Глава 7 Реальности суровые мотивы. Часть 2

Интересно, а с чего это я опять утвердилась во мнении, что я − это я? Бр-р-р… Точнее, что это не сон? Меня от роду никогда Даниэлой не звали. Так с чего бы вдруг? К тому же! На многое можно закрыть глаза, что-то списать на действие магии, но как, будучи дома − на мельнице, я выкупила Ренара и передала себе же деньги? Вот она, главная несостыковка! Но это вовсе не означает, что это сон.

Это говорит о том… Хм… Что я неведомым образом заняла чьё-то место в этой жизни. И где же этот кто-то сейчас? И что делать, если настоящая Даниэла внезапно вернётся? Или это очередные происки матушки Катионы?

− Но хоть что-то ты помнишь? − прервала мои самокопания безымянная герцогиня.

− Что-то да… − уклончиво отвечаю, гадая, о чём стоит говорить, а о чём нет.

− Расскажи, может я чем-нибудь и помогу?

Ну и поведала я о доме в лесу. О том, что выкупила Ренара с арены, куда он за семейные долги попал. Что владею запрещённой магией, как и она, кстати. Что помню её титул, но как ни стыдно признать, понятия не имею − кем мы друг другу приходимся и как её звать. Оказалось − она моя родная бабушка по матери, а зовут её Розалинда, а для меня просто Рози. Пожаловалась, что совсем не помню родителей. Ответ был прост: отец суров, но справедлив, а мать очень похожа на меня, и они во мне души не чаяли.

− А ещё… мне кажется, что между мной и императором не всё так просто, − признаюсь. − Уж больно он «благоволит», − говорю, а про себя добавляю: «Порой аж придушить его хочется!»

− Апч-хи! − внесла свою лепту в разговор рыська.

− Императрица-то при смерти, − ответила герцогиня. − По крайней мере, так все говорят. А также молва идёт о том, что самый завидный жених в империи новую супругу себе присматривает, − намекнула она, вот только у меня об этом «самом завидном» мнение двоякое осталось.

− Из-за этого на меня так таращились на приёме? − догадалась я, и уж чего не ожидала, так того, что Розалинда совершенно не по возрасту зальётся весёлым заливистым смехом.

− Сначала, думаю, − да, поэтому. Ведь ты никогда, даже когда родители живы были, во дворце на приёмах не показывалась. Лишь дважды. Впервые ты вынуждена была посетить обязательный бал на своё четырнадцатилетие. Второй, три года спустя − по случаю твоего бракосочетания.

− Я была настолько замкнута? − уточняю.

− Я, твоя мать, ты… Учитывая наши тайны, мы просто вынуждены держаться вдали от людей. Моя сестра, вон, вообще сбежала, и до сих пор о ней ни слуха, ни духа, только и чувствую − жива ещё. Ну а меня никогда и не тянуло в змеюшник, именуемый королевским двором, − говорит, а я только улыбнулась, припомнив, как сама именно этим словом охарактеризовала собравшееся на приёме общество, но кое-что в её словах зацепило:

− Какие тайны? − уточняю.

− Так тебя уже не интересует, почему все глазели именно на тебя во время приёма? − усмехнулась герцогиня, но мне почему-то показалось, что она просто-напросто сменила тему, и чёрт бы её побрал − удачно ведь сменила!

− Интересует, − вздыхаю, ставя в памяти пометочку − «не забыть расспросить про тайны». − Хотя в целом и так ясно: я при дворе невидаль великая, а тут явилась, да ещё и по императорскому повелению.

− Если бы только это, девочка! Ты дерзко указала императору на то, что эти земли принадлежат тебе и твоему роду, а он здесь так… в гостях. Ну, собственно, начало тобой было положено ещё накануне приёма, когда ты упрекнула Артимилиана в том, что он назвал резиденцию − «своим дворцом». А потом едва войну не объявила.

Я аж вздрогнула от последних её слов, а потом улыбнулась, вспоминая ту нелепую сцену. Как такое позабудешь! И ведь скажи кому, что всё по чистой случайности вышло − не поверят же. Я-то совсем о другом в тот момент думала. Слава богам, что он ко мне благоволит, как выяснилось, кого-то другого мог и казнить за подобные речи.

− Но кроме меня и тебя этого никто не слышал! − стряхнув воспоминания, воззрилась я на герцогиню, припоминая пословицу: «И у стен есть уши».

− Тот разговор − нет, а вот то, что ты учудила на приёме… − она опять расхохоталась. − Нет, я тобой искренне восхищаюсь. Все женщины в нашем роду были дерзкими и своенравными, но чтобы насто-о-олько…

− Ур-р-р-р… − выдала явно довольная рыся и лизнула мою руку.

А герцогиня всё от смеха покатывается. Как-то не ощущаю радости от того, что надо мной смеются. Пусть даже беззлобно, но обида всё равно где-то внутри уже ворочается. Ей-то смешно, а вот я почему-то так и не оценила: в чём веселье заключается?

− Наверное, ты совсем забыла про этикет, девочка, − всё ещё похихикивая, известила она.

Ну да, вот теперь прям-таки всё стало понятно! Ага! Вон даже рыська на старушку покосилась, да и прыснула тихонечко, то есть звук издала, отдалённо напоминающий смешок. Но бабулька, наконец-то относительно успокоившись, соизволила всё же пояснить:

− Согласно этикету ты, как официальная представительница правящей династии, должна была встречать его у входа в зал, реверансом. А уже потом, с его соизволения, если бы оное имело место, могла сесть на табурет. Но никак не на трон! И уж ТЕМ БОЛЕЕ не на ЕГО трон! − и после этих слов она опять от души расхохоталась.

− М-да уж… − я её веселья не разделяла, меня пугало то, что по чьей-то прихоти надо играть роль с кучей правил, о которых я не имею ни малейшего понятия.

А ещё мучило множество вопросов. Насколько близки мы с Ренаром, и то же самое относительно императора. Что нужно было графу? Что за тайна объединяет женщин нашего… Хм… Как бы оно ни было, но − да, я чувствую себя частью их рода. Потом… Что случилось с настоящей Даниэлой. Как найти себе вторую половинку и убрать из королевства императора? Убивать его, после всего случившегося, уже не хотелось.

На первые два вопроса ответы я узнала, но они мне со-о-овсем не понравились. Проблема была в том, что Даниэла − дама, в прошлом уже замужем побывавшая, и регулярно поддерживающая отношения с мужским полом. А я в этом деле полный профан ведь. Да и не мечтала я чести вот так, ни за что, ни про что лишиться. Вот и как мне теперь вертеться, чтобы и подозрений не вызвать, и к себе не подпустить? С Ренаром, думается, будет попроще, но император − это не тот, кому отказывают.

А рыська в это время как-то затихла, кажется, и не дышит даже, только и выдала своё присутствие в тот миг, когда второй лапкой глазки прикрывала. Вот и что это значит? Ну понимаю, был бы день или свет горел бы да спать мешал, а в темноте-то чего лапами прикрываться?

Странное поведение моей притворившейся, что её здесь вообще нет, подружки никак не выходит из головы, но я тем временем, пользуясь возможностью, вызнаю у новоявленной бабули ответы на свои вопросы.

О графе герцогиня ничего, как выяснилось, не знала. А стоило поинтересоваться семейной тайной, и она тут же засобиралась, сообщив, что я и так уже долго болтаю, и мне пора отдыхать! Хотя понятно же, что не хочет говорить на эту тему. Зачем тогда вообще заикаться об этом надо было? Ну не знала бы − не ломала бы себе голову. И вдруг…

Частички головоломки сложились воедино: я как две капли воды похожа на некую Даниэлу, за кою меня все без исключения признали… Судя по всему, мы с ней также являемся близкими родственницами. Возможно даже сёстрами? Надо бы как-нибудь ненавязчиво поинтересоваться, не было ли близняшки у той самой Даниэлы? Ведь и имя-то у меня очень странное для деревенских, жаль отца в живых нет − не расспросишь: где он меня нашёл? Так… дальше… Герцогиня ещё там, в лесу, обратилась в рысь… Я решила, что это моя вина, а если это не так? Если мои внезапно обострившиеся зрение, слух и обоняние − это всего лишь признак того, что я тоже вот-вот обращусь в зверя?

Семейная тайна… Магия? Нет, это уже не тайна для меня, и герцогиня об этом знает. Значит… Значит, я права, и женщины нашего рода могут обращаться в… рысек? Мой взгляд переметнулся на прижавшую ушки рысь…

− Даниэла?! − воскликнула я, воззрившись на свою пушистую подружку, а та подскочила на все четыре лапки, встряхнулась всем тельцем, так, что аж кисточки на встопорщенных ушках затрепыхались, да и села на попу, словно говоря: «Ну я, и что?»

− Даниэла? − повторила переводящая взгляд с рыськи на меня герцогиня, а эта наглая рыжая морда ещё и кивнула, подтверждая её слова. − Что ж это творится-то? − прижав руки к груди, едва слышно прошептала женщина, и остановив взор на мне, тихо, словно не веря самой себе, спросила: − Лейнара? Ты ли это, девочка? Жива…