурена вложил в протянутую ладонь шар-послание, который раскрыть мог только тот, кому оно предназначалось — магия всегда чутко реагировала и не давала сбоя. Конечно, там, в Некроземлях, откуда Мурена был родом, давным-давно научились пользоваться порталами для кратковременных перемещений в пространстве, здесь же приходилось передавать новости по старинке, с гонцами, и это затрудняло его задачу. — Что тут у вас, свиные рульки? — поморщился он, приближаясь к столу. — Мерзость какая, дайте и мне. Слыхали, что герцог наш мозгу отшиб на охоте? — Да ты что?! — оживились за столом. — Как так? — Сдаётся мне, свадьбы не будет, а нашему Превосходительству снесут башку гильотиной за попытку надурить Его Величество, — шут подтянул к себе блюдо с кусками жареного мяса. — И я очень удивлюсь, если этого не случится.